Рассказ моего сына :)
Окончание. Начало здесь
-В шкаф! – скомандовало из груды подушек.
“А Вольфу страшно! Не меньше, чем мне” – подумал инспектор.
В тесной духоте шкафа дышалось тяжело. Сквозь узкую щёлку виднелось трепещущее пламя свечи.
Неужели клыкастый и впрямь испугался?
Голосок разносился уже перед домом. Он был детский, и это казалось немыслимым. Инспектор ощущал себя заложником дурной предрассветной дрёмы.
Топоток у дверей. Тихий скрип. Лёгкие шаги.
- Бабушка… Привет.
Ламберджек впился зубами в ладонь. Неужели он прав?
- Здравствуй, внученька, - провыло с кровати. Актёр из Вольфа был никудышний.
- Почему у тебя такой грубый голос?
“А у тебя ведь он тоже странен. Вроде бы детский, а вроде и нет. Посмотреть бы, да в щель не увидать.” – подумалось Ламберджеку.
- Заболела я, внученька…
- Бедная…
“Чёрт, да что же не так с твоим голосом?..” – мысленно напрягся инспектор.
– Я тебе пирожков принесла! Как ты любишь, с волчатинкой!
Перед глазами поплыло. Инспектор привалился к вороху запылённых платьев, до крови прикусив губу.
- Спасибо, милая…
“Однако! Мощная выдержка у Вольфа!
– Подойди-ка поближе, детка.
Снова лёгкий перестук. И слабый скрип старой постели.
- Выросла… Похорошела… - неискренность сиплого шёпота насторожила бы и ребёнка. Но только не её.
Инспектор крепче стиснул револьверную рукоять.
- Какие у тебя большие уши, бабушка, - голос, словно у механической куклы.
«Что-то почуяла?» - напрягся инспектор.
- Это чтобы лучше слышать, маленькая…
- Какие у тебя жёлтые глаза…
“Беги отсюда, дурёха! - захотелось крикнуть инспектору.
- Это – чтобы лучше видеть, красавица…
Пауза.
Долгая.
Очень.
- А почему… у тебя… такие… острые… зубы?
Грубый всхохот. Никакого притворства.
- А это, дор-р- рогая, чтобы…
Звонкий щелчок. Непонятные, глухие звуки. И жуткое, булькающее хрипение!
Ламберджек рванулся, но заклинившая дверь не пускала. Сжав зубы, он навалился всем телом, слыша снаружи кошмарные хрипы.
Что было сил ударив ногой, он вывалился на пол. Перед глазами судорожно бился волчий хвост, когти в бессильной ненависти скребли занозистый пол. А странная маленькая фигура застыла над умирающим Вольфом, и понять, где плащ переходит в кровавую лужу, было непросто.
- Распрямись! Медленно! – приказал инспектор.
Красная шапочка казалась послушной. Пока.
- Брось нож!
Клинок с тихим звоном ударил инспектору в грудь и спланировал на пол. Полезная всё-таки привычка – надевать под рубаху лёгкую кольчугу.
Два выстрела всколыхнули клубы пыли.
Крови на полу стало несколько больше.
Предательские струйки пота гадко пощекотали виски. Ламберджек осторожно приблизился и ногой перевернул тело.
Большая голова. Крошечные руки в алых перчатках. И лицо – слишком старое для девочки, слишком детское для женщины.
“Живучая…”
Карлица ещё дышала, а вот оскалу мистера Вольфа было уже не суждено превратиться в улыбку.
***
Старший инспектор Гримм со вкусом отпил кофе. В его взгляде снисходительная мудрость прожитых лет дипломатично оттеняла осуждение.
- Недели не прошло, молодой человек! – он поставил чашку прямо на свеженаписанный рапорт. – Недели – а вы уже впутались в историю! – он рассеяно подбросил на ладони надкушенный круассан. – И что прикажете докладывать в Ведомственной Жандармерии?
- Если надо, я могу сам… - инспектор Ламберджек облизал пересохшие губы. Сгорбившись на неудобном стульчике, прикидывать возможный срок было невыносимо.
“Но значок пока не сорван.”
- Она убила Вольфа, - слова не шли, и Ламберджек мучительно похрустел пальцами, - Убила… На моих глазах.
- Ну, молодой человек, - старший инспектор посмотрел с ласковой укоризной, - Вы же в шкафу сидели – в тесноте, в темноте, да ещё среди пыли!.. Смотрели в узкую щёлочку – ну, что там можно разглядеть?
- Но как же нож! – Ламберджек горячо подался вперёд, - На нём должны… - он вспомнил перчатки и осёкся.
- Не будьте столь импульсивны! – поморщился Гримм. - И поймите: никто не оспаривает принадлежность ножа. Гораздо важнее – то, как его применили!
Капли дождя продолжали стучать в стекло. Инспектор угрюмо изучал носки своих сапог. Выслушивать нотации приходилось и раньше – в сущности, все начальники говорили одно и то же разными словами; вот только неясность будущего прежде не была столь безрадостной.
А старший инспектор всё журчал, и его безмятежный голос казался страшнее грозных окриков.
- Вы ведь, молодой человек, из городских, с высшим образованием. Полицейскую школу окончили с золотым жетоном! – желтоватые зубы вновь откусили от круассана, крошки усеяли рапорт. - Про самооборону слышать не приходилось?
Остро кольнуло под ложечкой. Вот оно. Хорош выпускник… Жетон не на то место повесили… Да и Вольф чем думал, мать его, загривком?
- Поставили б себя на её место. Девочка навещает любимую бабушку, чтобы обнаружить агрессивного хищника в её постели! Да ещё вас, вдобавок без удостоверения, в шкафу!
- Ей же было двадцать восемь, или около того… - глухо пробормотал инспектор.
- А бабушке было за восемьдесят – и что? – откликнулся Гримм, - Волка это остановило? Мститель нашёлся… Он не имел ни прав, ни полномочий! И, уж тем более, доказательств!
- Пирожки!.. – Ламберджек чуть не вскочил, ухватив спасительную соломинку, - Пирожки, которые она принесла! Они были с волчатиной, она сама так сказала!
- Молодой человек… - старший инспектор Гримм покачал головой, - Вы просто-таки заставляете меня разочаровываться в вас. Не было в них никакого волчьего мяса! Обыкновенная баранина. Девочка, видать, была головкой слаба – вот и фантазировала невесть что. А вы, отличник учёбы, не научились сначала думать, а потом действовать!
Ламберджек уставился в пол. Крыть стало нечем. Девочка, чёрт бы её… Вольфа она потрошила умело – так быстро и так жестоко. Даже со спины это не походило на самозащиту.
Старший инспектор снова заговорил. Вновь полилась вода – самовольная операция, незаконное вторжение, убийство с отягчающими… Он был прав, прав во всём. Но маленькая рук двигалась так уверенно... Так молниеносно метнула нож…
Воспоминания об этом даже помогли инспектору – он пропустил добрую треть нотаций.
Гримм продолжил медленное истязание круассана, закряпляя процесс слегка остывшим кофе. Ламберджек бессмысленно наблюдал за ним и представлял на месте сдобы - пирожок со страшной начинкой.
Наконец, рапорт отыграл роль салфетки и упокоился в корзине для бумаг.
Губы старший инспектор деликатно промокнул кружевным платком.
Сложив руки перед собой, он поглядел на подчинённого почти дружелюбно.
- Я изучил обстоятельства вашего участия в Хамельнском деле. Вы проявили себя с самой лучшей стороны. Что до сегодняшнего события – без ошибок не бывает профессионалов, - он добродушно хихикнул. – В общем, дам я вам характеристику поблагожелательней и отправитесь вы в соседний кантон. Там нужна помощь в расследовании массового голубиного помешательства….
И Гримм коротко, но информативно обрисовал ситуацию. Голуби нападали на всех девушек, являющихся в тамошний дворец бракосочетания, стремясь выклевать глаза. Доставалось как невестам, так и их подружкам. Местная полиция подозревала наведённое проклятие, но вычислить злоумышленника своими силами не выходило.
Ламберджек слушал, но не слышал. Он понял, что его в открытую сплавляют , убирают куда подальше. Видно, начальство опасалось скандала, боялось конфликтов с волчьей стаей… Тривиально, в общем.
