Разумеется, математиков нельзя рассматривать как политическую партию, однако некоторые свойства этой науки в значительной мере предопределяют качество содружества носителей математических знаний и позволяют сделать выводы, весьма поучительные и практичные в качестве ориентиров для организаторов и дезорганизаторов политических партий.
Как известно, в жизни политических партий самым разрушительным является момент возникновения внутрипартийных идейных разногласий. В клане же математиков уже давно не наблюдается «расколов и шатаний» по важнейшим вопросам этой науки. Т.е. устойчивость математического сообщества объясняется, прежде всего, тем, что, в математических средах в качестве руководящих положений приняты аксиомы, постулаты, доказанные и подтвержденные теоремы, заученные наизусть формулы и таблицы, и потому математики только тогда признают индивида коллегой, если он МЫСЛИТ в рамках алгоритмов, заданных аксиомами и формулами. Т.е. математиком в математическом сообществе называют не того, кто верует или на словах признаёт точность математических правил, формул и теорем, а того, кто реально ВЛАДЕЕТ математическим аппаратом и способен решать фундаментальные и прикладные задачи математическими методами.
Состоявшихся, авторитетных математиков нисколько не тяготит мысль, что им пришлось в течение многих лет осваивать научную дисциплину, не допускающую ни малейшего «свободомыслия» на стадии овладения ею, а предполагающую лишь пунктуальное соблюдение ранее доказанных бескомпромиссных математических правил. Чем меньше «железных» правил содержится в памяти претендента на звание математика, тем ниже его компетентность и квалификация, тем меньше в его сознании материала и предпосылок для математического творчества, тем сложнее ему доказать состоятельность своих открытий, тем ниже его положение в иерархии математиков.
Как известно, именно математики не раз удивляли мир своей способностью, не вставая со стула, проникнуть в тайны микро- и макро-мира, вычислить всё необходимое для создания атомной и водородной бомбы, для полета ракет за пределы Галактики. Были созданы математические модели значительного числа сложнейших процессов, происходящих в природе. Появился теоретический шанс уберечь планету от столкновения с крупными астероидами. Поэтому, мягко говоря, «удивляет», почему математики до сих пор не смогли создать математическую модель бескризисной рыночной экономики. В лучшем случае, их хватило лишь на тщедушную «теорию» регулируемой экономики.
Тем не менее, если касаться отношения клана математиков к внутриматематическим проблемам, здесь они являются примером для представителей многих иных областей человеческой деятельности, образцом глубокомыслия, принципиальности и трудолюбия. Следовательно, если бы в характер каждого математика добавить немножко гражданственности, совести, мужества и убавить обычных житейских качеств, как-то: чванства, мещанства, эгоизма узкого профессионализма, то математики могли бы много глубокого и полезного открыть в области социологии, политологии, экономики. Но современные обществоведы не изощрены в математике, а математики безграмотны в обществоведении.
Поучительно, в связи с этим, что ни в одном учебнике математики нет разделов, предупреждающих о необходимости строгого следования законам математики, и отсутствуют положения о наказаниях в случае несоблюдения этих законов. Т.е. качество, стабильность, преемственность материала, изложенного в учебниках математики, уровень доказательств таков, что века самой бурной политической практики и потрясений не смогли поколебать правил даже первичной области математики - арифметики.
Напротив, подлая природа политики и свойства политической информации таковы, что руководящие органы политических партий вынуждены вводить в уставы разделы и положения, обязующие членов партии выполнять требования программ и уставов. В случае отступления от требований, принятых голосованием , предусматриваются различные формы и степени наказания членов партии. Сам факт наличия института наказания, т.е. запугивания «единомышленников», свидетельствует о том, что, в области политики, большая часть знаний не достигла такой зрелости и, к тому же, освоена приверженцами столь «своеобразно», что приводит неизбежно к расколам и шатаниям в политических партиях.
Правда, достижение атмосферы относительного единства в среде математиков, по сравнению с политическими средами, облегчено тем, что математики имеют дело с одной и той же неизменной сущностью, т.е. с количеством , а потому имеют возможность открывать абсолютные законы движения этой единственной и неизменной для них сущности. Изменчиво лишь наше постигающее представление о частностях этого абсолюта. Даже качество математики отражают, где это возможно, при помощи косвенных количественных характеристик. Математик может не знать всех качественных свойств алмаза, но всегда вычислит, например, его массу, если знает объем и удельный вес.
