Боевая деятельность противостоящих флотов в Русско-японской войне 1904–1905 годов изучена в отечественной и мировой историографии достаточно подробно. Однако авторы работ, посвященных истории этой войны, как правило, отдают приоритет оперативно-стратегическому
и тактическому анализу, не увязывая истоки боевых операций с общей политической ситуацией в сфере международных отношений. Поэтому представляется необходимым прояснить, каким образом и в какой степени военные действия на море в 1904–1905 годах определялись международной обстановкой.
Накануне и во время войны с Японией Россия находилась в положении, близком к политической изоляции. Антигерманская направленность русско-французского союза не давала возможности использовать
его на Дальнем Востоке. Англо-французское соглашение 1904 года, вселявшее надежду на прикрытие Франции с моря надежным щитом британских военно-морских сил, позволяло французам достаточно равнодушно взирать на участь русского флота.
Русско-китайский союз 1896 года был парализован недружественными действиями России по отношению к Китаю в 1898 и 1900 годах, а также заключением англо-японского союзного договора в 1902 году.
США, обеспокоенные российской дальневосточной экспансией, и страны Тройственного союза, стремившиеся отвлечь русские вооруженные силы от европейского театра военных действий, также были заинтересованы
в победе Японии. Недоброжелательная позиция большинства великих держав заставляла Россию быть крайне восприимчивой и чувствитель-ной к малейшему проявлению их недовольства, неоднократно вынуждая корректировать военные планы в зависимости от политического давления со стороны стран, не замешанных непосредственно в вооружен-ном конфликте.
Государства, обладавшие меньшим политическим весом, в годы Русско-японской войны обычно придерживались строгого нейтралитета или же официально не оговаривали свою позицию по отношению к этому воору-женному противостоянию.
Некоторую помощь русскому флоту в ходе войны по различным, иногда взаимоисключающим причинам оказывали Франция и Германия, а также обладавшие тесными династическими связями с российским император-ским домом Дания и особенно Греция — страна, официально не объя-вившая о своем нейтралитете в отношении Русско-японской войны.
На позицию Дании и Греции влияло и то, что эти страны не имели сколько-нибудь заметных интересов на Дальнем Востоке.
Япония по сравнению с Россией находилась в гораздо более выгодных, даже привилегированных условиях. Союз с Великобританией — сильнейшей державой мира того времени, владевшей неофициальным статусом «Владычицы морей» и располагавшей мощным флотом по всему земному шару, а также широкая дипломатическая и финансовая поддержка со стороны такого «политического тяжеловеса», как США, побуждали другие государства действовать в отношении Японии, еще
не вошедшей в число великих держав, очень аккуратно, по крайней мере
в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Такое положение дел предоставляло значительную свободу действий японскому флоту, за кораблями которого незримо маячили тени английских броненосцев.
При этом крупной проблемой, повлекшей за собой многочисленные конфликты и недоразумения в 1904–1905 годах, являлась недостаточная разработанность международно-правовых аспектов ведения морской войны. К началу ХХ века положения международного гуманитарного права распространялись почти исключительно на сферу сухопутных военных действий.
В отношении же ведения войны на море действовала только конвенция
1-й Гаагской конференции мира «О применении к морской войне начал Женевской конвенции» об улучшении участи раненых и больных.
В краткой Парижской декларации о принципах международного морского права не были четко оговорены правила отношений воюющих и нейтраль-ных государств, в том числе касательно статуса торговых судов.
Конечно же, нельзя вслед за известным юристом-международником
того времени А. М. Горовцевым говорить о «полнейшей дикости морской войны», но множество лакун в международном праве порождало разнообразие трактовок возникавших в ходе войны ситуаций, когда решающим аргументом зачастую становилось «право сильного». Рассмотрим, как отразилась сложившаяся правовая и политическая ситуация на боевых действиях военно-морских сил.
Сложное международное положение повлекло трагические для русского флота последствия с первых же дней войны. Опасаясь, «как бы наши герои на Дальнем Востоке не увлеклись внезапно каким-либо военным инци-дентом, легко могущим обратиться в настоящую войну», министр иностранных дел В. Н. Ламздорф при телеграфной передаче наместнику императора на Дальнем Востоке адмиралу Е. И. Алексееву текста японской ноты о разрыве дипломатических отношений утаил ее концовку, содержавшую угрозу предпринять некое «независимое действие». Возможно, такое неведение относительно истинных намерений Японии повлияло на решение адмирала отсрочить принятие дополнительных мер по охране русской эскадры в Порт-Артуре. Результатом стали первые боевые потери флота.
