Поэзия Элины Суховой словно ставит перед тобою зеркало, и ты понимаешь, да, это мы, да, это наша неуёмная родина.
***
Итак начнём, как будто невзначай,
Как дачники, скучая, пили чай
И яблочко по скатерти катилось,
Являясь символом чего-то…
Тра-ля-ля…
Какая разница — ничто не воплотилось.
Но дом стоит в покинутом саду.
И птицы, не таясь, себе еду
Выклёвывают средь вишнёвых веток.
Им страх неведом.
Кого бояться? Никого здесь нет.
Линяет дом, заброшен много лет,
Дичают яблони, бесчинствует малина,
Парник просел, крылечко повалило.
Но что ущерб живущему не здесь?
Колеблет воздух пылевая взвесь,
Скрипят ступени, прошлое встречая.
И я смотрю, как будто сквозь века —
Вот бабушка, прозрачна и легка,
Младенца-маму на руках качает…
Но птицам недоступен горний мир.
В пустом саду у них вишнёвый пир
И тени прошлого они не замечают…
***
Раньше шла поболтать.
— Деда, бабушка, ну,
Как вы там? Ничего?
И у нас всё путём.
А из нового что?
Дом покрасили ваш.
Был зелёный — стал синий,
И так хорошо.
— Дядя Коля, поклон!
Про семью ты слыхал?
Твой сынок поженился,
Он тебе говорил?
Как по мне — баба дрянь,
Мог получше найти.
Впрочем, жить-то ему.
Уживётся? Бог весть…
— Братец Вовка, привет.
Ой, дурак ты дурак…
В двадцать лет помереть —
Что нелепей, скажи?
Твой мопед у меня.
Ты разбился, когда
Так его изломал,
Что едва собрала.
А теперь прихожу
Не болтать — по делам.
Вот бутылка с водой,
Щётка, тряпка, совок.
Вот секатор, рассада,
Краска, кисти, скребок…
Всё помыть, всё покрасить.
Сто могил обойти…
Только сил и хватает
Буркнуть: «Пап, извини,
Я чуток пошуршу…
Надо розу подстричь…»
***
донышко разбитой кружки
синей вазы черепок
две подушки
раскладушка
жизни прожитой итог
пол кило лекарств забытых
burda-моды восемь штук
три халата
шарф как новый
и засохший крем для рук
пачка серых фотоснимков
книжка «сорок лет в строю»
выносите память бабки
я квартиру продаю
***
Сперва приходит нет, не звук,
Предощущение звука.
Так чувствуется дрожь земли
Сквозь два материка.
Потом —
Чуто к,
Едва-едва,
По капельке,
Помалу
Плывёт,
Накатывает, и
Почти,
Вот-вот,
Уже…
В вдруг сервант
Вступил,
Запел,
Солируют бокалы.
И ваза следом.
И фужер.
И рюмка-сапожок.
Теперь —
Летит,
Трещит,
Зовёт,
Сияет,
Пышет паром,
Кричит гудок,
Ревёт металл,
Вибрируют дома.
И бабушка за сердце:
— Ах, сынок,
Сынок приехал!
Она его давным-давно
С войны всё ждёт и ждёт.
Но мимо, мимо,
Отгремел,
Отпел за поворотом…
И тишина…
И соловей…
И вновь
Не
Дождалась…
***
А ты думаешь, я не помню?
А ты думаешь, я забыла?
Пруд пожарный на территории
И обеденный перерыв…
Дядю Борю и дядю Толю,
С ними Варю, Тоню и Зину,
И девчонок из бухгалтерии,
Кто попроще и не брезглив.
Этот шорох в кустах акаций
И хихиканье за кустами,
Ветерок колышет спецовки,
Что развешены на кустах…
Что же стало со всеми ими?
Что же стало со всеми нами?
И завод миновал, и время,
И держава поверглась в прах…
А я выжила, я воскресла,
Я хожу гулять к тому пруду,
Как Христос шагает по водам —
Так иду, по годам скользя…
И зачем мне всё это помнить —
Матерок, труханы по колено…
И зачем мне хранить всё это?
И зачем забывать нельзя?
***
Мама не любит ноябрь.
Ноябри забирают.
— Бабушку взяли и няню,
И деда.
Ещё
Пашку-соседа.
Уж как ни болел,
Но ноябрь
Не превозмог он.
А дальше
Иру — сестру.
Двух двоюродных —
Грету и Нину.
Тоню с работы.
И муж её, Борька,
Ушёл
Следом.
Потом…
— Мама, хватит о них!
Мама, ноябрь на исходе:
Уж варят глинтвейн,
Тянут гирлянды,
Кругом украшают деревья…
Скоро декабрь.
Скоро солнце на лето свернёт.
Скоро весна —
Продержись
И ещё
Повоюем!
