Сталин одна из самых спорных фигур в истории не только России, но и мира и не только 20-ого столетия, но и всей человеческой истории. Как часто бывает в случае с такими мощными и неоднозначными личностями, какой был Иосиф Виссарионович оценки его политической деятельности и личных поступков часто не допускают полутонов.
Его либо считают кровавым тираном, либо же передовым государственным деятелем, который наголову превосходил выдающихся современников. Даже легендарный Уинстон Черчилль, признавая таланты своего оппонента, отмечал, что он принял Россию с плугом, и привел ее к ядерному оружию. Каких жертв это стоило народу уже другой вопрос, и именно возможный ответ на него в основном и порождает известную полярность в оценке Сталина, как государственного деятеля и руководителя страны. Сегодняшняя статья затронет еще один из парадоксов, которые были так характерны для знаменитого «Отца народов».
Общеизвестно, что интеллигенцию в советское время, мягко говоря не жаловали. Партийная номенклатура, в том числе и на самом высоком уровне нередко именовала этот общественный слой паразитами, которые сами ничего не производят.
Тот же Владимир Ильич Ленин, который на основе своих познаний в марксизме разработал доморощенный вариант этой идеологии, отзывался о людях умственного труда до такой степени небрежно, что даже как то неловко цитировать это в печати.
Логично было бы предполагать, что прямой приемник вождя мирового пролетариата и «гениальный продолжатель» его дела не мог быть другим. Но именно другим в известном смысле он и был. Более того при сложном отношении к Сталину общественности несомненен один факт: недоучка- семинарист и в свое время и сегодня может стать настоящим знаменем для тех кто любит читать, старается уделять время самообразованию и называет себя человеком культурным. Не секрет, что сегодня много разговоров о том, что сильно упал интерес к чтению и в обывательской среде это принято списывать на нехватку времени: мол темп жизни ускорился и порой сил не остается вообще не на что- какое уж тут чтение.
Для сторонников такого мнения хочу привести следующий факт: Иосиф Сталин, будучи руководителем одного из крупнейших государств мира, который прошел через глобальную индустриализацию и самую страшную в истории мира войну в день умудрялся просматривать до пятисот страниц убористого текста.
Неужели у этого человека было больше свободного времени, чем у врача, инженера или же пресловутого менеджера?
Но основная тема нашего сегодняшнего разговора будет исходить даже не из любви Иосифа Виссарионовича к чтению, которая в принципе общеизвестна. Особенность его характера заключалась не только в том, что он фактически принадлежал к тому типу людей, к которым презрительно относились коллеги по партии, но и кое в чем другом. Вот об этом «другом» мы и поговорим далее.
***
Кто сегодня не знает знаменитых строк из «Интернационала» традиционного революционного гимна коммунистов во всем мире: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а зачем мы наш мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем»? Действительно коммунистическая идеология при всей своей внешней благости особенно в российском ее толковании всегда по крайней мере на первом этапе своего насаждения нацелена именно на разрушение старого мира на пепле которого и будут произрастать новые методы государственного управления и экономической политики, которые со временем должны привести ко всеобщему счастью.
Как говорилось выше вряд ли Сталин, будучи верным соратником Ленина, выкормышем системы вряд ли мог резко противоречить партийным догмам, но я хотел бы чтобы читатели вспомнили славный и во многом трагический день 7 ноября 1941 года. Тогда вопреки накаленной военной обстановке в Москве был проведен парад в честь Годовищины Октябрьской Социалистической Революции.
Разумеется, Сталин, как руководитель страны в этот день должен был произнести торжественную речь, чтобы вдохновить бойцов на совершение новых подвигов во имя спасения горячо любимой Родины. Какие же слова он выбрал для этого, о чем именно говорил?
Да, он вспомнил победоносное знамя великого Ленина, но перед этим совершенно прямо обратился к памяти о мужественных образах предков: Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Дмитрия Донского и Михаила Кутузова.
Вывод из такого поведения вождя может быть один: к истории Отечества он относился с огромным уважением, понимал ее огромное моральное значение и сам знал ее очень хорошо.
Здесь можно обратиться еще одному эпизоду из жизни Иосифа Виссарионовича.
Когда он узнал, что его дочь Светлана собирается поступать в театральный институт, то задумчиво раскурил свою трубку и негромким с характерным акцентом голосом произнес: «Чем кривляться на сцене, пойди и поучи историю. Это предмет. Всем предметам предмет». Здесь уже совершенно конкретно выражено отношение вождя к науке о прошлом человечества, и сомневаться в нем не приходится.
Такой искренний глубокий интерес «отца народов» к отечественному и мировому летописанию стал залогом появления в культурном советском пространстве уникального явления: советского, а позже и российского исторического романа. За конкретный момент его рождения можно считать интересный разговор, который состоялся у вождя со знаменитым советским писателем известным также под прозвищем «Красный граф» писателем Алексеем Толстым.
Иосиф Виссарионович сказал пролетарскому классику, что слышал, что тот пишет роман о Петре Первом. Собеседник ответил утвердительно.
Сталин очень обстоятельно донес до «его сиятельства», что в советском историческом романе не должно быть «вальтерскотовщины»- советскому читателю это не нужно. Да и сути жанра такой подход противоречит. «Вот возьмем, скажем «Айвенго»- продолжал вождь- «Какая же там история? Это книга про рыцарей, а ее почему то историческим романом считают- так, товарищ Толстой не годится. Если уж произведение историческое, то и написано оно должно быть, именно об истории». Итогом этой беседы генсека и писателя стал выход по настоящему фундаментального романа о петровской эпохе. Конечно, он не был свободен идеологического налета, но прежде всего по научному серьезно описывал именно исторические события, а не приключения героев повествования, как это было принято в зарубежной литературной традиции.
Так с легкой руки Сталина появилось в СССР, а позже и в современной России свое особое понимание словосочетания «исторический роман» Интересен и тот факт, что его формированию поспособствовала и тогдашняя цензура: писать о современной жизни в советские времена часто было попросту небезопасно.
Вот на таком казалось бы совершенно неподходящем для этого фоне возникло совершенно необычное в литературном мире явление, обретшее такое серьезное влияние, что сегодня исторический роман написанный на документальной, а не на литературной основе заграницей сегодня называют «русским» и аналогов такому особому стилю в мире нет и если славе Пушкина англичане могут противопоставить Шекспира, то Вальтер Скотт явно не может всерьез конкурировать с Валентином Пикулем или Дмитрием Балашовым.
