Впервые после окончания школы я увидела его на Пасху. Юный и прекрасный 22-летний парень, мечта всех девочек, шёл между рядами надгробий в облачении священника. Румянец играл во всё его белоснежное лицо. Впереди себя Богдан нёс кадило.
— Брендон! Брендон! - тут же вспомнилось мне.
С такими криками бегали за ним девчонки-одноклассницы. Он только и успевал убегать. В десятом классе беготня резко прекратилась. Тогда все узнали, что Богдан стал учеником местного священника. Восхищение сменилось презрением. Мальчики жестоко глумились над ним, девочки не смотрели в его сторону, брезгливо вороча носы.
Богдан принимал смирённо все насмешки. Только внезапно разгоравшиеся алым щёки говорили о боли. Он продолжал иногда отпрашиваться с последних уроков под всеобщее презрительное улюлюканье. "Молиться бежишь? Попёнок! Ха-ха!" - кричали ему в спину.
Мы почти не общались в школе, так как учились в параллельных классах. Он стал ещё красивее. Я была дома в начале каникул, когда решилась написать ему в соцсетях. Мы словно были лучшими друзьями когда-то - так легко и тепло шла наша переписка. Нам захотелось встретиться...
— Серьёзно? Ты ни разу ни с кем даже не целовался?!
Мы уже обошли весь наш маленький район и присели в тихом крошечном сквере за старой пятиэтажкой.
— Серьёзно, - он лучезарно и слегка виновато улыбался.
Только у самых маленьких детей бывают такие чистые, ясные, невинные голубые глаза. Грязь этого мира совершенно не липла к нему. Казалось, ни одна пошлая мысль не посещала его белокурую голову. Ложь, коварство, бесстыдство - все грехи существовали в другом мире, в котором живу я, а он нашёл какой-то иной уголок, окутанный тайной чистоты.
Узкой, извилистой тропой, пробиваясь сквозь тернии, он шёл, так давно шёл в то тайное место, пока все мы отдавались течению, пропускали через себя всю грязь, всю жестокость мира и всё это нечистое, порочное навсегда осело чёрными пятнами в наших душах.
— И ни в кого не влюблялся?
— Однажды влюбился... С этим очень тяжело бороться.
— Но ведь служители церкви могут жениться?
— Знаю, знаю. Мне и другие священники говорят, что я не смогу, что это слишком... Но я решил идти до конца, понимаешь. До конца в любви к Богу. Чтобы все помыслы были устремлены только к нему.
Мы раскрыли друг другу все свои сердца. У него не было друга. Ему, достойнейшему из достойных в непорочности и кротости души, в степени любви к людям было совершенно не с кем поделиться наболевшим. Именно в тот вечер я впервые прочувствовала значение выражения "родные души".
Луна светила у нас над головой. Мы стояли на эстакаде, обвеваемые свежим ветром, и ловили её тихий свет. Луну можно пить... Она магия, она тайна. А нам пора было прощаться. Мы смотрели друга на друга и не могли оторваться. Эта луна, звёзды, легкий ветер - всё шептало нам “давайте, прикоснитесь друг к другу, мы сохраним это в тайне. Никто не узнает, никто»...
Богдан взял мои руки в свои и сказал, что ему никогда ещё не было так хорошо и легко. И так мучительно одновременно. Наши лица притягивались друг к другу. Внутри каждого - невыносимая борьба.
Он с такими усилиями шёл по своему тернистому пути... А этот поцелуй... что он изменит? Что будет дальше?.. Готова ли я взять на себя такое право - сбивать его с пути? Станет ли он от этого счастливее? Нет! Он будет корить себя за слабость, страдать. Но сейчас его прекрасное, невинное лицо всё ближе...
«Нет, я не буду ломать ему жизнь!» - решила я и с тянущей болью в груди отвернулась от молодого священника, высвободив руки. Я взялась за холодный поручень эстакады и увидела, что мои кисти дрожат. Мы пошли домой.
На следующий день он написал мне: «Давай больше не будем встречаться. Слишком это тяжело... Меня разрывает. Прости». Но мне не за что его прощать. Я только убедилась, что в ту ночь сделала правильный выбор. Выбор, который размазал меня, а его спас.
Прошу поставить лайк, если вам понравилась моя история.