ЛИЛИАН ДЮНКЕРК: "ЖИТЬ, НЕ СЛУШАЯ СОВЕТОВ"
История от первого лица: представьте, что мы были с ней знакомы. Очерк
***
Это одна из самых парадоксальных историй, с которыми столкнула меня жизнь. История о больной девушке, которая пережила своего здорового возлюбленного. История о болезни, которая заставила человека жить полной жизнью. История о жизни и смерти, которые переплелись так, что не разорвать…
***
Я встретила ее в летнем парижском кафе. Она сидела с отстраненной улыбкой на бледном лице, щурилась, глядя прямо на весеннее солнце, а руки её, как будто живя отдельной от бесконечно спокойных глаз жизнью, нервно тискали белый платок с ярко алыми прожилками.
Я удивилась. Двадцатитрехлетняя Лилиан Дюнкерк, моя старинная – нет, не подруга, скорее приятельница, болела туберкулезом и уже много лет жила в санатории в горах. Знакомые шептались: доживала. И, еще сильнее понизив голос: вряд ли вернется.
Но вот она здесь.
Разговорить ее было нетрудно. Труднее было смотреть ей в лицо, встречать взгляд огромных детских глаз, в которых светится: как же так?
А может, мне так только казалось.
- После смерти моей подруги в лечебнице я решила устроить бунт. Какой смысл в жизни, если в ней ничего не происходит. Протянуть еще немного? Фу! Я уехала. Убежала, улетела с гонщиком по имени Клерфэ. Знаешь, мы с ним похожи и мне он нравится. Он не думает о будущем, прям как я, он не уловим как ветер, но оставляет за собой слет как от самолета. И мы очень разные. Я ценю и люблю эту жизнь, дорожу ей и переживаю каждое мгновение на полную, зная, что я больна и жить мне осталось не долго. А вот Клерфэ… Глупый юнец. Он рисковал самым сокровенным из всего, что имел - жизнью. Он стремился всегда быть первым и непобедимым. Хотя мог в один миг все это закончить и заняться бизнесом, продавая машины, или… завести семью.
Лилиан нервно теребила платок, и я взяла ее за руку. Где-то на краю сознания проскользнуло: не запачкаться бы кровью.
- Здоровье мое.. знаешь, я чувствую, это приближается. Кровавый кашель… ну, ты же видишь.
И тут же удивительно логично закончила:
- Завтра же пойду в Салон Кристобаля Баленсиага и накуплю много платьев!
- Так это же дорого, откуда такие деньги?
- Мне оставили наследство. Все сбережения у Дяди Гастона. Пойду, и заберу все свое, имею права. Дядюшка думает только о себе и копит на старость, хотя ему восемьдесят. Представляешь, вместо того, чтобы жить, он копит на жизнь! Я его не понимаю. И он меня тоже. И вообще… Иногда мне кажется, что единственный, кто меня понимал – это Клерфэ.
Лилия спрятала платок в сумочку цвета тропической зари и сказала:
- Понимал… пока не любил.
Клерфэ. Теперь я вспомнила - мне рассказывали эту историю. Гонщик, донжуан, красавец, которого покорила доживающая последние дни девушка.
Наверно, поначалу она казалась ему простушкой. Игрушкой, заслуживающей внимание, но не любви. Шуткой судьбы. Он увез ее с собой, и она уехала, потому что он был единственным, кто не жалел ее. Им просто было весело вместе. Они ходили в рестораны и кабаре, гуляли по Парижу и он и не думал сказать «ты наверно устала, отдохни, ты же больна». Ему было плевать – а у нее кружилась голова.
А потом он влюбился.
Он готов был целыми днями таскаться за ней хвостиком, делать для нее все, что она захочет, лишь бы она была рядом. Он стал бесконечно заботлив, постоянно беспокоился - не простудилась ли она, не устала ли.
И это ее злило.
Сразу после гонок в небольшом городке на севере Италии, он отвёз Лилиан в свой заброшенный домик в Ревьере. Он хотел жениться на ней, а потом обустроить домик как положено. Конечно, не в кредит, а на гонорар от следующих гонок. Но Лилиан и слышать не желала, и грозилась уехать обратно в санаторий.
Ведь если бы ей хотелось спокойной жизни , она бы оттуда и не уезжала.
- Лилиан…
- Да?
- А почему ты говоришь о ваших отношениях в прошедшем времени. Ведь все еще можно вернуть? Так бывает: ты любишь человека, пока ему безразлична, а потом он влюбляется, и ты злишься, но потом понимаешь…
- Он умер.
- Что?!
Лилиан снова достала платок и стиснула в руке. Четкие красные линии на нем превратились в бурые узоры.
- Я пообещала ему выйти замуж. – Голос звучал холодно, безразлично, звонко. – Я его обманула. “Мы не должны быть вместе. Я скоро умру, а у него впереди целая вечность”, так я думала. На послезавтра у меня были билеты в Тюрих. Я пришла на эту гонку… попрощаться.
…Стройная бледнолицая девушка в стильном дорогом платье из ателье Баленсиага. Рядом – веселый мужчина в крагах и шлеме гонщика. Автомобили готовы к старту. Три, два, один.. старт! Круг за кругом, поворот за поворотом пролетают машины. На сороковом девушка встает и выходит. Мгновением позже слышен страшный грохот. Любимое – да, теперь она точно знала, любимое- лицо, искаженное судорогой боли. Крики, визги, путь до больницы.
Он умер, не дожив до операции и не приходя в сознание.
Она - через два месяца после возвращения в санаторий. В последние минуты на лице Лилиан Дюнкерк отражалось счастье и умиротворение.
Было тихо. Казалось, весь мир смотрит на нее молча и улыбается.
