Среди людей, пишущих о современной фантастике, давно уже стало модным негодовать (или тихо грустить) о том, что в этом жанре пропала милая их сердцу картинка светлого будущего, в котором все проблемы решены, а борьба идёт лишь между хорошим и ещё лучшим. Некоторое критики договариваются до того, что якобы без такой фантастической картинки Человечество вообще не сможет развиваться и прогресс остановится. Этот тезис нет смысла обсуждать, поскольку весь предыдущий прогресс как-то обходился без оптимистичной фантастики, да и фантастика пессимистичная ему ничуть не мешала. Достаточно вспомнить начало 20 века, когда великий фантаст Г. Уэллс изображал картины будущего одна жутче другой (от нашествия марсиан до атомной войны), а прогресс при этом продвигался как никогда прежде.
Но всё же, откуда вообще взялось «светлое будущее» в фантастике? Ведь не только советские авторы, которых господствующая идеология общества обязывала, писали о лучшем мире, который непременно когда-нибудь наступит. Ларчик открывается просто — это локальный феномен 1950-х годов. Людям всего мира после мировых войн хотелось хоть какой-то надежды или хотя бы сна золотого. Не зря же именно тогда обрёл популярность жанр фэнтези. Ведь талантливые тексты этого жанра появлялись и прежде, но тогда на них особого внимания не обращали. Лишь в 50-х они стали действительно востребованными читательской аудиторией.
Какие произведения, не только литературные, можно без колебаний назвать показывающими образ светлого будущего? В СССР это, безусловно, книги Стругацких и Ефремова. В Польше — ранние романы Станислава Лема, в США — сериал «Звёздный путь». Что интересно, самые известные из американских писателей фантастов картины привлекательного будущего не рисовали, скорее напротив, изображали нечто весьма пессимистичное. Достаточно вспомнить «Город» Саймака или «Ярость» Генри Каттнера (Земля после ядерной войны стала безжизненной пустыней, остатки человечества выживают в подводных городах на Венере).
Да и мир «Звёздного пути» сложно назвать полным торжеством добра и справедливости. Люди в нём действительно сумели построить практически идеальное общество, но вот вся остальная Галактика погрязла в войнах и прочих ужасах. Подобную же картину будущего можно встретить у одного из самых популярных советских фантастов — Кира Булычева. Чистыми и беспримесными утопиями из популярной фантастики остаются лишь ранние книги Стругацких и Ефремова. Но и у них в 1960-е тональность повествования резко меняется. «Час Быка» был дописан в 1969 году, при том что анонс этой книги (и, соответственно, авторский замысел) появился в журнале «Техника-Молодёжи» пятью годами ранее.
Надо сказать, что писать о бесконфликтном обществе крайне сложно, чисто с литературной точки зрения. По сути, это удалось только Ефремову в «Туманности Андромеды», да и то ему пришлось искусственно вводить в повествование «железную звезду», чтобы космонавтам было что героически превозмогать. Можно заметить, что интеллектуально-политическое противоборство Рена Боза с Мвеном Масом по поводу рискованного опыта по нуль-транспортировке в тексте романа выглядит куда более блеклым, в сравнении с жуткой тьмой, наполненной монстрами на планете, где был найден спиралевидный корабль пришельцев из иной галактики.
История полёта «Тёмного пламени» и приключений его экипажа на жестоком Тормансе у Ефремова получились намного интересней, чем описание земного общества далёкого будущего. Как и история приключений Антона-Руматы в феодальном Арканаре у Стругацких, если сравнить её с приключениями бравых космолётчиков в «Стажерах». В интернет-эпоху возникало множество сетевых дискуссий, посвящённых повести «Трудно быть богом», а вот о «Стажерах» практически не спорят, поскольку там очень сложно найти предмет для сколько-нибудь интересного обсуждения.
Стругацкие уже в 1960-е переключились от описаний тёплого и уютного мира Полдня к проблемам, возникающим в мире будущего в связи с вторжением в него чего-то неведомого (например, неуловимых Странников). А также к коллизиям, связанным с взаимодействием мира будущего с мирами прошлого, на разных отсталых планетах. Что характерно, совершенно не похожий на Стругацких во всём (в том числе и во взглядах на коммунистическое общество) Ефремов совершил ту же творческую эволюцию: в «Сердце Змеи» у него рассмотрена проблема контакта, а в «Часе Быка» — проблема прогрессорства. В точности как у Стругацких, разве что, свой «Пикник на обочине» Ефремов написать не успел или не захотел.
Подводя итог. Человеку, живущему в сколько-нибудь если не уютном, то по крайней мере относительно сытом и стабильном обществе, читать (смотреть кино) об обществе ещё более сытом и абсолютно стабильном попросту скучно. Да и смысла нет никакого. Зато катастрофы, конфликты и ужасы его по-прежнему привлекают. А писатели (сценаристы) всего лишь выполняют социальный заказ. Поэтому фантастика о светлом будущем, если не случится глобальной катастрофы, актуальной уже не будет. Она попросту не нужна и не интересна.
