Догорал костёр, сложенный из верблюжьего помёта. Остывали пески. Вечерняя свежесть стремительно превращается в пронизывающий тело холод. Рэм налил в круглую миску немного мутно-молочного взвара и, не отнимая от посудины рук, подал жене. Наоми сделала несколько маленьких глотков, закашлялась. В полумраке блестели её глаза. Крупные слёзы ползли по щекам, повисали на подбородке, бисером сыпались на грудь. Рэм коснулся её мокрой щеки пальцем, но ничего не сказал. Всё так же молча укутал одеялом её плечи и принялся ворошить угли, оживляя догорающий костёр.
Никогда прежде не видел он жену свою такой – беспомощной и почти прозрачной. Он привык к сильной и грациозной Наоми. Иногда своенравной, временами ревнивой.
Четырнадцать лет назад его старик долго торговался и спорил с её дядьями о размере "лоболо" - брачном выкупе. Отец Наоми требовал сто коров! Цена немалая за дочь простого кочевника. Рэм недоумевал. Разве мало девушек вокруг? Все казались ему привлекательными. Жениться можно хоть бы и на любой! Лишь бы была у него своя женщина…
Но отец только посмеивался над ним и всё повторял старую африканскую поговорку: «Когда ребёнок созрел для мотыги – ему дают мотыгу, если он созрел для тесака – ему дают тесак! Когда родители видят, что ребёнок созрел для брака – начинают поиски жены!»
На что Рэм в свою очередь брюзгливо кривил губы.
- Мир давно уже изменился! - внушал он своему старику, - Молодёжь теперь сама выбирает путь! Есть страны, где люди женятся, чтобы любить друг друга! Причём здесь коровы?
Однако, отец оставался непреклонен.
- Да, есть такие страны, - соглашался он, - Но мы полагаемся на свои стада. Нельзя приготовить и съесть деньги. Вместо банков у нас коровы, верблюды и козы! А коровам, сам прекрасно знаешь, нужны пастбища. Старейшины кланов распределяют земли между теми, кто способен продолжить свой род. Это есть наша справедливость и наш порядок. Если молодёжь вздумает решать такие дела самостоятельно - быть беде. Много крови прольётся. Люди станут убивать друг друга за лучшие пастбища, за женщин и коров. Пока молод, ты мыслишь о любовных утехах и забываешь о том, что сам по себе ты – ничто, лишь часть рода. Равно, как термит не живёт сам по себе, а только того ради, чтобы процветал термитник!
Рэм больше не спорил с отцом, решил так: пусть старик возится со своими традициями, если охота. Однако, запрошенный за невесту выкуп был слишком велик. Чтобы получить Наоми, Рэм должен был бы отдать всех своих коров. Вопрос серьёзный: отдать ли всё, что имеешь за незнакомую по сути девушку?
Родственники наперебой расхваливали Наоми – брак считался выгодным для всего рода. «Вы молоды и ещё наживёте своё!» – убеждали они Рэма. «Земля, выпасы – вот истинная ценность!»
Что ж, похоже судьба сыграла с ним злую шутку. Засуха лишила его своей земли, а теперь он теряет и жену.
Он улёгся рядом с Наоми, и они стали смотреть на звёзды. К северу, у самого горизонта звёзд собралось особенно много. Белёсой струйкой пролитого молока текли они по небу.
«Хорошо им – звёздам!», - с горечью думал Рэм, - «Сверкают себе тысячи лет и знать не знают, как трудно приходится тем, кто живёт на Земле! Кто мы для них? Суетливые муравьи, коим жизни всего день, а они всё пыжатся, спешат куда-то. Смешно ли им смотреть на нас? Чего-то строим. Сражаемся за каждый вздох, а стоит ли?»
- Помнишь ли, отец моих детей, - вдруг спросила Наоми. обращаясь к нему красивым грудным голосом , - как строили мы свой дом?
Он молча кивнул. Как не помнить? То удивительно-счастливое время! После свадьбы не было у них ничего. Всех своих коров отдал Рэм за право женитьбы. Даже собственной хижины они не имели. Ночевали в наспех сложенном шалаше, а днём занимались постройкой настоящего жилья. Работа эта была трудной. По утрам они месили ногами глину с дёрном в большой яме. Затем лепили кирпичи и сушили их днём на солнце. Шлёпая по вязкой глине, они весело смеялись и толкались, словно дети. Рэм всё норовил наступить ей на ногу. Вечером держась за руки бежали к ручью. Воды набрать и выкупаться заодно. Наоми долго прихорашивалась, придирчиво разглядывая своё отражение в воде.
Потом усталые, но счастливые лежали они бок о бок у догорающего костра и смотрели на звёзды. Совсем так же, как и теперь. Только тогда они мечтали.
Мечтали, как построят дом – самый лучший в округе! И в самый жаркий полдень в их доме будет уютная прохлада. И собственное стадо будет у них. И сушёный сыр, а по праздникам суйя и рис! А сколько радости было, когда дядя Наоми подарил им белого верблюжонка! Да, тогда им казалось, что весь мир создан специально для них.
Суйя – популярное мясное блюдо в странах Западной Африки, разновидность шашлыка.
И не зналось тогда, и не думалось о том, что время это, когда не было у них ничего, кроме молодости, жажды жизни и любви, было самой высшей точкой их земного существования.
Рэм обнял и крепче прижал к себе жену. Коротким было их счастье, но оно было! И того, что было никто и ничто у них не отнимет - ни война, ни засуха и, даже, смерть… И в чём-то они сильнее звёзд. Да, сильнее!
- Обещай мне, Рэм, - губы её едва шевелятся и в глазах уже застыло то – чужое, неземное, несуетное.
Приходится наклонять голову, чтобы лучше разобрать последние слова умирающей.
- Деток не оставь… Прошу. И об Акеч, заботься. Обеща-а-а, - шёпот срывается, последний вздох тонет в ночном воздухе.
Опасаясь неуклюжим движением спугнуть отлетающий дух, Рэм замирает. Голова Наоми покойно лежит на его руке, доверчиво прильнув к упругому плечу мужа. Может быть она просто спит безмятежно, как в юности?
Так и лежали, обнявшись. Двое среди безмерных пространств только теперь в таинственную чёрную бездну, усыпанную яркими точками Рэм таращил глаза один.
Утром он осторожно высвободил руку. Наоми не проснулась.
- Не стану будить её, - решил Рэм и заботливо оправил край одеяла, - пусть отдохнёт.
Он вылил в миску остатки воды из термоса. Посудина заполнилась едва ли на половину. Пить не хотелось. Некоторое время он тупо глядел на воду, на то, как дрожит и кренится миска в его руке. Опомнился он, когда тонкая прозрачная струйка приятно лизнула большой палец правой ноги.
Резким движением он поднёс миску к губам и заставил себя глотать, давясь и кашляя. Он слышал, как громко стучат его зубы о край миски и ощутил невероятную слабость. Последний глоток острым камнем застрял в горле.
Миску и термос кинул в мешок. Пора уходить, а Наоми всё не просыпалась. Он опустился перед ней на колени. Осторожно коснулся щеки, погладил тугие косы, расправил ракушечные бусы на груди.
Обычно просыпаясь, Наоми первым делом смотрелась в крохотное круглое зеркальце, которым очень дорожила. Порой эта её привычка, даже раздражала его, но не теперь…
Какая-то птица издала протяжный, тоскливый крик. Ей отозвалась другая и третья. Солнце уже немилосердно жгло воздух. Рука сама набрала гость горячего песка и на лоб Наоми посыпался лёгкий золотой дождь.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - раскраска "Африканская любовь"
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!