В Японии же, наоборот, военно-морским силам предоставили своего рода «карт-бланш»: право открыть боевые действия, не считаясь с междуна-родными правовыми нормами. 26 января 1904 года японское правитель-ство отдельным постановлением разрешило своему флоту вести боевые действия в территориальных водах Кореи и китайской провинции Шэнц-зин, примыкавшей к арендованному Россией Квантунскому полуострову, а в порядке самообороны и при иных исключительных обстоятельствах — в водах других районов Китая. Тем самым с японских военных моряков официально снималась ответственность за столь грубое нарушение суверенных прав нейтральных государств.
Осуществленное в ночь на 27 января 1904 года нападение японского флота на русскую Тихоокеанскую эскадру без объявления войны также являлось грубейшим нарушением международных обычаев, но не повлекло за собой никаких интернациональных санкций по отношению
к агрессору, равно как и захват японцами накануне войны девяти русских торговых пароходов.
Вопреки протестам капитанов иностранных военных кораблей, контр-адмирал С. Уриу намеревался дать бой крейсеру «Варяг» и канонерской лодке «Кореец» в территориальных водах Кореи, и только решение коман-дира крейсера В. Ф. Руднева покинуть рейд порта Чемульпо вернуло ситу-ацию в приемлемые правовые рамки.
Никаких дипломатических и тем более силовых мер по защите офици-ально объявленного корейского нейтралитета, растоптанного японской интервенцией в самом начале Русско-японской войны, ни одна держава не предприняла — видимо, исходя из традиционных представлений
о принципе легитимизма, позволявшем вмешиваться во внутренние дела «недееспособных» государств. Впоследствии мировым сообществом игнорировались и другие многочисленные нарушения Японией между-народных договоренностей.
Несмотря на протесты России и Китая, быстро замяли и скандал вокруг захвата японцами в китайском порту Чифу в ночь на 30 июля 1904 года
интернированного русского миноносца «Решительный».
При этом важно указать, что акватория Чифу не относилась к «разре-шенным» для действий японского флота прибрежным водам провинции Шэнцзин (равно как бухты близлежащего китайского архипелага Миао-Дао, также использовавшиеся японцами для военных нужд), и никакой угрозы японским военно-морским силам разоруженный миноносец не представлял.
А.М. Горовцев справедливо отмечал, что данный инцидент «является как бы фокусом, в котором собраны различные пресловутые «нейтрали-теты» этой войны», и характеризовал его как «одно из тягчайших нарушений международного права».
Громкое «эхо» этого события не раз сказалось впоследствии. Так, под влиянием инцидента с миноносцем «Решительный» однотипный с ним «Расторопный», прорвавшийся из Порт-Артура также в Чифу, был взорван командой 2 ноября 1904 года после разоружения. Тем не менее широкий, и в целом негативный в отношении Японии международный резонанс, привел к тому, что аналогичных акций в ходе войны японская сторона более не допускала.
Незаконно полученные трофеи японского флота активно использовались для военных целей: например,захваченные до объявления войны пароходы «Екатеринослав», «Мукден» и «Маньчжурия» стали вспомо-гательными судами; а «Решительный», переименованный в «Акацуки», даже принял участие в Цусимском бою, хотя пользы новым хозяевам не принес, протаранив и потопив японский миноносец № 6911. К концу войны японцам удалось поднять затопленный в Чемульпо «Варяг», впоследствии вошедший в состав японского флота.
С первых дней конфликта Япония успешно применяла элементы «инфор-мационной войны». Так, чтобы снизить в глазах общественного мнения эффект вероломного нападения на Россию, японская пресса, а с ее подачи европейская и американская раздули инцидент с потоплением Владиво-стокским отрядом крейсеров 29 января 1904 года японского каботажного парохода «Наканоура Мару», обвинив русских моряков в вандализме, варварстве, подлости, «дикой жестокости и развратности», —
и это притом, что русские действовали в пределах международных правовых норм, предварительно эвакуировав экипаж судна.
В то же время Япония тщательно скрывала факты нарушений междуна-родного права, допускавшихся как со своей стороны, так и со стороны поддерживавших ее держав. Здесь особо следует отметить действия Великобритании по военным поставкам в Японию.
В годы войны Англия снабжала японский флот топливом, взрывчатыми веществами, артиллерийскими орудиями, средствами связи и иным специальным оборудованием. Контрабандные военные поставки
в Японию из других стран Европы также осуществлялись через Англию
и на британских коммерческих судах.