“Интересно, в конечном итоге всё спишут на паранойю Вольфа или на мою неопытность?” - мелькнула мысль. Впрочем, это теперь не имело значения.
- Можете быть свободны, молодой человек, - старший инспектор Гримм милостиво растянул в улыбке тонкие губы. - Отдыхайте и восстанавливайте силы. Скоро они вам пригодятся.
***
Ламберджек плюхнулся на кровать. За неимением волос, запустил пальцы в густую бороду.
Хотелось проклинать всё и всех. Хотелось подать рапорт об отставке и сбежать к ловцам жемчуга. Хотелось проснуться.
Он закрыл глаза и тотчас перед ним распахнулась окровавленная пасть и огромная, бесформенная тень на стене всколыхнулась, разворачиваясь для броска.
Это дело вышло очень, очень неправильным. Во всех отношениях.
Во рту было кисло, на душе – гадко. Ламберджек бессмысленно уставился в потолок. Чёрт с ним со всем… Вытерплю полгода и вернусь в родной участок. Оттрублю годик-другой и подам “по собственному желанию”. И – хоть в женский монастырь исповедником.
Она разрушила мой мир? Или просто показала, какой я слабак?..
Что ж, по крайней мере, он не остался в долгу.
Интересно, сколько протянула маленькая дрянь?..
***
Бледная безмятежность больничных стен сглаживала писк кардиомонитора.
Двое мужчин дежурили возле палаты.
- Якоб, я хочу его убить.
- Спокойней, Вилли. Лучше б ты следил за дочуркой!
- Но она… Она так юна… И так одинока! У неё совсем, совсем нет друзей!
- Знаешь, Вилли, с её внешностью это совсем не удивительно. А уж с характером – тем паче.
- Как ты смеешь Якоб?! – дёрнулся голос. - Она ведь…
- Да, повезло мне с племянницей. А тебе – с братом. Как бы иначе она попала сюда? К услугам убийц – тюремный лазарет.
Нервные пощёлкивания. Скрип обуви.
- Сколько бы волков она не порешила – она всегда останется моей принцессой! И вообще, почему им можно резать скот, а ей их – нельзя?!
- Вилли, не мельтеши. Ты прекрасно знаешь, по какому принципу выбирают добычу хищники. А вот твоей принцессе нужно было остановиться на детских “забавах”. Но она решила не расти не только внешне.
- Якоб!
- Не привлекай внимание медсестёр, - усталый вздох, - Тело-то ей вылечат, благо рядом с сердцем прошла. А вот то, что в голове – это не исправишь.
Пауза. Шмыганье носом. Почти старческое кряхтение.
- Я всё готов признать, Якоб… Я – плохой отец, тряпка и трус. Но я не могу больше ничего ей дать, кроме любви…
- И не давай, Вилли. Не давай. Вот только, разве что, хорошие таблетки… Я переговорю с лечащим врачом. А за эту историю не бойся. Погибший не был даже вожаком стаи. Я навещу месье Перро – журналист отличный, бойкое перо, хе-хе. Если дойдёт до огласки – в газетах будет душещипательная история про серого психопата и невинного ангелочка, гарантирую. А ты всё же увези её потом. Говорят, кругосветки лечат. Может, хоть мозги вам с ней освежит.
- Обещаю, Якоб! Клянусь! Но этот…как его…Ламберджек? Если он начнёт копать? Или просто болтать по углам?
Старший инспектор Гримм помолчал, разглядывая нелепую фигурку на больничной койке в приоткрытую дверь. Лицо его не выражало ничего, кроме лёгкой грусти.
- Парень он не без нюха, талантливый. Но тут он сам ошалел не меньше тебя, уж я такое сразу вижу. Не думаю, что решит… А если что – его величество случай не дремлет. Съест отравленное яблоко, ну, или там, уколется чем… - он обернулся и посмотрел в глаза брату, - Не о том тебе нужно беспокоиться, Вилли.
Вильгельм снова горячо заговорил – кажется, очередная клятва, - но старший инспектор не утруждал себя вслушиванием. Он перевёл взгляд за окно. Там по-прежнему, не переставая, шёл дождь.