Автор: Mumimama
Я мальчик. Мне... Мама говорит, меня нашли и принесли домой пять лет назад. Но я думаю, что когда меня нашли, мне уже было два года . Почему? Ну, например, Неля как-то сказала, что я совсем взрослый. Правда, тогда я насторожился, так как от неё только и жди подвоха.
Один раз я потянулся за хлебом, а когда снова опустился на стул, обнаружил, что котлета из моей тарелки исчезла. Все смеялись и только Неля молчала: как можно смеяться, когда у тебя рот забит котлетой и к тому же чужой. Но я на неё не обиделся: ясно, что таким толстухам как Неля одной котлеты мало, а добавок нам никогда не давали. Я даже не посмотрел на неё, как мама говорит, «сукором». Какой из меня «сукор»! Вот папа настоящий «сукор», если злится на мня или маму.
Очень скоро воспитательница тётя Валя скомандует: «Подъём!». Можно пережить этот смех, особенно если сосредоточится на карте, которую я построил на тарелке из пюре и остатков компота. В роще из укропа и салата рядом с компотным ручьём я поместил сухую корочку хлеба. Сразу же палец Нельки и ткнул в это место. Она что-то спросила, но так как девчонка продолжала жевать свою мою котлету, я ничего не разобрал. Уже в коридоре, где нас всех построили после обеда я сообразил, что она хотела узнать: «Илья, а кто это?».
А это был мой дедушка. Неделю назад кто-то позвонил папе: дедушка заболел. Все заволновались, забегали. «Надо ехать! А лекарство дорогое? Да, но его все равно нигде нет. Но в субботу мы едем на дачу. Может быть всё не так серьёзно?»
В ту субботу мы поехали на дачу.
И сейчас папа в командировке. Маме приходится делать всё одной.
— А как же дед? — спросил я маму вчера вечером.
— Один одинёшенек, лежит в коклюше и кашляет! — сквозь слёзы ласково улыбнулась она, пытаясь успокоить меня и себя.
И тут Нелька дёргает меня за руку.
— Илья, — говорит она, и щёки у неё пунцовые, — извини. Я больше никогда, никогда..., — и всхлипывает.
— Могла бы и попросить, — буркаю я, чувствуя, как у самого глаза становятся влажными.
— Да, я знаю, но я маленькая, а ты совсем уже взрослый.
— Это почему?
— А ты девчонок за косички не дёргаешь.
Как скажет мой папа: «Это аргумент». Но не «аргумент» каждый раз останавливает меня, а слова мамы, что косички — это очень больно. А я не люблю, когда мама плачет или Нелька.
— Илья, на выход, — говорит тётя Валя. — Тебя мама ждёт.
Я выбегаю на улицу и слепну от яркого дня. Поэтому слегка вздрагиваю, когда чьи-то руки вдруг обхватывают меня, но тут же успокаиваюсь, услышав мамин голос:
— Илья, лекарство я купила. Мы едем прямо сейчас.
— Ура! — кричу я.
— Только, на вот, надень курточку.
— Но мама! Солнце же!
— Не спорь, в поезде тебя может продуть.
В вагоне и правда прохладно от сквозняков. Я застёгиваю курточку. Мама с удовлетворением смотрит на меня и вдруг — огорчённо:
— О Господи! Это же старая куртка.
— Да ладно, мам.
Я прикрываю глаза, сую руки в карманы и от неожиданности замираю...
— Какая же я дура, — никак не успокаивается мама, но я её уже не слушаю.
Прошлым летом, вот в такой же погожий день родители в первый раз привели меня сюда, на высокий берег Москвы-реки за домом. Впервые я увидел в одном месте так много людей: тёти, дяди, дети большие и малые, и собаки всех мастей и размеров. В первый раз мы ели не за столом, а прямо на земле.
На самом краю склона мама расстелила большую белую скатерть. Достала из корзины и разложила всякие вкусности. Я помню, как отец вынул со дна тёмную бутылку, ловким ударом о донышко выбил пробку и налил в два маленьких стаканчика золотистую, с резким неприятным запахом жидкость, когда я доел мороженное, ее в оставалось совсем на донышке. Папа лёг на землю и закрыл глаза. Мама в задумчивости одной рукой гладила папины волосы, в другой у неё дымилась сигарета. Я всё ждал, когда же упадёт столбик пепла, но он только рос и всё не падал.
