Позволите немного отвлечься от пушкинских героев и обратиться ненадолго к другой, хотя и связанной с ними теме?
Когда я опубликовала статью об образованности Онегина, в комментариях завязалась нешуточная дискуссия о том, что собой представлял «Monsieur l’Abbe, француз убогой » и чему он мог научить. При этом, естественно, поминались все известные учителя-иностранцы из русской литературы.
Почитав подобные высказывания, я и решила сказать своё «мяу» ещё и на эту тему.
Итак, ещё в XVIII веке появилось знаменитое «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов повелением Его Императорскаго Величества Государя Петра Великого блаженная и вечнодостойная памяти», где были чётко перечислены все правила поведения молодого дворянина, а в пункте 27 значилось: «Младыя отроки должни всегда между собою говорить иностранным языком, дабы тем навыкнуть могли, а особливо когда им что тайное говорить случится, чтоб слуги и служанки дознаться не могли и чтоб можно их от других не знающих болванов разпознать: ибо каждый купец, товар свой похваляя продает как может».
Наверное, именно после этого и вошло в обыкновение приглашать в дом учителя-иностранца, который и должен был этим иностранным языкам обучить. Такие учителя стали вполне обыденным явлением во многих русских домах. Конечно, были среди них люди по-настоящему образованные, ответственно относящиеся к своему делу. Я раньше уже писала о Давиде Ивановиче де Будри, который, прежде чем стать профессором Лицея, успел побывать и домашним учителем, в частности, у будущего тестя А.С.Пушкина, Н.А.Гончарова. Однако таких было немного. Как правило, большинство учителей могли дать, самое бо́льшее, знание своего языка.
Если мы обратимся к русской литературе, то увидим гувернанток, которые воспитывали девушек. «Мадам Розье» стала, по словам Фамусова, «второй матерью» для Софьи, «мадам англичанка» мисс Жаксон воспитывает Лизу Муромскую, «madame Schoss» – Наташу Ростову… Даже в ХХ веке подобные воспитательницы ещё встречались. Напомню светло-грустный рассказ К.Г.Паустовского «Молитва мадам Бове»: «Все называли ее “мадам”, даже водовоз Фёдор…Мадам была стара, но ходила и говорила так быстро и у неё были такие румяные щёки, что это обманывало окружающих, и ей давали меньше лет, чем было на самом деле. Уже давно мадам жила в России, в чужих семьях, учила детей французскому языку, читала им нараспев басни Лафонтена, водила гулять и прививала хорошие манеры. В конце концов мадам почти забыла Нормандию, где когда-то росла голенастой девчонкой».
Я позволю себе привести цитату из произведения, очень далеко отстоящего от «Онегина» по времени действия, - из повести А.Я.Бруштейн «В рассветный час», где создан образ, наверное, одной из самых обаятельных гувернанток-иностранок – мадемуазель Полины Пикар: «Мы сидим, тесно обнявшись с Полем, и мне вдруг приходят в голову простейшие мысли, которых прежде никогда не было… Откуда берутся все немки, француженки, англичанки — бонны, гувернантки, учительницы языков? Ведь их множество; во всякой мало-мальски культурной семье в России они есть, их — целая армия. И в других странах тоже… Почему они покидают свою родину, уезжают на чужбину — иногда на всю жизнь? И мне становится понятно: у себя на родине они не могут работать, не могут заработать на жизнь… У всех этих тысяч немок, француженок, англичанок есть только одно: их язык. В других странах это иностранный язык, и их нанимают за деньги, чтоб они учили этому языку детей и взрослых. Они живут в этих чужих странах, в чужих семьях, растят чужих детей, и каждая откладывает из своего месячного заработка сколько может — “на старость”». Оттуда же фраза: «Кто-то из приходивших к нам в этот день говорит, что во многих семьях охотно возьмут девочку француженку: играя с нею, дети с лёгкостью научатся по-французски».
Многому ли могли научить такие иностранцы? Обратимся опять к литературе. У той же Бруштейн описана и другая гувернантка – «фрейлейн Цецильхен»: «Вот уже полгода, как она приехала к нам из Кёнигсберга; за это время я выучилась бойко сыпать по-немецки и даже читать , а Цецильхен все ещё не знает самых простых русских слов: “хлеб”, “вода”, “к чёрту”... Разговаривать с Цецильхен скучно, она ничего интересного не знает! О чём её ни спроси, она только беспомощно разводит пухлыми розовыми ручками: “Ах, Боже в небе! Откуда же я должна знать такое?”». Отметим: «бойко сыпать по-немецки и даже читать» «фрейлейн » свою воспитанницу всё же научила, но вот что до всего остального… Кто читал повесть, вспомнит, что затем эта «фрейлейн » откажется от мысли «учить маленьких дикарей немецкому языку» (увы, традиционное для многих иностранцев отношение к России!) и уедет, чтобы занять «место кассирши в новом кафе».
Здесь, как я понимаю, иностранные гувернантки-учительницы нанимались родителями прежде всего для обучения языку, однако исконно считалось, что обучать они должны «всем наукам». И снова классика. Вспоминает Чацкий:
Наш ментор, помните колпак его, халат,
Перст указательный, все признаки ученья
Как наши робкие тревожили умы,
Как с ранних пор привыкли верить мы,
Что нам без немцев нет спасенья!
И многих не очень занимало, чему может подобный человек научить. Из воспоминаний о том времени можно узнать многое о таких учителях. Ю.М.Лотман приводит рассказ «о французе, который преподавал французскую грамматику, но, будучи подвергнут сам профессиональному экзамену, на вопрос о наклонениях (по-французски "mode") французских глаголов отвечал, что давно покинул Париж, а моды там постоянно меняются».
Обратимся к нашей литературе. « По-французски и всем наукам обучает его немец Адам Адамыч Вральман. Этому по триста рубликов на год. Сажаем за стол с собою. Бельё его наши бабы моют. Куда надобно — лошадь. За столом стакан вина. На ночь сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром». Думаю, все узнали и пьесу, и героя, главное достоинство которого – «он робёнка не неволит» . А дальше будет великолепная сцена, когда Стародум, узнав «изрядного учителя», поведает: «Он три года у меня был кучером». И последует разъяснение:
«Стародум. А ты здесь в учителях? Вральман! Я думал, право, что ты человек добрый и не за свое не возьмешься.
Вральман. Та што телать, мой патюшка? Не я перфый, не я послетний. Три месеса ф Москфе шатался пез мест, кутшер нихте не ната. Пришло мне липо с голот мереть, липо ушитель…»
Вральман может вызвать лишь смех, однако вот совсем, казалось бы, другой пример – добрейший Карл Иванович из повести Л.Н.Толстого «Детство». Вспомним, как он обижен на родителей своих воспитанников: «Ты слышал, Николай, что дети едут в Москву?», «Сколько ни делай добра людям, как ни будь привязан, видно, благодарности нельзя ожидать, Николай?», «Я двенадцать лет живу в этом доме и могу сказать перед Богом, Николай,.. что я их любил и занимался ими больше, чем ежели бы это были мои собственные дети. Ты помнишь, Николай, когда у Володеньки была горячка, помнишь, как я девять дней, не смыкая глаз, сидел у его постели. Да: тогда я был добрый, милый Карл Иваныч, тогда я был нужен; а теперь… теперь дети большие стали: им надо серьёзно учиться. Точно они здесь не учатся, Николай?» «Много и долго говорил в этом духе Карл Иваныч: говорил о том, как лучше умели ценить его заслуги у какого-то генерала, где он прежде жил (мне очень больно было это слышать), говорил о Саксонии, о своих родителях, о друге своем портном Schönheit и т. д. и т. д.» , а затем продиктует своим воспитанникам немецкую фразу «Из всех пороков самый тяжкий… есть Неблагодарность ...» и как будто успокоится: «Несколько раз, с различными интонациями и с выражением величайшего удовольствия, прочёл он это изречение, выражавшее его задушевную мысль; потом задал нам урок из истории и сел у окна. Лицо его не было угрюмо, как прежде; оно выражало довольство человека, достойно отмстившего за нанесенную ему обиду».
Мы вместе с автором сочувствует Карлу Ивановичу, но… Так ли уж не правы родители Николеньки? Сам Карл Иванович скажет: «Когда б вы знали мою историю и всё, что я перенес в этой жизни!.. Я был сапожник, я был солдат, я был дезертир, я был фабрикант, я был учитель, и теперь я нуль!» Много ли знал сам учитель и многому ли он мог научить?
А как обстояло дело в тех семьях, где, помимо иностранца-гувернёра, приглашали и других учителей?
Берём же побродяг, и в дом и по билетам,
Чтоб наших дочерей всему учить, всему —
И танцам! и пенью́! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жёны их готовим скоморохам, - сетует Павел Афанасьевич Фамусов. Давайте попробуем разобраться. «В дом» - это когда учитель, как тот же Карл Иванович или Вральман, живёт в доме родителей своего воспитанника. «По билетам» занимались приходящие учителя, дававшие свои уроки, получая «билет» (своего рода квитанцию, по которой занятия должны оплатить). Так занимались чаще всего учителя музыки, танцев (Чацкий помянет ещё и «Гильоме, француза, подбитого ветерком»). Как они учили? Снова вопрос Чацкого:
Что нынче, так же, как издревле,
Хлопочут набирать учителей полки,
Числом поболее, ценою подешевле?
Не то, чтобы в науке далеки;
В России, под великим штрафом,
Нам каждого признать велят
Историком и геогра́фом!
Иногда после домашнего обучения дворянский недоросль держал экзамен в какое-либо учебное заведение (как, например, лицеисты – соученики Пушкина и сам он), иногда (как, видимо, было с Онегиным) довольствовались тем, что воспитанник получал от этих «побродяг».
Однако в самом конце XVIII века в России появились совсем другие учителя-французы. После французской революции 1789 года многие аристократы эмигрировали из Франции и были вынуждены искать себе заработок. Часть из них оказалась в России и, не имея иных средств для существования, вынуждена была заниматься обучением молодых дворян.
В доме Пушкиных перебывало немало учителей и гувернёров самого разного толка, маленький Александр испытал на себе многое и, конечно же, рассказал об этом в своих книгах. Но, наверное, это требует особого разговора…
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь