Вот он, первый зелёный листок, я аккуратно погладил его пальцем. Странно, в моём представлении, человек, который третий год убивает, должен был бы уже стать безразличным к таким мелочам как первый листок на дереве, первая бабочка после зимы. А может быть на оборот, убийства, хоть они, и оправданы войной, вызывают в человеке желание видеть, как движется жизнь у растений, насекомых, животных? Им ведь тоже досталось от этой войны! Находясь в рейдах по прифронтовым лесам, не раз видел трупы диких животных, которые погибли либо от пули, либо от снаряда. Вспомнились лисята, которые бегали вокруг мёртвой матери, а ведь её убила война, а не охотник!
- Чего загрустил?
- Да так, философствую.
- Занятие себе найди, вон, как Павел, он стихи пишет, по два письма в неделю отправляет.
- Ты же знаешь, что мне писать некому.
- Да, прости, забыл. Мой хороший товарищ Константин замолчал, видимо, тоже погрузился в свои мысли. Я достал из кармана сложенную вдвое толстую книжную обложку, буквы на ней уже давно стёрлись, а вот письмо она сберегла. Это было последние письмо из дома, первые письма не сохранились, когда попал в госпиталь, они там затерялись, получив это, изготовил для него хранилище, письмо оказалось последним. Земляк из соседней роты рассказал, что в мой дом попала бомба, погибли все. Разгоняя тоску вызванную воспоминаниями, помотал головой:
- Костя, пошли на кухню, чую запах вкусного обеда.
После обеда мы, отделение разведчиков, собрались под большой сосной. Наш командир старшина Савельев осмотрел наш внешний вид, он всегда был к этому требователен.
- Хлопцы, вечером выходим на задание. Каждое слово нашего командира мы считали приказом, раз сказано – выходим, значит надо готовиться. К самому нашему выходу к нам подошли десять бойцов во главе с сержантом.
- Вот, вам в помощь пришли.
- Построй своих, сержант. Старшина вышел перед строем солдат.
- Кто курит? - несколько солдат в ответ кивнули головами, - сдать табак, вернётесь, заберёте.
- То как же без курева?! Сержант возмущённо смотрел на старшину.
- Сержанта тоже касается! Мы посмеивались, глядя, как солдаты выкладывают на пенёк кисеты с табаком, у нас в отделении никто не курил.
Чуть стемнело, мы вышли. Куда идём и зачем мы ещё не знали, таков был порядок, командир в дороге скажет. Старшина распределил разведчиков и приданных бойцов так, что все перемешались, разведчики должны были приглядывать за пехотой. Это очень помогло, когда переходили линию фронта, особенно, когда проползали под заграждениями из колючей проволоки. Один солдат зацепился обмундированием за проволоку, так нет, чтобы замереть, стал дёргаться, за что получил сильный шлепок по своей оттопыренной заднице от разведчика. Пройдя ещё около пяти километров по лесной местности, старшина распорядился сделать привал.
- Задание у нас такое, значит, - он обвёл всех глазами, - выйти к мосту, а как наши наступление начнут, так его и уничтожить, не дать отступающему врагу перейти на другую сторону.
- Охрана какая? – полюбопытствовал один из разведчиков.
- А кто его знает, вот подойдём ты и разведаешь?!
- Есть.
К рассвету были на месте, осмотрели дорогу, которая вела к речке. Старшина принял решение обойти большой пост с ДОТом и мотоциклистами, мы снова углубились в лес, делая большой круг. Теперь каждый мог разглядеть деревянный мост, что начинался у пологого берега. Длиной то небольшой, метров десять-пятнадцать, но широкий, сразу было видно, что строили его немцы, наши сапёры так брёвна не ставят. Рядом с мостом окопы, два пулемёта видны, стоит бронетранспортёр, немецкие солдаты лениво прохаживаются, многие курят. Бойцы из пехоты повели носами, чуя приятный для них аромат табака. Осмотрев позиции немцев, отошли в лес, не хватало ещё себя обнаружить!