Мне заскучал, встал и пошёл к мосту. Он представлялся мне большой собакой, похожей на ту, которую в самом начале отогнал папа, когда та подбежала и сунула свою длинную зубастую морду в корзину. Только она стала огромной и вытянулась над рекой, выгнув костистой дугой свою тощую спину. У её задних лап склон полого спускался к воде. Вдоль тропинки тянулась железная сетка, огораживающая подходы к мосту. Я уже собирался вернуться, как вдруг ощутил толчок в спину и сразу же передо мной возникла та самая наглая морда. Она тянулась к зажатому в моей руке недоеденному вафельному рожку. Я закричал и бросился бежать, но тут же споткнулся и скатился к ограде. Странным образом я не почувствовал удара о сетку, а когда открыл зажмуренные от страха глаза, обнаружил, что мой враг мечется и злобно скулит по другую сторону сетки. Мелькнула мысль: этот огромный зверь запросто может перемахнуть через забор и обязательно проглотит меня целиком. Я запустил в него проклятым стаканчиком и ринулся в покрывающие насыпь заросли кустарника.
Помню, как очнулся в маленькой пещере. Снаружи сквозь густую листву сюда едва проникал свет, но этого было достаточно, чтобы понять, как здесь уютно. Я лежал на мягкой подстилке из сухой травы и листьев. Вдоль стены — маленькая скамейка. Напротив прислонена овальная дощечка, чтобы прикрыть вход от ветра или дождя. Откуда-то сверху проникал слабый поток воздуха с запахами листвы и цветов. Я чувствовал себя так, будто только что мама забрала меня из ванны, завернула в большое мягкое полотенце и уложила на кровать. Самое главное — было настолько не страшно, что когда в пещеру вошла большая чёрная крыса с маленькой метлой в лапах, я только привстал и вежливо сказал: «Здравствуйте». Возможно сыграл свою роль тот «аргумент», что она на удивление была похожа на нашу детсадовскую уборщицу Глафиру Петровну, только раз в десять меньше размером. Крыса от неожиданности выронила метлу и замерла, отчаянно моргая ослепшими со свету выпуклыми чёрными глазами. Шерсть дыбом, из под верхней раздвоенной губы сверкнули два длинных зуба. Это меня вовсе не испугало, но насторожило: сослепу может и укусить. Крыса с силой втянула воздух своим длинным носом. На всякий случай я схватил лежащую рядом ветку, готовый защищаться. Но крысиная пасть вдруг растянулась в удивительно благодушной многозубой улыбке.
— Ильфан! Ты что ли!?
— Простите, но я Илья, — сказал я.
— Это по-вашему — Илья, а по-нашему — Ильфан.
Она присела на скамейку, установив метлу между ног. Вздохнула.
— Значит опять мусорить будешь. Только я чистоту навела.
— Простите... Как вас? — замялся я.
— Фира Трофна меня кличут, али забыл?
— Да как я могу забыть, когда вспоминать нечего!
— А тогда не надо было и приходить. Я же тебе запретила сюда возвращаться. Впрочем, — она с шумом почесала задней лапой бок, — ты тогда совсем несмыслёныш был. Намучилась я с тобой: два года — это убери, это принеси, подгузники поменяй. Тьфу ты. Тебе сейчас сколько?
— Четыре, — я показал ладонь, с зажатым большим пальцем, как научила меня мама.
— Это по-вашему четыре, а по-нашему, по-лунному, шесть. Совсем большой. Вот первые два года я тебя здесь и выхаживала. И свалился же такой на мою голову.
— И всё вы врёте. У меня есть папа и мама. И потом, что значит свалился?
— А вот через эту дыру и свалился, — она ткнула метлой в потолок над моей головой. — Каждые два года фрон, по-вашему ворон, Яфа приносит и опускает в эту дыру таких как ты... Я вас выхаживаю, а потом приходят люди забирают вас.
— А мама что-то говорила про аиста, — решил я ещё раз уличить Фиру Трофну во лжи.
— Аисты приносят, в основном, девочек, — фыркнула крыса, — заруби себе это на носу. Они совсем слабые и поэтому сразу попадают в лапы... руки своих родителей.
— Значит мои папа и мама знают это место? — с надеждой спросил я, так как почувствовал, что сильно проголодался.
— Конечно, и ты сам скоро в этом убедишься.
Я как-то сразу успокоился и отважно спросил:
— Фира Трофна, а можно мне посмотреть, как они падают.
— Кто?
— Ну, дети эти.
— Да я бы с радостью, хоть это и запрещено. Но ты же вернулся, а это знак. Но... ничего не получится.
— Почему?
— Как тебя забрали, явился Яфа и сказал, что лавочка закрывается, как говорят ваши взрослые. Тут на горе какой-то Фоменко, режиссёр, решил театр построить. Руководство приказало перенести детоприёмник в другое место. Я не особо огорчилась. Устала я, да и у меня радость приключилась — ребёночек родился.
— Это как?
Но Фира Трофна закрыла лапой рот, вся скукожилась, будто испугалась чего.
Мне тоже вдруг стало страшно. Земля слегка дрогнула, сверху посыпались комья земли. На моих глазах крыса стала растворяться в воздухе. Я крепко зажмурился, пытаясь сохранить в голове её образ. А когда снова открыл глаза, увидел, что Фира Трофна крепко прижимает к груди маленького крыса с золотистой шкуркой.
