( Продолжение. Начало в ссылке внизу)
"Дневник Дженис долгое время был нашим личным семейным архивом - начинает свой рассказ ее брат Майкл, - и мы часто разглядывали его, смеялись, вспомнинали старые фотографии, удивлялись, иногда плакали. Но у нас никогда не было желания делиться этой личной, выворачивающей наше прошлое наизнанку, нашей семейной историей. Но через некоторое время стало ясно, что это не просто интересно, но и важно. Важно для нашей семьи, важно для Дженис и ее друзей. Мы уже не молоды и хотим, чтобы все знали какой была Дженис. Пришло время что-то с этим сделать.”
Как пишет Лора во вступлении к книге, с детства ее старшая сестра всегда была увлечена “протоколированием” своей жизни.
“Это, безусловно, была черта ее характера, это было ей интересно с самого начала”, - рассказывает она в своей книге – Возможно, это передалось нам от нашей матери - она записывала нашу жизнь в альбомы с фотографиями. Альбом Дженис много рассказывает о том, что она любила и ценила, что было для нее важно, что доставляло ей радость. Я помню, как она "работала" над тем альбомом в своей спальне, вырезала что-то, вклеивала, рисовала и записывала. Так что всякий раз, когда я смотрю на этот альбом, я чувствую его жизненную силу. ”
Дженис поддерживала связь со своей семьей после того, как переехала на Западное побережье в погоне за своими музыкальными мечтами. Майкл вспоминает этот шаг как “логическую прогрессию."
"В нашем городе вариантов было немного. Если вы хотели работать на нефтеперерабатывающем заводе, это было прекрасно - работайте. Но наши родители поддерживали нас – если ты хотел заниматься музыкой или рисованием, давай, вперед. Они никогда не говорили нам нет.”
В то волшебное лето 1967 года, семья Джоплин в полном составе совершила долгое автомобильное путешествие в Сан-Франциско, чтобы увидеть Дженис дома и, так сказать, в действии, на сцене или в студии. Для Лоры, которая только что закончила школу, и Майкла, которому тогда было 14 лет, это было “умопомрачительно” гастролировать по Хейт-Эшбери со своей старшей сестрой и видеть ее выступление с Big Brother Company в концертном зале Авалон. Майкл даже попробовал управлять осветительной установкой для концерта.
“Я подражал хиппи тогда”, - говорит Майкл, который теперь зарабатывает на жизнь стеклодувом. - И я так гордился Дженис. Все там относились к нам с абсолютным уважением. Там все были, буквально, в каком-то благоговейном страхе перед ней, и [к нам] они были предупредительны, почтительны и добры. Как старшие братья."
Для родителей Дженис мистера и миссис Джоплин это был совсем другой опыт. “Они были совершенно не в своей тарелке, - вспоминает Майкл, - им было очень неудобно. Но они видели, что что-то происходит с Дженис. Они были жителями маленького техасского городка, так что Сан-Франциско был для них чем-то грандиозным и непривычным. Глядя на Дженис мы просто видели, что что-то происходит, но никто не знал, что именно.”
Наряду с завораживающей привлекательностью Дженис в качестве жгучей певицы, было ее выражение грубой сексуальности. Даже в конце шестидесятых это выделяло ее среди других. “Частью ее притягательности была открытая чувственность, - писала” Нью-Йорк Таймс “в апреле 1968 года, - без малейшего намека на застенчивость или откровенность.”
“Секс, который они пытаются навязать мне, - сказала Дженис газете, - всегда находится в голове у слушателя, где он и должен быть. Если я кого – нибудь так заведу- отлично! Потому что в этом-то все и дело.”
Майкл говорит, что его сестра была отличным “продавцом себя”, имея в виду: “Она знала, как разговаривать с прессой, быть доступной прессе… Она пыталась продать музыку и себя.” То же самое говорит и Лора, “Не было отдельно такой Дженис, или другой Дженис, была единая цельная актриса. Ее полнота и целостность были выражением ее исполнительского искусства, и сексуальность была частью этого.”
Точно так же, добавляет Лора, и чувство стиля ее сестры. “Наша мать воспитывала нас творчески подходить к тому, что мы носили. Мама шила, и она всегда вовлекала нас в разработку дизайна одежды, которую мы носили. Поэтому мы пользовались модными журналами, ходили в магазин и выбирали ткани. Мы с Дженис шили кое-что себе из одежды. Мама считала, что это основной навык, которым должны владеть женщины".
А Дженис просто пошла дальше. ”Браслеты на ее руках, перья, бусы, головные уборы “все стало настоящим ощущением ее самой – украшением ее тела, как выражение того, кто ты есть”.
Но всегда было ощущение, что Дженис переигрывает во всем. Она не знала меры. Майкл вспоминает ранний приезд Дженис домой, когда его сестра была явно “взвинчена”, как он пишет в книге.