Похожим образом обстоят сегодня дела во многих разделах химии, биологии. Яростные, непримиримые споры между представителями одной науки возникают, как правило, по вновь сформулированным гипотезам, выходящим за рамки уже общепризнанных, а тем более, подтвержденных общественной практикой. Но, по мере того, как теоретические гипотезы подтверждаются практикой, споры утихают, и единство рядов ученых на время восстанавливается. «Теория» Эйнштейна, одна из немногих в физике, которая более ста лет остается предметом споров между двумя «партиями» физиков и математиков. Пока экспериментаторам, сторонникам Эйнштейна, не представилось случая на практике «проткнуть» «кривизну пространства» со скоростью, превышающей световую, чтобы вернуться в исходную точку относительно «помолодевшим». Но внутри своих рядов эти «партии» физиков и фанатов монолитны и предпринимают недюжинные усилия, чтобы ДОКАЗАТЬ друг другу состоятельность своих позиций, даже если для этого понадобится построить несколько «адронных коллайдеров» и запустить в космос специальные телескопы, которые доставят информацию… в цифровом виде. Затем интерпретаторы будут пытаться, через обработку цифровой формы информации, преобразовать, осмыслить качественную определенность измеренной реальности.
Только диаматика ставит перед собой задачу иначе и способна выразить качество непосредственно , как таковое, не прибегая к количественным характеристикам. Однако диаматический метод не отрицает математический метод познания, а соотносится с ним как общее с частным. Это своеобразное единство подтверждается и тем, например, что и для диаматики, и для математики бесконечность является тем случаем, в котором количественная определенность полностью совпадает с её качеством. Но только диаматика способна объяснить политические феномены и выработать стратегию победы, в конечном итоге, поскольку только диаматика исходит из аксиомы о качественных противоположностях , как ядре диаматики и источнике развития. Именно диалектика открыла содержание и закон взаимосвязи количества и качества, противоположный математическим приемам исследования качества через количество, но поддающийся фиксации математическими, прежде всего, графическими методами.
В противовес педантичным математикам, сегодня в политических партиях, даже коммунистического толка, членом, как уже было отмечено, считается всякий молодой субъект, признающий программу и устав, уплачивающий членские взносы и работающий в одной из партийных организаций. Т.е., как показала практика, достаточно было на партийном собрании молодому человеку заявить, что он признает устав и программу партии, как дело приёма считалось свершенным. Во французской компартии времен Жоржа Марше, молодых коммунистов в день приёма награждали бутылкой вина, чтобы друзьям тоже захотелось вступить в такую партию.
Никого, до сих пор, не интересует уровень, например, философской образованности претендента на партийный билет и то, какие усилия он уже применил, для достижения личного соответствия партийным обязанностям. Нельзя считать сколь-нибудь оправданным принятый сегодня срок кандидатского стажа. Подобно тому, как на механико-математическом факультете университета пять лет дается для овладения минимально необходимой учебной программой, и выдача диплома осуществляется не в связи с окончанием срока обучения, подобно этому, при решении вопроса о членстве в партии, должно учитываться качество, проявленное претендентом в области освоения научных основ партийности и, хотя бы, минимальные навыки применения этих знаний в практике работы на общественно-политическом поприще.
Оказалось забытым, что Ленин, в вопросах партийного строительства не ограничивался одними уставными требованиями и даже не возводил их в ранг решающих. Он не делал трагедии из проигрыша Мартову по вопросам Устава. Большевизм как течение научной мысли и политического действия оформился вокруг борьбы по коренным положениям Программы партии. Он превращался в победоносный большевизм именно в меру побед , одержанных на фронте классовой борьбы в области теории, на основе которой вырабатывается и корректируется любая программа. Иными словами, не теория под программу, а программа на основе теории. Невозможно надеяться на какие-либо положительные результаты в области политической борьбы, пока инакомыслие не выставлено на всеобщее обозрение в адекватном для него, т.е. в его лизоблюдском шутовском обличье.
Исходя из научной оценки роли революционной теории в революционной практике, Ленин требовал от лиц, принятых в сообщество революционеров, не только интенсивного самообразованием, но и признания необходимости организации системной партийной учебы. Т.е не только стихийное самообучение коммуниста (что необходимо), а, прежде всего, целенаправленное воздействие всей коммунистической организации на процесс научно-теоретического созревания каждого члена партии (что достаточно). Не имеет права партия, доказавшая необходимость и возможность планового ведения экономики, пускать на самотек дело формирования мировоззрения коммунистической молодёжи. Именно с этих позиций Ленин уже в 20-м году призывал коммунистов, особенно молодых, истово учиться коммунизму. Однако обилие в партии убежденных оппортунистов, особенно троцкистов, вызвало в среде молодых членов компартий обострение всех наиболее типичных «грехов молодости», «детской болезни левизны», бунтарского позерства и карьеризма, что достаточно точно и художественно тонко отражено в полном варианте романа Н.Островского «Как закалялась сталь». Эта болезнь в полной мере проявляется и в рядах современной коммунистической молодежи. Строго говоря, ни одна современная коммунистическая партия не имеет в молодежной левой среде авторитет, сколь-нибудь похожий на авторитет РКП(б)-ВКП(б) ленинско-сталинского периода, именно потому, что большинство зрелых по возрасту товарищей стоят зачастую то на детских, то на маразматических позициях, ожидая, что им, как в трамвае, уступят место из чувства почтения к морщинам и сединам.
Сразу после первой русской революции 1905 г. Ленин написал работу, в которой были предложены меры, способные обеспечить успех пролетариата в следующей неизбежной революции. К числу таких мер относилась срочная организация самой предметной фундаментальной партийной учебы. Были созданы по меньшей мере две школы, на Капри (формально непартийная, созданная фракционной группой махистов) и в Лонжюмо, которые, правда, не достигли своей цели в ожидаемой мере, но позволили сделать вывод о том, что идейно-политическая направленность всякой школы всецело определяется составом лекторов и никакие программы ничего в этом изменить не могут. Была еще раз подтверждена истина, сформулированная Марксом, что, прежде чем воспитывать, воспитатель сам должен быть воспитан. В сталинской интерпретации это означало: кадры решают всё. Однако даже Сталин не успел реализовать этот принцип применительно к советскому обществоведению. Строго говоря, советская интеллигенция, по преимуществу, осталась той самой российской интеллигенцией, которая никак не могла выбрать между служением трудовому народу и «Ямой».
Иначе говоря, коммунистам всего мира, за всю историю их партий, пока, не удалось реализовать требования классиков теории коммунизма о том, что после превращения коммунизма в науку, к нему необходимо относиться как к науке, т.е. изучать, развивать его теоретическое содержание, честнее и старательнее, чем это делают математики.
Таким образом, не идеализируя математику как средство придания сознанию человека высоких качеств, исключающих мелочную драчливость, «многопартийность» в понимании основных математических истин, тем не менее, можно говорить о крайней желательности такого уровня развития общественной науки, такого уровня организации системы обществоведческого высшего образования, чтобы по своей точности и глубине проникновения в сущность предметов исследования, по авторитетности , обществоведение перестало отличаться от математики, чтобы исчезло деление наук на «точные» и общественные.
Какие черты математического сообщества не годятся для партийного строительства
Как было отмечено ранее, математикам удалось многое, но не удалось создать, например, математическую модель бескризисной рыночной экономики.
Такую «беспомощность» можно объяснить тем, что некоторые талантливые математики уже давно пришли к выводу о нерешаемости этой задачи при сохранении рыночных отношений, и что попытка составить «уравнение» рыночной экономики, неизбежно приведет к выводу о том, что математической моделью капитализма является как раз непреодолимое неравенство, т.е. хроническое отсутствие положительного баланса между созидательными и разрушительными свойствами экономики капитализма. Чем круче и масштабнее фаза подъема рыночной экономики, тем неизбежнее и стремительнее происходит её обрушение в фазу кризиса, поскольку содержанием рыночной фазы подъема и является нарушение пропорций всех форм экономических отношений в пользу одного фактора - частной прибыли заведомого меньшинства. История восстановления рыночной экономики на территории СССР убедительно доказала, что нет такого преступления, тем более в налоговой сфере, на которое не пошел бы бизнесмен, если есть шанс на время повысить норму своей прибыли. Кроме того, чем масштабнее и полнее реализуется принцип «совершенной конкуренции», тем быстрее утверждается монополизм в экономике и, в результате, и без того «невидимую руку» рынка разбивает болезнь Паркинсона.
Попутно следует заметить, что теория Адама Смита сегодня не востребована не только потому, что превратилась в естественный ископаемый анахронизм, а, прежде всего, потому, что она, мягко говоря, лукава. Исследования Смита привели его к выводу о принципиальной возможности богатства народов. Однако он заметил, что эгоизм буржуа способен создать на этом пути множество препятствий, поэтому, не имея мужества предложить народам убрать из экономики эту деструктивную фигуру, Смит мстительно надеялся на то, что «невидимая рука рынка» будет наказывать алчных продавцов-спекулянтов залежалостью товара и вынуждать их снижать цены, идя на поводу потребителей. На самом деле мировая статистика инфляции показывает, что «невидимая рука» рынка всегда подыгрывает тем, в чьих руках находится право непрерывно поднимать цены. Т.е. вместо поиска путей избавления общества от власти самодуров-предпринимателей Смит предлагал «непротивление злу» вздувания цен, забывая, что потребитель не может отказаться от хлеба, одежды и жилища, цены на которые всегда росли и неэластично будут расти и в дальнейшем.
Таким образом, если на одну «чашу» баланса рыночной экономики положить стоимостную оценку всего того, что в рыночной экономике способствует прогрессу, а на другую все, что ведёт к ГИБЕЛИ человечества и, прежде всего, затраты мира на проведение войн, на содержание силовых аппаратов во всех странах и производство оружия (особенно оружия массового истребления людей), то станет ясно, почему в мире из года в год НАРАСТАЮТ голод, эпидемии и пандемии, безработица, нарастает терроризм, а единственным видом ресурса, который произведен с явным переизбытком , является не хлеб, не жилища, не одежда, а ядерное и ракетное оружие . При этом нет никаких оснований считать, что расходы на строительство дворцов и яхт олигархов являются затратами, способствующими прогрессу и богатству народов.
К этим олигофреническим затратам необходимо прибавить стоимостные и физиологические потери общества от текущего экологического кризиса, порожденного рыночной финансовой системой, от вклада наркобизнеса, алкогольного и табачного производства в дело уничтожения цивилизации. Математики не могут не понимать, что рост доходов сутенёров от проституции не может считаться вкладом в дело прогресса, особенно если учесть затраты на лечение венерических заболеваний и потери от моральной деградации людей. Математики не пытаются вывести формулы подсчёта потерь общества от прогрессирующего шарлатанства в медицине и эпидемии самоубийств потенциально талантливых молодых людей. Математики должны учесть и расходы как на производство так и на уничтожение контрафактной, недоброкачественной продукции, фальсифицированных лекарств, залежалых продуктов во всем мире. Необходимо учесть потери общества от мошенничества, банкротства, депрессий, массовой беспризорности и бездомности детей и т.д. Ведь по сообщениям прессы только в 2008 году банками было принято решение об уничтожении около 800 000 домов, построенных по «ипотеке», а в 2009 было запланированы к уничтожению ещё 700 000 комфортных домов и всё это при наличии в США миллионов бездомных. Т.е. банки имеют право на территориях «своих стран» вести себя точно так, как европейские фашисты действовали в Гернике, Орадуре, Ковентри, Лидице, Хатыни. При этом, никакого Нюрнберга не предусмотрено.
Косвенными признаками того, что корифеи математики смутно догадываются о пороках рыночной экономики, являются их периодические попытки разработать математические инструменты, способные повысить качество управления, регулирования рыночной экономикой. Некоторые математики (например, Кейс и Канторович, Леонтьев и Фридмен), почти как Макиавелли, пытались математическими методами обеспечить решение не решаемой задачи: найти формулы, используя которые при стоимостных и ценовых расчетах, можно было бы добиться гармоничного развития рыночной экономики. История показала, что ни методы расчетов Канторовича, ни методы Леонтьева, ни «мультипликатор» Кенса, ни «агрегаты« Фридмена, - не могли и не могут избавить рыночную экономику от кризисов войн и других имманентных ей пороков. Найдутся люди, которые скажут, что Канторович не занимался проблемами рыночной экономики. Но так может утверждать только тот, кто не понимает сущности категорий стоимости и цены. Исследования и выводы Канторовича и явились теоретической основой падения темпов развития социалистической экономики и возрождения рыночных отношений, через развитие хозрасчета. За что он и получил нобелевскую премию.
Официальных математиков питала и питает иллюзия, что кризисы в рыночной экономике происходят, прежде всего, потому, что крупные и, особенно, мелкие предприниматели не имеют под рукой правильных формул для расчета, например, «мультипликатора» или величины «денежных агрегатов», которые, якобы, могут помочь достичь гармонии между денежной и товарной массой, между производством и потреблением. До сих пор остается непонятым, что математик в условиях рынка волен создавать любые формулы, но предприниматель ни в малейшей мере не обязан следовать предписанию даже самых гениальных формул и, как показывает практика, не следует им, поскольку некомпетентен и в вопросах математики, и в вопросах экономики. Он просто предприниматель, главным достоинством которого является право … рисковать.
В этом контексте особенно поучительна непоследовательность Леонтьева, который, доказав при помощи математики, что баланс является главным условием гармоничного и стремительного роста экономики, пытался внедрить балансовый метод управления в рыночную экономику (в том числе и в США), не понимая, что самое приятное в предпринимательской деятельности это СВОБОДА предпринимателя делать что заблагорассудится, особенно разорять конкурентов и не обращать внимания на то, что при этом рушатся экономические связи и нарушаются пропорции. Видя, на примере Японии и Южной Кореи, благотворное влияние своеобразного «баланса» (между стремительно растущим производством и убогим личным потреблением основной массы японцев и корейцев) на темпы роста капиталов, тем не менее, Леонтьев не попытался принципиально решить задачу пределов применимости балансового метода управления в МИРОВОЙ рыночной экономике, хотя математическая модель конкуренции при реализации совокупного общественного продукта неизбежно должна была привести его к выводу о том, что свободная, даже самая совершенная конкуренция неизбежно заменяется монополией, следовательно, объективно, свободная рыночная экономика превращается в разновидность феодальной, т.е. с прогрессирующим самодурством монополистов-финансистов.
Иными словами, на протяжении большей части своей истории, математика была свободной наукой только тогда, когда решала… свои внутренние глубоко цеховые проблемы. Как только математику представлялось высказаться по поводу общественных процессов, то он сам превращался для себя в цензора, решал положительно любую оплачиваемую задачу и не пытался с помощью математики объективно отразить пороки рыночной экономики.
Не обладая сколь-нибудь профессиональными мировоззренческими познаниями, западные математики в своё время с тщательностью услужливого дурака рассчитали всё необходимое для технического обеспечения двух мировых войн, для создания всех видов оружия массового уничтожения людей, но до сих пор не могут рассчитать модель бескризисной экономики, исключающей войны и массовые эпидемии голодной смерти, хотя иногда получают нобелевские премии за работы в области экономики. То, что советские ученые инженерного направления, подневольно, как они любят сообщать рыночным журналистам, изучавшие марксизм-ленинизм, не оказались пионерами в области создания и применения химического оружия, тяжелых баллистических ракет и атомных бомб, делает им честь и иллюстрирует влияние марксизма на психику людей. В результате социалистического воспитания советские ученые оказались пионерами в области мирных спутников, человека в космосе, первых мирных атомных электростанций, реактивных пассажирских самолетов, экранопланов и бесплатной раздачи квартир ВСЕМ гражданам, независимо от пола, возраста, веры и партийности.
Если верить откровениям самого Эйнштейна, то на создание теории относительности его подвигло знакомство с философскими трудами Маха. Но нет никаких свидетельств, что Эйнштейн был знаком с философскими трудами, например, Гегеля. Однобокая, тенденциозная мировоззренческая «оснащенность», политическая близорукости не могли не толкнуть Эйнштейна к идее вооружения американского империализма атомным оружием, как и многих немецких физиков-немарксистов на создание атомного оружия для Гитлера. Просто американские математики чуть-чуть обогнали фашистских и применили атомную бомбу против японских городов первыми и первыми радовались своей «удаче».
Можно, без преувеличения, сказать, что все несовершенство современной жизни, все её кровавые мировые трагедии синтезированы из относительно высокого уровня освоения человечеством математических знаний и полнейшего невежества дипломированных слоёв общества в области теории коммунизма.