— Фу, — выдохнула она с облегчением и усадила малыша на колени. — Кажется, пронесло. А ты молодец, удержал -таки. И видишь, я снова тут и никуда не делась. Вот, Лифти, — обратилась она к золотистому крысу, — что бывает, когда взрослые говорят правду не вовремя.
— А папа сказал, что правду надо говорить всегда.
— Чушь, — фыркнула крыса, — правду всегда можно узнать, но говорить вовсе не обязательно, особенно таким малышам как вы с Лифти. Всему своё время, дети, иначе вон как всё может обернуться, — и она указала лапой на вход в пещеру, — ещё немного, и сказке — конец. Впрочем, похоже...
«Илья, сынок», — услышал я папин голос снаружи.
— Ну, вот, я же говорила, что они всё знают, только не говорят, — спокойно сказала крыса, открыла дыру в полу, сначала опустила туда Лифти, потом сама, по-старушечьи кряхтя, пятясь, стала спускаться.
Послышались поспешные шаги отца.
Уйдя по пояс в землю, крыса остановилась.
— Чуть не забыла, я там тебе подарочек в карман положила, твой дедушка просил передать.
Времени почти не оставалось. Сильные руки отца уже начали отбрасывать землю с заваленного входа в пещеру.
— А что это? — крикнул я.
— Придёт время — узнаешь, — фыркнула Фира Трофна и исчезла в дыре. Но через мгновение оттуда вылезла её лапа, пошарила вокруг, ухватила забытую метлу и снова исчезла.
Через мгновение я вылетел из пещеры как пробка из той бутылки и оказался в объятиях отца. Мама всплеснула руками и воскликнула:
— Какой чумазый. А курточка! Витя, посмотри, она же совсем новая. Во что он её превратил.
— Ну что же ты Надя, — «сукором» сказал папа, — если бы не собака, мы вообще могли бы его не найти.
— Ой, и правда. Какая же я дура!
И тут же моё лицо стало мокрым, а губы солёными от её слёз.
Через два часа мы были на месте. В дороге мама переживала, что мы можем не успеть. Но я был абсолютно спокоен, чем вызвал её подозрение: уж не болен ли! Даже когда соседи сообщили едва не умирающей от волнения маме, что дедушку только что забрали в больницу на «скорой», я был уверен, что дедушка не умрёт.
В больнице нас встречает врач. Он берёт лекарство и вопросительно смотрит на маму.
Мама бледнеет.
— Что-нибудь ещё?
— Да. К этому лекарству нужен особый физраствор, — отвечает врач.
Мама хватается за моё плечо, чтобы не упасть в обморок. Я так и слышу голос отца: «Ну что же ты, Надя!», и протягиваю врачу ржавая запаянную гильза от винтовки. Его брови ползут вверх и он строго смотрит на меня, потом на маму.
— Это шутка?
Мы встречаемся глазами с мамой, и её бледные губы еле слышно произносят:
— Всю ответственность я беру на себя.
Раннее утро. Я, мама, папа и доктор стоим в палате пред больничной койкой, на которой лежит худой-худой наш дедушка... И он улыбается. На столике рядом с кроватью лежит моя гильза, но уже пустая.
— Удивительно, — говорит доктор, — но состав воды из гильзы полностью совпал с требуемым.
— Это не вода, а «водица», — кричу я.
— Успокойся Илья, — говорит дед, — ведь пока это только наша тайна.
Я начинаю говорить сбивчиво и торопливо, но, когда вижу, что доктор и мои родители слушают меня с интересом, успокаиваюсь
В этой гильзе, которую тайком положил мне в карман дедушка за день до того, как я оказался в пещере, была «водица». А «водицу» эту дедушка во время боёв под Севастополем со своими товарищами собирал ночью со стены пещеры во множество расставленных в её основании пустых гильз, чтобы давать пить раненным бойцам и омывать раны. Сами они, кто мог двигаться, просто слизывали воду со стен. У них в отряде был серб, так он рассказывал, что в их храме тоже стекает вода по стенам, и зовётся она «водицей», потому что болезни исцеляет.
— Понятно, — говорит доктор, но уже вполне серьёзно, — «живая вода» значит.
Я перевожу дыхание.
— Да, а ещё этот серб говорил: та что из гильз «водица» намного сильнее действует, так как напитана не только живой небесной влагой, но и силой, которая была отобрана у врага пулей, выпущенной из этой гильзы.
— Что же ты молчал до сих пор? — говорит доктор.
— Всему своё время, — отвечаю я словами Фиры Трофны, и еле сдерживаюсь, чтобы не добавить: вот и сказке конец.
Источник: http://litclubbs.ru/writers/2380-vodica.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала
Важные объявления:
- Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона . Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Литературные дуэли на "Бумажном слоне" : битвы между писателями каждую неделю!
- Выбирайте тему и записывайтесь >>
- Запасайтесь попкорном и читайте >>
