- Что делать с девчонкой? С мальчиками проще. Мужики не нуждаются в лишних словах. А она не смолчит… Запищит, захнычет: "Хочу к маме! Где мама?" И что тогда говорить ей? Не знаю. И думать о том не хочу.
- Не хочу-у-у! – вторит ветер, вгрызаясь в песок.
Но думалось! Трудные мысли ворочаются в голове, словно бегемоты в трясине. Он давно уже разговаривает сам с собою вслух, не замечая того, шагая по жёлтым пескам.
Задаёт себе такие вопросы! Жаль - ответов знать не дано простому человеку, вроде него. Знание – удел муфтиев и шаманов. А простой человек, он, как трава! Топчут её, а она знай себе пробивается сквозь потрескавшуюся, измученную земную плоть, тянется из последних сил к небу, разбрасывая на все четыре стороны свои семена ни на что, собственно, и не надеясь.
Розовые стены показались на горизонте. На самом деле они были белыми. Это заходящее солнце каждый вечер красит их в розовый, а иногда в оранжевый! Всё зависит от того, с какой стороны приближаться к городу.
Когда-то город был большим и сильным. Как и всё живое он вырос вблизи воды - на берегу небольшого озера. Чудо в самом сердце безжизненной пустыни! Сотни веков торговые караваны останавливались в оазисе, питая город деньгами. Торговцы не скупились: щедро оплачивали хорошую еду, сладкое вино из фиников и услуги красивых женщин. Охотно нанимали и местных удальцов для охраны. Так было в прошлом. Но пора расцвета давно миновала. И, хотя рёв верблюдов и крики ослов по-прежнему оглашали окрестности, вместо золота и слоновой кости, вместо ладана и драгоценной соли, связки жёлтых канистр из-под гуманитарного масла украшают теперь мохнатые спины «кораблей пустыни». Леопардовые шкуры заменили баулы с майками из Китая. А в клетках вместо ручных обезьян и прекрасных павлинов томились теперь обычные пёстрые курицы. Да и озеро, как оказалось, давно превратилось в несколько неглубоких грязных луж.
Невесёлая картина предстала перед глазами Рэма. Множество женщин и детей деловито рылись в мокром песке, раскапывая ямки и вычерпывая проступающую на дне воду. Иные громко ругались, отвоёвывая у соседок удобные места. Тощая старуха истошно выла над трупом козы. Никто не обращал внимания на её вопли. Все были заняты делом. Стараясь не пролить ни капли, собирали воду, кто в калебасы, а кто и в те же канистры.
Калебасы - сосуды из тыквы-горлянки. Традиционные калебасы украшают узорами, либо выжигая, либо выцарапывая их. Иногда на калебас одевается чехол из грубой кожи.
Значит, водоносная жила ещё касается поверхности земли. Когда пойдёт дождь, озеро вновь наполнится и подарит жизнь! Потому, что жизнь – это вода! Вода - чудо, принимающее разные формы. Вода становится тем, кто её пьёт.
Рэм опустился на колени и тоже принялся разгребать руками влажный песок. Ему повезло - углубился всего лишь по локоть, а на дне ямки уже показалась вода!
Двое суток ни капли во рту! Двое суток его распухший язык прилипал к нёбу. Мокрая, но пустая ладонь коснулась его губ. Эх, поспешил - капризная вода просочилась сквозь пальцы. Слишком узким было отверстие в мокром песке…
Утолив жажду и наполнив термос, Рэм немедленно отправился на поиски своих. Всматривался в лица, пытался расспрашивать: «Эй, люди! Не видел ли кто мужчину и двух мальчишек с белой верблюдицей, и небольшим стадом коз? Ещё с ними две женщины с младенцами, и девчонка – такая смешная, с коротенькими косичками?»
Молодки отворачивались от него, старухи шипели, точно растревоженные змеи, были и такие, что не смущаясь, обзывали его «ослом», другие попросту не обращали внимания. Он совсем ничего не смог добиться от этих полоумных женщин. И тогда подумал: «Стоп. А где мужики? Почему в этом городе только женщины и дети? Даже подростков нет!»
И странно, что эти бабы вовсе не обращают на него внимания! Или делают вид? А ведь он – единственный мужчина среди них!
Рэм демонстративно повернулся и зашагал прочь. Пусть увидят, как он покидает их давно высохший термитник. Склонившись над одной из крайних луж, будто хочет омыть лицо, бросил беглый, но пристальный взгляд. Так и есть - следят исподтишка за каждым его движением. Что-то здесь было не так.
Но где же Фарадж? Где Равиль и Акбай?
Он миновал старинную каменную арку. Решил – обойду город вокруг. Ведь договорились же встретиться здесь - в городе! Значит они не уйдут. Не могут уйти! Только бы… Не случилось ли с ними чего?
Рэм медленно брёл вдоль длинной полуразрушенной стены. Впрочем, далеко идти ему не пришлось. Как только последний луч попрощался с этим миром, стало темно, точно в брюхе у слона. Безлунная ночь.
Ещё одна страшно одинокая ночь для него. Ночь без Наоми. Без детей. Он ещё не умел быть один. Не успел научиться этому искусству. Всегда ведь жил ради кого-то и ощущал себя лишь частью чего-то бесконечного, как воздух или пески. Кто он? И зачем он теперь? Невдалеке послышался пронзительный высокий вой. То звал свою стаю шакал.
Он сел, прислонившись спиной к тёплой, нагретой за день стене. Колени распухли и нестерпимо ныли. Утолившее жажду тело теперь требовало еды. Но самым страшным испытанием явилась безмерная пустота внутри. А огромные дикие пространства окружающие человека меркли перед той оглушительной внутренней пустотой. В ту ночь он так и не смог уснуть. Однако, усталость брала своё. Сознание поминутно теряло связь с реальностью. И тогда забывалось, кто он, зачем и куда идёт?
Новый день мягко коснулся щеки. Гудели затёкшие руки и ноги. Снова хотелось пить. Долго привыкали к свету глаза. Не сразу и понял, где он и как сюда попал.
Прямо перед ним, отбрасывая на песок длинную тень стоял большой белый верблюд. И хотя морда зверя имела самое невозмутимое – типичное для всех арабианов выражение, показалось, что этот верблюд готов заговорить с ним о чём-то очень важном.
Арабиан – одно из названий одногорбого верблюда (от слова Аравия. Считается, что именно там человек впервые приручил верблюда).
- Дзембо, это ты! – вдруг узнал Рэм свою верблюдицу.
- Папуся! – запищала в ответ верблюдица, а из-за поворота выскочила маленькая фигурка в развивающемся платьице.
Челюсти Дзембо с наслаждением перетирали, обнаруженные накануне с превеликим трудом колючки. Местные верблюды и ослы давно уже подчистили всю растительность вблизи города. Чтобы лучше сосредоточиться на самом важном для жизни процессе верблюдица опустила на глаза вуаль из длинных ресниц.
***
Девочка повисла на нём точно обезьянка и никак не хочет отлипать. Цепко ухватились за шею ручонки.
- Папуся! Папуся! Папуся!
- Успокойся, Акеч. Я здесь. Мы вместе, дорогая. Мы вместе!
Проступают на лбу солёные капли пота. Солёные слёзы текут по щекам. Наконец они спокойно рассматривают друг друга. Он – сверху вниз, она – задрав подбородок вверх. Расстались всего- то несколько дней назад, а кажется - вечность миновала.
- Как ты, обезьянка?
- Не называй меня так…
- Не сердись… Ты знаешь, Акеч, мама… Я должен сказать тебе… Кое-что очень печальное.
- Я знаю. Она уже всё сказала мне сама.
- Кто?
- Мама. Она просила меня позаботиться о тебе и Дзембо, ну и Эми, конечно... тоже будет с нами.
- Ты… Уверена? Когда мама говорила с тобой об этом?
- Сегодня. На рассвете.
- И что она сказала?
- Она сказала, чтобы я отвязала Дзембо и шла за ней. Ещё она говорила, что ты не должен быть один. Ты ещё не готов.
Он опустился перед девочкой на колени. Глаза их теперь оказались на одном уровне.
- Мама права, - кивнул ей Рэм, - я не справлюсь один.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - репродукция картины "Девочка, ведущая верблюда" (холст, масло) Работа современной российской художницы и поэтессы Алёны Лариной.
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!