- У кого какие мысли будут?
- А чего думать?! Атаковать, забросать гранатами и рвануть этот мост! Сержант был скор на решения.
- Так и атаковать? Прямо на пулемёты, через поляну?! Сержант смутился, опустил голову.
- А что если одна группа с воды начнёт, отвлечёт охрану, а пока они крутиться будут, мы уже на бросок гранаты подбежим?! Я сразу придумал этот план, но молчал, ждал вопроса командира, он всегда так делал.
- Толково, согласен. Старшина разделил людей на две группы, малая на речку, большая делилась ещё, одна её часть атакует бронетранспортёр, вторая пулемёты в окопах. Оставалось ждать наступление наших войск.
Прошли сутки, начались вторые, а наступления не начиналось. Лишь в начале третьих суток, рано утром, когда мы доели последние сухари, в стороне линии фронта послышались разрывы снарядов. Мы дружно решили, что всё – началось! Все разошлись по своим местам, ждали атаку с воды, им даже гранат больше досталось. Разрывы гранат возле окопов немцев застали их врасплох, надо отдать им должное они не спали, честно несли службу. Не стреляя, мы бросились каждый к своей цели, на бегу я заметил, как немецкий солдат устанавливает на бронетранспортёре пулемёт, его-то мы в расчёт не брали, размахнувшись сильнее, кинул в него гранату, и о чудо, докинул, попал! Солдата буквально выбросило из машины, вероятно, детонировали находящиеся там боеприпасы, а может и их гранаты, начался бой. Один пулемёт в окопе был «жив», пулемётчик открыл огонь, но следующая граната уничтожила ретивого стрелка, все же он успел сразить троих наших бойцов, выстрелы из карабинов и автоматов перемешались, выскочившие из под берега бойцы, в упор расстреляли оставшихся в окопах вражеских солдат, лишь за бронетранспортёром отстреливались трое. Старшина, спрыгнув в окоп к мёртвым немцам, позаимствовал у них гранаты, одна за другой они полетели под бронированную машину.
- Алёхин, рви мост! Алёхин был уже готов, запалив шнур, что вёл в его вещмешок, бросился к мосту, выстрел со стороны дороги сбил его с ног, Алёхин упал, выронив мешок с взрывчаткой. Сквозь редкие кусты, я увидел стоящие на дороге два мотоцикла, используя немецкий пулемёт, пустил по кустам три длинных очереди, старшина метнул немецкую гранату, но не докинул. Немцы скатились с дороги в высокую траву, продолжая стрелять, мне не было видно, сколько их там. Я ещё раз провёл стволом пулемёта по траве, мне показалось, что ответного огня стало меньше. Один из разведчиков подхватил мешок Алёхина, и уже, было дело, вступил на мост, как автоматная очередь сбила и его, я снова стрелял по траве, кустам, что прикрывали дорогу от нашего взора. Хлопнув меня по спине, сержант попросил:
- Прикрой, разведка. Пригнувшись, он бросился к мосту, ловко подобрав вещмешок, петляя как заяц, бежал к его середине, автоматная стрельба из кустов усилилась, видимо подошло подкрепление. Я дострелил последние патроны в пулемёте, стараясь экономить патроны, стрелял из своего ППШ, пули срезали ветки, но врага отчётливо не было видно. Из кустов полетели гранаты, как и старшина, немцы их не могли до нас докинуть, а вот тем, кто был возле бронетранспортёра, досталось, их фигуры скрыли разрывы. Я повернул голову в сторону моста, сержант лежал на его середине лицом вниз, с того берега по мосту бежали немецкие солдаты, сделав три очереди в их сторону, был вынужден присесть. Снова кусты не давали покоя, пули засевших там автоматчиков, вздыбили песок, одна из них попала мне в плечо, левая рука повисла плетью. Выскочивший первым из окопа, старшина буквально выдернул от туда меня, толкнув за небольшой сарай, который, вероятно, спасал часовых от дождя.
- Всем отходить к реке! – крича свои слова, старшина менял у автомата диск, закончив, повесил его на меня, перекинув ремень через голову, сменил диск и в моём автомате, оставил его себе. На мосту раздался взрыв, который раскидал его, куски брёвен, доски шлёпали по воде, на воде были видны тела немецких солдат. Из-за машины выскочил боец из пехоты, крикнул нам, чтобы мы уходили, а он прикроет. Старшина оглядел поле боя, все мертвы, вытолкнул меня к реке и буквально сбросил в воду, за нашими спинами послышались разрывы гранат, это снова немцы забросали ими бронетранспортёр, он был ближе к кустам.
Течение относило нас от разрушенного моста, стрельбы на берегу не было, только немецкая речь, кто-то отдавал приказы. Я перевернулся на спину, старался грести правой рукой, сопротивляясь течению, которое хотело вынести меня на середину реки, старшина был рядом, по его лицу текла кровь, иногда смываясь водой. Чем дальше мы были от моста, тем больнее мне было на душе! Мы выполнили задание, но какой ценой?! Старшина стал подтаскивать меня к берегу, и это было правильно, случись за нами погоня, мы на воде были бы не солдатами, а мишенью. С трудом нам удалось подняться на берег, помогли кусты, за которые мы цеплялись. Присели на землю, прислушались, ещё были слышны голоса немцев, значит мы близко, нужно отходить. Встряхнув автоматы, побежали вдоль берега, вода в сапогах очень мешала бегу, но выливать её, не было времени, главное уйти подальше. И десяти минут не прошло, как по нам стали стрелять, сначала не прицельно, пули пролетали над головами, ударялись в стволы деревьев впереди и позади нас. Когда выбежали на небольшой бугорок, на котором не было даже кустов, стали видны преследователям, первая же автоматная очередь стала этому доказательством, меня снова ранило, в правую ногу, я, споткнувшись, упал. Старшина пытался меня поднять, но я не мог даже наступить на ногу, отбросив его руку с плеча, закричал:
- Уходи, старшина, уходи, я останусь. Перекатившись за поваленное дерево, положил ствол автомата на обломанный сук, старшина посмотрел мне в глаза, положил рядом свою последнюю гранату, я видел, как он снова прыгнул в реку.
Немцы не стреляли, медленно приближаясь, видимо хотели взять меня живым, но меня это не устраивало, попадать в плен я не собирался. Поймав на мушку двух солдат шедших рядом, я нажал на спуск, оба упали. Пули прошлись по стволу дерева, вырывая щепки, теперь я им живой не нужен – это уже лучше. Снова сделал короткую очередь, ещё один солдат упал. За деревом разорвалась граната, меня слегка оглушило, в глаза попала пыль. Щурясь от песка и слёз, я выискивал цель и короткой очередью уничтожал её, уже пятеро врагов лежат на земле, я готов к бою как никогда! Ещё один взрыв гранаты, оторванный ею кусок древесины, выбил у меня из руки автомат, он отлетел. Взяв гранату здоровой рукой, зажал зубами кольцо, потянул, с трудом, но чека вышла. Вспомнил, как мама ругала меня за то, что я кусал проволоку зубами, теперь уже можно не послушаться маму! Я слышал шаги за деревом, немцы подходили осторожно, один из них ногой откинул мой автомат подальше, уже трое или четверо их возле меня, один даже перешагнул через ствол. Я поднял голову, солдат смотрел на меня, наводя ствол автомата, я аккуратно положил гранату рядом с собой.
Проплыв несколько километров по реке, старшина вышел на берег, не успел и шага по суше сделать, как услышал окрик, радовало то, что он был на русском языке. Советские солдаты подхватили товарища, доставили его медсанбат. К вечеру старшина был в своей части, где доложил о выполненном задании и о потерях. