Натэлла Войскунская
Номер журнала: №3 2005 (08)
Но если ты не призрак, если ты
живая плоть, возьми урок с натуры.
Иосиф Бродский
В течение двух с половиной месяцев в стокгольмском Национальном музее изобразительных искусств проходила выставка «Тело. Искусство и наука».
В масштабном выставочном проекте наряду со шведскими представлены музеи Германии и Нидерландов, Польши и Дании, Великобритании, Франции и России. Изобразительное искусство и наука не случайно объединились в рамках одной выставки, чтобы показать сходства и различия между художниками и учеными в восприятии и изображении человеческого ТЕЛА, поскольку оно на протяжении веков было и есть одним из самых главных объектов и художественного восприятия, и естественно-научного познания. Как тогда говорили, magnum ignotum mysterium magnum - великое неведомое и великое чудо.
Концепция выставки, столь лаконично и недвусмысленно сформулированная в самом названии, не вводила многочисленных зрителей в заблуждение, однако паритетное представление художественной и научной ее составляющих, безусловно, обескураживало. Наверное, потому, что в нашем восприятии произведений изобразительного искусства нет места «самости». Прекрасные Венера и Аполлон, изваянные в мраморе, написанные на холсте или нарисованные на бумаге, - это ведь не мы, это некое идеальное представление о том, какими нам бы хотелось быть. А, казалось бы, ничейные восковые анатомические скульптуры, в том числе с частично снятой кожей, «экорше», или старинные рисунки и гравюры, детально воспроизводящие мышцы и сосуды человека, - это мы. Внутри, под кожным покровом, все в основном одинаковы - так что ходи по выставке и смотри, что у тебя под черепной коробкой, как соединены мышцы спины, как располагается плод в утробе матери...
Идеальное и реальное в непосредственной близости и сопоставлении - такова эта стокгольмская выставка, охватывающая пять веков параллельного изучения и изображения человеческого тела. «Начало начал» в искусстве - анатомические рисунки великого Леонардо да Винчи из коллекции королевы Великобритании, которые были выполнены между 1485 и 1515 годами, и современность - хрустальная скульптура Анни Каттрелл «Доступ воздуха» (1998), изображающая легкие человека, и великолепная скульптура из розового мрамора Луизы Буржуа «Скрещенные ноги» (1990). В промежутке между XV и ХХ веками - непревзойденные мастера изображения человеческой плоти: Дюрер и Рембрандт, Рубенс и Йорданс, Рибера и Энгр. Ярко, хотя и не столь масштабно, представлено на выставке актуальное искусство. Тут и «играющая» собственным телом голландка из бывшей Югославии Марина Абрамович (тело художника принадлежит публике, считает она), и исследующая себя изнутри англичанка палестинского происхождения Мона Хатум, и постоянно меняющая свое лицо французская художница Орлан.
А вместе с ними и рядом с ними - ученые мужи, чьи славные имена также принадлежат истории и чьи достижения безмерно способствовали расцвету как науки, так и изобразительного искусства, пусть даже известность их ныне уступает громкой славе художников-гениев. Назовем, к примеру, Джулио Кассерио - автора опубликованного в 1600-1601 годах труда по истории анатомии. Или известного анатома Андреаса Везалия: на выставке представлена его книга, напечатанная в 1543 году, и надо признать, что отдельные иллюстрации из этой замечательной книги до сих пор фигурируют в учебниках анатомии для живописцев. И, наконец, Фредерика Рюйша с его «Тезаурусом по анатомии» (1701-1716); закупленная Петром I коллекция Ф. Рюйша составила основу петербургской Кунсткамеры.
Выставка наглядно доказывает, что развитие искусства и науки в их сближениях и расхождениях происходит по спирали. Пять веков назад художник и ученый-анатом буквально дополняли друг друга, если не совмещались в одном лице (так, по утверждению Х. Вейнмана, крупнейший голландский пейзажист Якоб ван Рёйсдал был и хирургом, причем, по некоторым данным, даже мог слушать лекции Ф. Рюйша). При отсутствии средств механической фиксации увиденного самые скрупулезные наблюдения эскулапов были бы бесполезны, ибо полученные знания не могли передаваться ни коллегам, ни тем более живописцам. Таким образом, от анатомов требовалось владеть художественным мастерством, или... или при вскрытии необходимо было присутствие художника. Примеры тому - работа Рембрандта «Урок анатомии доктора Деймана» (1656) или представленное на выставке полотно Адриена Бакера «Урок анатомии доктора Фредерика Рюйша» (1670). А если вспомнить анатомические объекты в не столь специальных живописных сюжетах, то они поистине изобильны: одних только натюрмортов с черепом написаны сотни. Да и сами врачи вызывали у художников непосредственный интерес. Например, Каспар Кенкель написал портрет Улофа Рудбека-старшего (1687), Давид Рикерт мастерски изобразил кабинет анатома (1639), Ян Мауритс Кинкхард написал групповой портрет представителей гильдии хирургов Амстердама (1744), урок по остеологии в 1619 году зафиксировал Николас Элиас Пикеной, а Ян ван Нек в 1683 году - урок анатомии доктора Фредерика Рюйша. Наверное, в представлении обычной публики анатомы и живописцы были так близки, что не всегда различались, и их, бывало, в одинаковой мере побаивались. И тем и другим нередко приписывали невозможные поступки, даже злодеяния - откуда иначе взяться легенде, упомянутой, к примеру, А.С. Пушкиным: А Бонаротти? <...> и не был Убийцею создатель Ватикана?
Если античность, руководствуясь идеальными пропорциями человеческого тела, переносила их в архитектуру («.этот утонченный храм - всего лишь математическое изображение одной девицы из Коринфа. » - цитирует древнего автора Филипп Комар, чья превосходная книга «Искусство и человек» недавно переведена на русский язык), то в эпоху Возрождения художников перестало удовлетворять «математическое» описание тела. Тем не менее надо отметить, что теория пропорций вдохновляла и Леонардо да Винчи («Человек Витрувия», ок. 1492), и Дюрера, и Фра Луку Пачоли (в 1509 году этот монах-францисканец опубликовал свою работу "Divina Proportione”, т.е. «Божественная пропорция»). А Пьеро делла Франческа, чтобы написать лицо человека в перспективе, производил измерения порядка ста тридцати точек - подход более чем научный, знакомый и антропометристам, и - впоследствии - создателям программ сканирования изображений.