Как выразился французский военно-морской историк Р. Давелюи,
«Англия поставляла средства к войне, а Япония — личный состав».
Интересно, что эти действия противоречили даже тексту англо-японского союзного соглашения 1902 года, согласно которому Великобритания
во время войны обязалась «соблюдать строгий нейтралитет»,
лишь препятствуя другим державам выступить против странысоюзницы. Спектр применяемых Великобританией «мер воздействия» непосредственно на русский флот также был чрезвычайно широк:
от демонстративного сопровождения 2-й Тихоокеанской эскадры английскими кораблями до обрезания швартовов грузовых барж при погрузке русских судов в портах английских колоний.
Моряков миноносца «Бурный», погибшего в результате навигационной аварии близ арендованного Великобританией у Китая порта Вэйхайвэй, англичане разоружили, перевезли в Гон-конг и содержали под охраной
в особом лагере фактически на положении военнопленных, хотя при желании их можно было признать потерпевшими кораблекрушение
(что, впрочем, не избавляло российских военнослужащих от интерни-рования). Существуют некоторые сомнения и в сохранении во время войны нейтрального статуса самого Вэйхайвэя.
Действия Англии по негласной поддержке японских вооруженных сил предпринимались в соответствии с оформленными в 1902–1903 годах секретными соглашениями. Они стали развитием идей приложенной
к англо-японскому договору 1902 года дипломатической ноты, согласно которой «военно-морские силы Великобритании / Японии должны, по мере возможности, действовать в контакте с японскими / британскими
в мирное время».
Важно отметить, что в отличие от англо-японского русско-французское союзное соглашение никак не оговаривало сотрудничество в военно-морской сфере, а идея разработки совместного плана действий дру-жеских флотов на Дальнем Востоке осталась на уровне не имевшего практических последствий обсуждения этого вопроса в Париже
в июле 1902 года.
Мировое сообщество не раз «закрывало глаза» на грубейшее попрание Японией гуманитарных норм ведения морской войны, зафиксированных Женевской и Гаагской конвенциями. Так, при осаде Порт-Артура японская артиллерия многократно обстреливала госпитальные суда 1-й Тихоокеан-ской эскадры и потопила на внутреннем рейде одно из них — «Ангару».
В Цусимском бою японские корабли неоднократно отказывались подби-рать с воды моряков затонувших русских кораблей, а иногда уничтожали беззащитных людей (гибель броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», крейсера I ранга «Светлана», миноносца «Безупречный»).
Не остановились они и перед захватом госпитальных судов 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр, лишив их возможности оказывать помощь экипажам гибнущих при Цусиме кораблей.
Такие действия резко расходились с предвоенной директивой морского министра Японии Г. Ямамото: «Я надеюсь, что все действия нашего флота будут вестись без нарушений принципов гуманизма и в соответствии с нормами, принятыми в цивилизованном мире, представителями которого мы являемся». Видимо, отсутствие каких-либо санкций за нарушения привело к тому, что японские военные попросту перестали считаться с международными правовыми нормами. Всего в ходе войны японцы захватили пять русских госпитальных судов — три в Порт-Артуре («Монголия», «Казань» и «Ангара») и два при Цусиме («Орел» и «Кострома»). Два наименее ценных из них — «Монголия»
и «Кострома» — они возвратили русской стороне еще во время войны,
а в отношении остальных межгосударственная дипломатическая тяжба длилась до 1911 года.
В конечном итоге Япония признала неправомерность захвата всех этих судов, но вернула только пароход «Ангара» и уплатила небольшую компенсацию за «Орел». Россия, со своей стороны, по политическим мотивам отказалась от претензий на возвращение торговых судов, захваченных японцами до объявления войны.
Таким образом, многочисленные нарушения международного права
при попустительстве великих держав легко сходили Японии с рук. Совершенно иначе обстояло дело с Россией, чей флот в 1904–1905 годах также неоднократно нарушал различные межгосударственные соглашения, но, в отличие от японского, временами вынужденно.
И вокруг почти каждого, даже мнимого «преступления» России немедленно разгорался международный скандал. Наибольшее же число конфликтов связано с крейсерскими операциями.
Захват и уничтожение судов-контрабандистов, осуществлявшиеся по нормам призового права, вызывали обвинения в пиратстве. Из-за прямой угрозы вооруженного вмешательства Великобритании и протестов пострадавших государств России пришлось прекратить перехват военной контрабанды отрядом контр-адмирала А. А. Вирениуса в начале войны (под предлогом отсутствия в тот момент официально утвержденного списка контрабандных грузов), а позже — действия вспомогательных крейсеров, переоборудованных из торгово-пассажирских судов Добровольного флота, в Атлантическом и Индийском океанах. Эти события следует осветить несколько подробней.
14 февраля 1904 года император Николай II утвердил составленные сотрудниками МИД и Морского министерства «Правила, которыми Россия намерена руководствоваться во время войны с Японией», касавшиеся, в том числе, борьбы с военной контрабандой и содержав-
шие соответствующий перечень запретных грузов.
Как отмечал один из составителей «Правил» профессор М. А. Таубе,
они «отражали собою традиционные взгляды русского правительства
и русской науки на вопросы международного морского права во время войны, вполне согласные с практикой всей континентальной Европы, но значительно расходившиеся по разным пунктам с англо-американскими понятиями, что и вызывало в течение всей японской войны бесконечные протесты британского правительства».
«Камнем преткновения» являлось право уничтожения в некоторых случаях нейтральных судов с контрабандным грузом, расценивавшееся англичанами как пиратство.
Летом 1904 года, поместив артиллерию в трюмах, указав свое вооруже-ние как военный груз и таким образом формально соблюдя оговоренный Лондонскими конвенциями режим Черноморских проливов, из Севасто-поля в Красное море вышли пароходы «Петербург» и «Смоленск». Установив вооружение и сменив флаг Добровольного флота на военный Андреевский, они, став вспомогательными крейсерами, начали перехват военной контрабанды. 30 июня «Петербург» арестовал английский пароход «Malacca», затем последовало три ареста, произведенных «Смоленском». Из пострадавших Англии и Германии немедленно поступили ноты протеста. Великобритания потребовала немедленного освобождения захваченных судов, угрожая «решительными мерами»,
и направила в Красное море свои корабли.
Под давлением Министерства иностранных дел и Министерства финан-сов военно-морское командование уже 10 июля отдало приказ об осво-бождении задержанных судов, возвращенных владельцам вместе с контрабандой. Все они прибыли по назначению и доставили свои грузы
в Японию.
Район действий русских крейсеров пришлось перенести из Красного моря на просторы Атлантического и Индийского океанов, где шансы
на успех были невелики.
Следует признать, что неудачи прекрасно организованных крейсерских операций русского флота объясняются в первую очередь именно полити-ческим вмешательством «третьей стороны».
Под влиянием произошедших событий в Англии появилась тенденция рассматривать флаг Добровольного флота как пиратский. Поэтому пове-лением Николая II последовала замена флага всех судов Добровольного флота, сопровождавших 2-ю Тихоокеанскую эскадру в качестве транс-портов, и «во избежание политических осложнений решено все транс-порты 2-й эскадры отправить из Черного моря обыкновенными коммер-ческими пароходами под коммерческим флагом». Пароходы же Добро-вольного флота, переоборудованные во вспомогательные крейсера,
по-прежнему несли военный флаг.
Несколько иная ситуация сложилась с операциями Владивостокского отряда крейсеров, поскольку по отношению к этим кораблям уже нельзя было выдвинуть обвинений в незаконной смене флага. Оперировали они непосредственно на театре военных действий, где во избежание опасных инцидентов английский флот, в отличие от прессы и дипломатии, актив-ности не проявлял (следует отметить, что англичане не применяли практику конвоирования); а задержанные суда быстро доставлялись
во Владивосток.
Тем не менее, протест Англии против уничтожения владивостокскими крейсерами 11 июля 1904 года британского парохода «Knight Commander» вынудил Е. И. Алексеева отдать распоряжение топить нейтральные суда с контрабандой «возможно реже, и лишь в особых случаях». Традиционными дипломатическими протестами и судебными исками после войны Великобритания также смогла добиться возвра-щения задержанного 3 июня 1904 года Владивостокским отрядом крейсеров и конфискованного на недостаточных основаниях парохода «Allanton».
Последней крупной крейсерской операцией русского флота стали действия вспомогательных крейсеров 2-й Тихоокеанской эскадры
в мае 1905 года. Их задачей являлось отвлечение внимания противника
от главных сил «громкими» акциями, поэтому командиры крейсеров получили следующее предписание командующего эскадрой вице-адмирала З. П. Рожественского: «При малейшем сомнении в возможности доставить приз к эскадре широко пользуйтесь правом его уничтожить»...
Продолжение следует...
© С. А. Гладких
Фрагмент статьи из сборника "Гангут" №97/2017
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
