За чаем у соседки Наталью словно прорвало.
- Я так устала, сил моих больше нет это выносить. Лидка, старшая моя, заезжала Борюсика забрать и опять мне всякого наговорила! Уж и не знаю, как с ней разговаривать. Слово не скажи. Все не так. Цепляется за какую-то ерунду, а потом не остановить ее. Я ей всего-то сказала, что она выглядит плохо, устало. А она снова как с цепи сорвалась.
«Ты, мама, никогда меня не берегла и не поддерживала. Я тебе всегда не такая была. Помнишь, как ты на меня орала за тройку по контрольной в третьем классе? А у меня тогда температура была. Как я тебя просила меня дома оставить? Я бы потом написала на пятерку. Но тебе же на работу надо было, ты же не могла сменщицу подвести! Меня ты могла подвести и потом орать. А вот сменщицу ни за что. Бей своих, лишь бы чужие были довольны».
Я ей пыталась объяснить, что она мне этой тройкой уже столько лет нервы мотает, что я готова хоть в петлю лезть. Оправдываюсь опять, как девочка, перед ней, мол, я и так на той работе на птичьих правах была. Шутка ли – в одиночку троих одеть, обуть, накормить? По ночам стирала и готовила, чтобы дочки выспались и в школу сытые и чистенькие шли.
Колька-то ушел от нас, когда младшей было пять. Так вот начинаю я ей про Кольку, а у нее глаза кровью наливаются, руки дрожат, голос срывается: «Отца не тронь! Все, что во мне хорошего, это от него!»
Я аж села. Как от него? А я что же? Он же хорошим был для них раз в месяц по выходным, да изредка на праздники.
А она гнёт своё: «Не тронь отца, и точка! Он потому и ушёл, что ты его ценить не сумела, потому что не смогла быть настоящей женщиной. И нас тоже вырастила не пойми кем: ни работы, ни мужиков нормальных. Была бы ты настоящей женщиной, глядишь, у нас жизнь иначе бы сложилась!»
Я ей говорю: «Побойся бога! Женщина – это же мать, в первую очередь. А я всё и всегда только для вас делала. Отец-то взял моду, как выпьет, вам подзатыльники отвешивать, вот я и вступилась два раза, а на третий он и выдал, что тошно ему с нами, что уходит. Да и ушел. Оказалось, у него уже любовница на сносях была. Вам я не открывалась, чтобы не ранить лишний раз. Знала, что отца все-таки любите».
А она опять на свой лад мои слова выворачивает, так что опять я виновата: «А вот и не надо было от нас правду скрывать, мы бы тогда другими людьми стали, а не неудачницами. Мы бы в правде росли, а не в этой полу-лжи, которую ты тут развела».
Я ее обнять хотела, а она отшатывается от меня, как будто ей противно и продолжает: «И никогда от тебя ни тепла, ни сочувствия. Коленку разобьёшь – ты знаешь, где зеленка. Обидит кто – взрослая уже, разберешься. Еда в холодильнике, деньги на столе. Вот тебе и все разговоры по душам».
Я опять ей объясняю, что вспомнить страшно, в какой круговерти тогда неслась. Одну в сад, другие в школу уже сами, продукты добыть, приготовить, убраться, уроки еще проверить, да на работу опять. И все бегом, бегом. А очереди эти что в магазин, что в сберкассу?
Я хотела, чтобы они самостоятельно умели с жизнью справляться. Мир-то – место жестокое. Если бы что со мной случилось, а могло ведь, на кого бы им было рассчитывать?
А как до неё донести, что сердце у меня кровью обливалось, потому что не хватало меня, чтобы везде и от всего их крылом материнским закрыть? Думала, что сама станет матерью, тогда и меня понимать начнёт: каково это –разрываться между работой и детьми.
Говорю: «Я же всё сама, у меня-то мамки не было, к которой я вас могла бы подкинуть…»
А она: «То есть ты меня упрекаешь в том, что я тебя внуком нагружаю?»
Подхватила Борюсика и ушла.
И так каждый раз. Не одно, так другое. Устала я. И понимаю, что она устает тоже, и что виновата перед ней.
- Да в чём виновата-то, Наташ? Все так жили. Крутились, вертелись, себя не помнили. Ты сама себя не ценишь, вот она и не ценит того, что ты для них сделала. Всякое от тебя дочка видала – и хорошего много, и ошибки может какие-то были. Да только вот одного ты ей не показывала – как самой себя ценить. Вот она и не знает, что тебя ценить нужно. Давай-ка не будем ждать от других одобрения, а сами себе на завтра что-нибудь эдакое сообразим. Да хоть в кино сходим? Попробуем, что такое жить для себя. Тряхнём стариной?
- Ой, это Лидочка звонит. Погоди. Да? Решили на выходные уехать? Завтра Борюсика? Возьму, конечно. Скажи ему, что уже бегу тесто ставить на пирожки.
Она повернулась к соседке.
- Что говоришь – кино? Завтра? Нет, никак не могу. Лидочка вот… Борюсик… Пирожки…. В другой раз, в общем.
Наталья ушла. А соседка грустно смотрела ей вслед. «Не будет никакого другого раза, - подумалось ей. А жаль…»
____
Уважаемые читатели! Ваши отклики драгоценны, потому что выражают ваше уникальное мнение и чувства. Делитесь своими мыслями, это исцеляет и позволяет найти тех, кто на вас похож.
Автор текста и канала: психолог Галина Соколенко
____
Читайте другие мои статьи: Неужели это я? и Помощь: за и против