— Я трижды был женат, — говорил Геннадий, — в загс ходил через каждые 2 года, меня там уже своим человеком считали, обслуживали вне очереди, говорили, что я им показатели улучшаю по количеству брачующихся.
— И что, каждый раз приводили новую невесту? — насмешливо спросил Артем, которому рассказ о личной жизни пожилого товарища был не особо интересен.
— Нет, почему. Приводил всегда одну и ту же. Таню мою. За это меня и уважали, что я не какой-нибудь там Дон Жуан. Однолюб я.
— А зачем же вы три раза ее замуж брали? — спросил Артем уже с некоторым любопытством.
— Были свои причины. Мы ведь тогда с ее матерью жили. Ух и правильная же была у меня теща. Всю жизнь в спортивной школе детей легкой атлетике учила, а заодно строила всех окружающих. Я под ее дудку плясать отказывался, вот она и требовала от дочери, чтобы та со мной развелась.
— И она разводилась?
— А куда ей было деться от такой матери! Не женщина была — огонь! Как прижмет к стенке, что ты будешь делать? Приходилось выполнять. Вот она вся в слезах несла заявление в суд. Тогда же только через суд могли развести.
А на суде вообще спектакль был. В первый раз я просил судью сжалиться, даже чуть не заплакал, Таня стояла ни живая ни мepтвая, а рядом с ней ее мамаша руками размахивала, судью убеждала, что муж я никудышный, что образования у меня толкового нет, что по ночам меня дома не бывает. А ты сам знаешь, с нашей-то работой, часто ли дома будешь ночевать?
В первый раз так и развели.
А жили-то мы с ней на соседних улицах. Я вещи собрал и к матери своей вернулся. А у нас квартирка маленькая была, 2 комнаты всего, а мать еще раз замуж вышла, два брата у меня подрастало. Отчим мне тоже был не рад. Но пустили. Свой все-таки.
А с Таней мы снова стали тайком встречаться.
Потом решили, что же мыкаемся по углам, прячемся, будто боимся чего-то, решили снова в загс заявление подать.
Собрали свадьбу поскромнее. Друзей в кафе позвали. Моя мать с отчимом пришли. А с жильем нам помог директор автобазы, хороший был мужик Иван Николаевич. Царствие ему Небесное. Так он мне, представляешь, комнату в общежитии выбил, хотя я ведь прописку в городе имел. Не обязан был, но выбил.
Стали мы жить в этом общежитии. А мать ее не унимается. К нам каждый день приходила вечером. Как к себе домой. Я с работы возвращаюсь, всегда теща у меня дома: пилит-пилит Танюшку. Она уж в обмороки стала падать. О детях думать пора, а тут каждодневные ссоры с матерью.
— Снова вы развелись? — спросил Артем.
— Да, опять пришлось. В суд ходили, другая теперь судья слушала причитания Антонины Петровны, и снова нас развели.
— А комната?
— Так она за мной осталась. Я в ней жить продолжил. А Танюшка ко мне бегала в гости. Специально перевелась работать в вечернюю школу, чтобы после уроков ко мне забегать. Школа ведь напротив общежития стояла. Так вот прибежит вечером, уставшая, голодная, мы с ней посидим, чуть поедим, а она к матери домой собирается.
— Весело вы жили, — усмехнулся Артем, — и что, нельзя было с матерью ее ничего сделать?
— Да ведь что сделаешь? Я ей никто. Кому писать? Кому жаловаться? Мол, помогите, люди добрые, мне бывшая теща жизни не дает? Так ведь засмеют, что взрослый мужик не может сам свои семейные дела решить.
— А как вы в третий раз поженились?
— Это совсем тайное дело было. Я понял, что нам с Танюшкой нужно бежать в другой город. И куда подальше. Жалко, конечно, было комнату в общежитии терять, но тут нужно было выбирать: комната или жена. А работу мне нашел одноклассник один. Он ведь на Север после армии рванул, начал там хорошо получать, квартиру даже получил. Вот я ему написал, так, мол, и так, не поможешь другу? Он мне помог, нашел, где устроиться. А нам с Танечкой только это было и нужно.
Она свой диплом забрала, паспорт и из вещей по минимуму. Мы с ней еще накануне снова в наш загс заявление подали, только день выбрали будничный, никому об этом не рассказали.
Так вот расписались по-тихому, а через три дня сели в поезд и уехали.
— А что теща?
— Теща ее искала, в розыск хотела объявить, но ее подруга ей рассказала, что Таня со мной уехала. А куда мы делись, она не знала. Таня ей письма писала, но адрес настоящий не указывала, а отправить мы их просили знакомых, которые в другие города ездили по делам. Но ответа она не получала.
— Неужели вы так не объявились?
— Объявились, конечно. Но это только через 8 лет, когда у нас уже сын и дочка родились. На севере жить и работать непросто. А тогда же время наступило тяжелое. Тебя-то на свете еще не было, а у нас тут страна рушилась. Это мы еще успели кооперативную квартиру построить в своем родном городе. Только переехали, а тут Союз развалился. Как успели, даже не знаю.
Теща только тогда меня и приняла. С внуками стала заниматься. Дочь уже так не пилила. Постарела что ли или подобрела слегка — уж не знаю. Только жили мы с ней на разных концах города. Но я все эти года шоферил. Ух и трудно было! Ты даже себе не представляешь, но выжили как-то. Сына и дочь на ноги поставили.
— А что теща ваша?
— Так она 5 лет назад умерла. Долгую жизнь прожила. 83 года. А если не было бы рядом Танюшки, то меньше бы, конечно.
— Не понимаю, — отозвался Артем, — а как вы смогли ее простить? Она же вас ненавидела, жены хотела лишить!
— Ну, ты знаешь, есть такое понятие: слепая материнская любовь. Это, наверное, такой случай и был. А как человек она была ничего. К детям, которых учила, нормально относилась. С людьми ладила. Но не нравился я ей, и всё. Она ведь для дочери своей какого-то принца искала. А тут простой парень с рабочей профессией. Таких тысячи. Проживешь жизнь, поймешь, что много всего в ней сложного. Не сразу и догадаешься, где черное, а где белое.
— Не знаю, — задумался Артем, — но я бы, наверное, не простил.
— Это ты пока так говоришь, потому что молод, а поживешь побольше, так и прощать научишься. Прощение — великая сила. Без него в жизни никуда, уже поверь мне!
Между тем Артем уже подъезжал на своей машине к улице, где жил Геннадий Иванович.
— О, смотри. Моя Танюша идет. И внуков дочь ей привела. Всё, пойду я. Спасибо, что подвез.
И Геннадий выпрыгнул из машины.
Глядя на его грузное тело, Артем удивился такой бодрости.
«Надо же, — подумалось ему, — как на первое свидание побежал, а самому-то все 60 лет есть!»
Артем увидел сквозь стекло, как его товарищ подошел к жене и завел с ней беседу.
«Вот тебе и троеженец, — усмехнулся Артем, заводя машину, — если бы все такими были, то счастливых женщин на земле поприбавилось!»