И в СССР, в последние три десятилетия его существования, параллельно с развитой системой математического образования, способного увлечь достаточно большое количество детей на напряженное преодоление «хребтов и лабиринтов» математических истин, на систематические победы советских школьников на международных математических олимпиадах, существовало вялое, некомпетентное, оторванное как от философских глубин, так и от реальной жизни, перенасыщенное начетничеством и догматизмом, преподавание «кумунизьма», не имевшего ничего общего с коммунизмом. Это, пожалуй, единственное и главное, что не смог исправить Сталин - вылечить от чванства, т.е. невежества, партийных обществоведов. После Сталина не нашлось ни одного теоретика, ни одного коммуниста, продолжившего подвиг классиков научного коммунизма. Не было подготовлено ни одного автора, чей труд можно было бы поставить рядом, например, с «Экономическими проблемами социализма в СССР» или с «Анти-Дюрингом». Оказалось, что, как и предупреждал Ленин, задача строительства собственно коммунизма, особенно в сознании обывателей, задача существенно более сложная, чем осуществление Октябрьского политического переворота.
Авторитет близких к математике наук, физики и химии, в большинстве случаев, укрепляется за счет того, что природа предмета исследования позволяет многократно ставить один и тот же эксперимент, тщательно воссоздавая всякий раз одни и те же условия и добиваться одинакового результата.
Трудность политизированных наук состоит и в том, что в политике поставить эксперимент практически невозможно. Политические партии, являются составной частью реальной общественной жизни, и каждый «эксперимент» политической партии, находящейся у власти, приводит к реальным переменам качественного характера, имеющим исторический характер. Особенно это верно в наши дни, когда развитие производительных сил общества происходит относительно быстро и масштабно. Поэтому в политике всякий «эксперимент» приходится проводить на «живом теле» без возможности вернуть это «тело» в исходное состояние. Так, например, «широкомасштабный эксперимент» по переводу плановой экономики СССР на министерский хозрасчет, поставленный над Советским Союзом Ю.Андроповым, закончился реставрацией… капитализма во всех республиках СССР, хотя заявляли о желании апробировать метод ускоренного развития социализма. Отменить результаты этого эксперимента в ближайшее время не представляется возможным, хотя понимание идиотизма этого эксперимента постепенно формируется в сознании миллионов современных безработных.
Таким образом, нетрудно понять, что если бы уровень развития политики, как области теоретических знаний, приблизился к уровню развития математических знаний, если бы политические знания строились на базе какой-либо одной стороны бытия, например, его количественных свойствах, если бы политические знания применялись по многу раз в день, как, например, арифметические знания, а не раз в несколько лет при выборах президента, то, не исключено, что монолитность и устойчивость политических партий была бы не меньшей, чем «партии» математиков. Но политикой постоянно занимаются лишь тысячи из миллиардов, научными знаниями о ней обладают лишь единицы, политические знания для масс умышленно искажаются и опошляются, политические события не повторяются с фотографической точностью и не могут быть исправлены, как может быть исправлено неправильно решенное уравнение на школьной доске, поэтому ещё долго партийно-политическая жизнь, в отличие от математической, будет сферой непрерывных разбродов и шатаний.
Кроме того, как показала практика, знаниями высшей математики университетского уровня успешно могут овладевать и подростки. Подростки могут добиваться феноменальных результатов и, например, в шахматах, в музыкальном исполнительском мастерстве, т.е. везде, где есть возможность свести умственные действия к алгоритмам, правилам, к нескольким неизвестным и переменным величинам. Однако история не знает случаев, когда бы политическую партию возглавил подросток. Даже тогда, когда подростков всё-таки сажали на монархический трон, то политическая партия, адекватная той эпохе (будь то партия Белой или Алой розы, партия, составленная боярами), ставила при подростке регента, долгое время осуществлявшего политическую практику определенной партии от имени номинального «властелина». Практика установления возрастного ценза в политике неискоренима потому, что слово «политика» есть, практически, синоним слову «взрослая конфликтная жизнь», взятой во всем многообразии качественных её противоположных интересов, сложностей, порожденных практикой расширенного воспроизводства общества и его проблем. При современных достижениях системы воспитания и образования в подавляющем большинстве случаев, во всех цивилизованных странах, даже двадцати лет жизни индивида недостаточно, чтобы постичь основные премудрости политического бытия общества. Их интеллекта, за редчайшим исключением, объективно хватает лишь на мартовские кошачьи диалоги в духе героев «Дома-2». А если учесть своеобразие региональных условий, возросшую динамику общественных политических процессов, то становится ясно, что общество способно породить компетентного политика и, следовательно, адекватную переживаемой эпохе, политическую партию, адекватных политических вождей гораздо реже, чем природа может родить гениального математика, виртуозного дирижера и симфонический оркестр, способный понять этого дирижера. Можно сказать, что некоторые чемпионы мира по шахматам были очень молоды, но гениальны в своей шахматной области. Однако чемпионы предвыборных политических «шахмат», президенты многих цивилизованных стран, как быстро стало ясно из сообщений СМИ после выборов, в большинстве своем, оказались некомпетентными и моральными ущербными.
Таким образом, если математиком, как и шахматистом, можно стать уже в младенчестве, то профессионалом в области политики, тем более политики строительства коммунизма, может стать только зрелый индивид, самым активным образом практикующий в данной области человеческого бытия. В этом коренное отличие математики от диаматики.
Поэтому, одной из первых непосредственных причин умирания КПСС являлась некомпетентность большинства советских членов партии в вопросах практического строительства коммунизма. Если проанализировать массив обществоведческой литературы, выпущенной в постсталинский период в СССР, то легко заметить, что именно вопросы непосредственного строительства коммунизма перестали находить сколь-нибудь адекватное отражение в работе ученых, публицистов и беллетристов. Строго говоря, работа Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» - является последним НАУЧНЫМ трудом среди попыток теоретического решения вопросов о непосредственном строительстве коммунизма. «Программа» строительства коммунизма, принятая на XXI съезде КПСС была набором трескучих фраз эсеровского пошиба, рожденных в полном отрыве от диаматики. Ясно, что партия, не представляющая содержание объективных законов строительства коммунизма, фактически трусливо отказавшаяся от научных исследований в этом направлении, не способна построить коммунизм.
Один из парадоксов коммунистического образования в СССР состоял в том, что время, выделенное в курсе «политической экономии» на изучение материала, делилось практически пополам между проблематикой капитализма и социализма. Причем, если теоретический курс капитализма был представлен, главным образом, двумя авторитетными научными трудами, «Капиталом» и «Империализмом, как высшей стадии капитализма», то, строго говоря, за все годы советской власти «красная профессура» оказалась не только неспособной теоретически обобщить практический победоносный опыт сталинского периода и сформулировать законы дальнейшего строительства коммунизма, но и, наоборот, частично отвергла, а частично вульгаризировала все то, что прежде позволяло одерживать победы над классовым врагом в беспрецедентно сложных условиях внешней и внутренней обстановки. Иными словами, академиков от экономической «епархии» было много, начиная с Иоффе и Варга, Островитянова и Иноземцева, кончая Абалкиным и Аганбегяном, но ученых среди них, способных продолжить развитие теории коммунизма - НЕ ОКАЗАЛОСЬ. Студентам пришлось пережевывать теоретическую «жвачку», а «авторитетность» науки держалась на академических званиях лекторов и праве профессуры ставить двойки. Обычно было горько видеть экзаменационные дуэли двух субъектов, ведущих препирательство не по сути вопроса, а по поводу знания или незнания цитат из классиков и решений партийных съездов.
В одном из последних советских учебников политической экономии Политиздата под редакцией членкора АН СССР, В.Медведева, на всю проблематику социализма было отведено уже менее 50% объема книги, а о коммунизме вообще не упоминалось.
Интеллектуальная трусость, помноженная на дипломированную глупость и умственную леность большей части советской интеллигенции, особенно с партийными билетами, и лежит в основе полной деградации КПСС.
Фрагмент статьи В.А. Подгузова "К вопросу о причинах развалов коммунистических партий".
____________________________________
Послесловие
Уважаемые читатели!
Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
II. Газета «Прорывист»
Поддержите редакцию деньгами:
I. Принципы финансирования
II. Подписка на газету
III. Заказ нашей брошюры почтой с автографом автора
