И вот, как говорится, девочка созрела. Причём внезапно. За один день как-то произошло. Вот буквально накануне с размаху въезжала Моте с ноги, Зёму вводила в панику угрозой покусать за тощий окорочок, лихо драла махалочку и удочку…
А на следующий день вдруг – мыр-мыр-мыр. Припадая на передние лапы, задрав пушистый хвост, Пуня изо всех сил тыкала этим самым хвостом в Мотин нос. И сообщала, что «мыр-мыр-мыр», мол.
Мотя таких экзерсисов от воспитанницы не ожидал никак. Во-первых, такому он её точно не учил. Пить – учил, бить – учил, за хвост дёргать – учил. Но тыкать этим самым хвостом старших товарищей в нос – кто её такому мог научить?!
Во-вторых, это было как-то… неожиданно. Шёл просто попить, а тут под носом вон чего! И, главное дело, непонятно, чего именно. Мыр-мыр какой-то… Мотя был… офигён? Обалдён? В общем, Мотя переводил огромные ошалевшие глаза с кошкиной задницы на меня и во взгляде читалось:
- Что ты с ней сделала?! Ты её подменила? Кто эта незнакомая идиотка? И – что самое важное – чего ей надо?!
- Ну, Мотя… - неопределённо помахала я в воздухе рукой, - трудно объяснить, чего ей надо. Ты всё равно не поймёшь.
- Хм, - нахмурился Мотя.
И попытался выбить из незнакомой кошки дурь привычным способом: дать ей трёпку. Но привычный способ сработал каким-то странным, пугающим и точно непривычным способом: вместо боевого клича и ответного мордобития Пуня выгнулась с восторженным взмуркиванием и брякнулась на пол.
- Чур меня, чур, - попятился от сумасшедшей кошки Мотя. – Надеюсь, это не заразно!
Широким прыжком, стараясь не прикасаться, перепрыгнул странную кошку и сиганул в спальню.
- Куда-а-а-а-а?! – разочарованно неслось вслед.
- Куда-куда, - бурчал Мотя, угрюмо закапываясь в мою подушку. – Вон, к недомерку иди, он старше, может, разберётся.
Пуня помедлила («Этот-то?! М-да…») и решила последовать совету: на безрыбье и Зёма – кот.
Ничего не подозревающий Зёма безмятежно спал на подоконнике, на всякий случай не выходя из образа сиротки Марыси: прикрыв глаза лапкой и трогательно выставив одну «ножку Цискаридзе». Вдруг кто заглянет в гости – так пусть с порога начинает сопереживать, а то наговорят ему!
Пуня решительно подскочила к Зёме, наступив на «ножку Цискаридзе» и брякнулась ему под нос задницей. Ничего не соображающий спросонья Зёма в ужасе подскочил, вытаращился на пушистую задницу и мгновенно пересох горлом:
- Ч-ч-ч… что это?! Кх-кх-кх..кто это?! Чего..?
- Мыр-мыр-мыр! – настойчиво придвинула поближе пушистый хвост Пуня.
- Мы…?! Чего?! – попятился Зёма.
- Мыр-мыр! – не оступала Пуня.
- Мыр-мыр... хоспаде… чего ей надо-то от меня? – тоскливо смотрел Зёма, продолжая пятиться.
Тут подоконник закончился. Зёма рухнул на пол, потом взвился свечой и унёсся в спальню.
- Так я и думала, - вздохнула Пуня. – Недомерок он и есть… недоделанный.
Глядя на измученную Пуню, я быстренько позвонила в ветеринарку и договорилась, что скоро привезу им денег. Там обрадовались, но только попросили подождать, пока кошку отпустит. А то мало ли что.
- Вам не критично? Подождать несколько дней сможете? Вытерпите? – участливо интересовались на том конце провода.
- Ну как вам сказать… Ладно, мы вытерпим, - сообщила я.
А про себя добавила: «А Зёма?!»
Когда я вошла в спальню, то увидела идиллию: Зёма с Мотей спали, прижавшись друг к другу, чего не было со времён сотворения мира. Видимо, плакали друг у друга на плече – так и уснули. (Фото не будет, я не подготовилась, а пока бегала за телефоном, Мотя проснулся и быстренько слинял, чтобы не заподозрили в толерантности к недовеску).
Да… несколько дней пришлось нам всем туговато. Особенно Моте. От Зёмы Пуня отстала сразу как от явно несостоятельного и вообще не кота. Мотя же в силу конституции за кота мог сойти. Пусть бы хотя бы потрепал по-мужски! Пуня и на это была согласна! Тем более, что она и сама не понимала, что за фигня происходит.
Мотя вздыхал и соглашался ненадолго побыть мужиком: очень уж противно она выла. Кусал Пуню за лапу, бил по шее, пытался откусить ухо. Пуня восхищалась, била Мотю обратно – и на какое-то время все выдыхали.
Наконец Пуню «отпустило» и мы повезли деньги в ветеринарку.