"Она явно была нездорова. Я действительно не понимал, что происходит, но была видна ее некая внутренняя неустроенность. И она показывала, что это ей не нравилось. Видно было, что она хотела чего-то другого, но чего, я тогда не понимал. К наркотикам и алкоголю тогда относились не так, как сейчас. Люди говорили: "Ты просто должна взять себя в руки, и все будет хорошо", вот для чего она вернулась домой. Чтобы понять, как вести себя в жизни более рационально. Но она не знала, что это такое и не знала, что для этого нужно сделать.”
"Я все еще защищаю свою сестру, поэтому я не хотел бы много говорить об этом. Но она сидела на наркотиках, пила, у нее не было денег и она ничего не ела. Тем не менее, ее хороший друг и "старший брат" по группе Дэйв Гетц цитируется в альбоме Дженис так:” Вы не можете назвать имя Дженис, и не сказать ничего о героине.”
"Возможно, в этом есть доля правды, - допускает Майкл. - Люди обвиняют меня в том, что я пытаюсь защитить ее, и, конечно, я это делаю. Ну, да, она употребляла героин. Она употребляла огромное количество наркотиков и алкоголя и спала со всеми подряд. От чего я буду ее защищать? Так что да, героин определенно присутствовал в ее жизни. Ей нравилось употреблять наркотики, алкоголь. Что я могу сказать? Все так делали в то время.”
В январе в своем интервью Тодд Рандгрен, продюсером которого, как и продюсером Дженис, был тогда грозный Альберт Гроссман, вспомнил о своих неудачных попытках в начале лета 1970 года подготовить почву для записи ее нового альбома "Pearl".
“Я никогда раньше не работал с такой певицей, как она”, - сказал он. “Я очень много думал о музыкальном аспекте записи, собирал всех вместе, чтобы как-то выстроить работу в студии. Я не привык возиться с психологией музыкантов, мне это не нравилось. И уж точно не решать чьи-то заморочки. А Дженис, я думаю, ненавидела записывать пластинки. Она любила играть вживую. Это была ее жизнь – встать перед аудиторией, завести публику, довести ее до исступления и это была ее работа. И ей это нравилось. Но ей всегда было неуютно в студии, потому что там не было зрителей.”
"В равной степени"- добавил он, “она в некотором смысле была похожа на сумасбродного подростка. Она вдруг уходила по какой-то своей прихоти из студии. Я помню, как был в ее доме в Милл-Вэлли [недалеко от Сан-Франциско], и куча людей приходила к ней с песнями для нее, а потом мне позвонила Дженис: ‘Я опоздаю, я в полицейском участке!"
“Пять минут спустя я прохожу мимо ее спальни, дверь приоткрыта, и она там с каким-то парнем! Оказалось, она звонила из своей спальни, оправдываясь, что не пришла, потому что не хочет вылезать из постели и уйти от парня, которого подцепила прошлой ночью!”
Рандгрен в конце концов покинул проект после того, как все переехали записываться в Лос-Анджелес. Как он признается: “стало очевидно, что у меня не хватило ума заставить ее работать в студии. Но после этого они собрали для нее группу, и это очень помогло – у нее наконец-то появилась музыкальная единица, с которой она могла взаимодействовать и отдавать себя. И она нашла себе другого продюсера, Пола Ротшильда, чей стиль совершенно отличался от моего. Мой был такой: "Давай сделаем здесь нашу музыку". А он говорил: "Давай сделаем так, чтобы всем здесь было очень хорошо, и, может быть, твоя музыка зазвучит по-другому".”
Сеансы записи, однако, резко прекратились 4 октября, когда Дженис нашли мертвой в ее гостиничном номере.
Для Мика Флитвуда, который знает, о чем говорит, это был печально неизбежный результат, когда тормоза перестают работать.
“Да, она была как бы ребенком в магазине игрушек, - говорит он в книге Days And Summer, - который говорит своим родителям "Я хочу это", "Я хочу то", но если родители могут его остановить, то Дженис остановить было некому.”
“Никто из нас не знал, к чему могут нас привести наркотики – мы были молоды и глупы”, - признается Грейс Слик. - Мы либо развлекались с ними, либо использовали их, чтобы успокоиться. Когда тебе становилось плохо, ты шел колоться героином, или пил алкоголь, или еще что-нибудь. Все этим занимались. Героин действительно хитрый и опасный, потому что ты принимаешь только небольшую дозу, а потом думаешь: "Ну еще немного, еще чуть -чуть". Но "еще немного" - и ты умираешь.”
Ее смерть, как это ни ужасно звучит, была знамением времени. “Вся эта история с наркотиками настигла ее, как и многих поп – идолов в начале семидесятых”, - говорит Рандгрен о певице, которая стала членом клуба, названного убитой горем матерью Курта Кобейна “этим дурацким клубом 27” - музыканты, которого умерли в 27 лет: Брайан Джонс, Джими Хендрикс и Джим Моррисон были в этом возрасте, когда они умерли между 1969 и 1971 годами.
“Было такое ощущение непобедимости”, - продолжает продюсер. - Как только ты достиг этой славы, у тебя закружилась голова. И несколько раз было доказано, что эти люди не были непобедимы, и Моррисон, и Хендрикс и Джоплин умирали как и все другие, только на десятилетия раньше отведенного им срока.”
Но для семейства Джоплин это была, конечно, ужасная семейная трагедия. Когда пришло известие, Лора была в Далласе, где она поступила в аспирантуру. Она была дома одна в своей квартире. “Мне было очень трудно, - говорит она теперь, - быть окруженной тишиной, когда внутренне я была совершенно опустошена".
Майкл был дома в Порт-Артуре. Звонок раздался посреди ночи, а утром его разбудил отец. "Он едва мог выговорить эти слова. Он сказал: "Твоя сестра умерла", а потом ему пришлось выйти из комнаты, потому что он заплакал."
“Что было действительно страшно, так это то, что я хотел пойти и рассказать кому-нибудь или поговорить с моим лучшим другом: ‘Моя сестра умерла". Но он уже знал. - Откуда ты знаешь? - По радио сообщили". Это был мой первый опыт потери в семье. И мои родители были совершенно не в состоянии справиться с этим. Об этом так все говорили – "Это было в долбаных новостях!”
Когда родители Майкла уехали в Калифорнию, чтобы сделать необходимые приготовления к похоронам, они оставили его дома. "Они боялись, что это произведет на меня сильное впечатление и хотели меня от этого уберечь. Я их понимаю. Мне было 17 лет. Было несколько звонков с телевидения из ночных новостей, и из разных газет. Но что я мог сказать? Мы просто не знали, что будем делать дальше.
"Это было действительно тяжелое время,” продолжает он. - Мой кумир, а Дженис была им, умер. И это было тяжело. Если вы когда-то теряли члена семьи, то ваши воспоминания - это то, что поддерживает их жизнь в вас. Но это я говорю вам 50 лет спустя, а тогда все чувствовалось по-другому – это было безумие, странная вещь, в которую невозможно было поверить."
Учитывая "иконизацию" различных музыкальных легенд шестидесятых и семидесятых годов в последующие десятилетия, удивительно, что не было снято ни одного художественного фильма о жизни Дженис Джоплин. "Это не из-за недостатка попыток - замечает Майкл. "Не потому, что никто не хотел этого сделать". На протяжении многих лет несколько актрис были так или иначе связаны с ролью Дженис, включая Пинк, Эми Адамс, Мишель Уильямс и Кортни Лав.
"В обсуждениях участвовало много людей, но пока ничего не случилось, все это только разговоры. Я долго ждал, но потом сдался. А теперь я говорю: если ты хочешь снять фильм, приходи, только знай, что у меня целый ящик сценариев!” Но ничего такого, что они с Лорой считали подходящим.
"Мы ни от чего не отказались. Мы никогда никому не говорили "нет". Я бы с удовольствием пригласил в это дело Пинк. Но ничего не происходит – финансирование всякий раз проваливалось. Это простые такие вещи. Я же не дурак или что-то в этом роде. Если они смогут понять, как сделать такой фильм, мы их поддержим, если нам понравится идея.”- заключил Майкл
Лора указывает, что при всем чувстве подавленности, которое посещало Дженис в последние годы, с "ней было так весело находиться рядом. Дженис была энергичной девушкой с нескончаемым любопытством.” Или, как сказала Дженис журналу “The Eye Magazine "в июне 1968 года:" Во мне живет по меньшей мере тысяча людей, и я не знаю, кто из них настоящий.”
Найдите "Дженис Джоплин: Дни и лето: Альбом (дневник) 1966-68 (Janis Joplin: Days and Summer. Scrapbook 1966-68)". Погрузитесь в ее душу и хаос слишком короткой жизни и карьеры Джоплин, и вы поймете, почему ее брат и сестра все еще хотят, чтобы история их сестры была рассказана на экране, но рассказана правдиво и правильно.
Книга выходит тиражом 2000 экземпляров.
Некоторые страницы содержат очень редкие фотографии семьи Джоплин, кот орые никто никода не видел и которые никогда не публимковались, как например вот этот конверт письма Дженис.
“Было много знаменитых женщин, которые хотели изобразить ее, - говорит Майкл, - потому что Дженис - это идеальная история во всех отношениях. Это как у Шекспира.”
Надеюсь, эта информация была вам интересна, как она была интересна мне.
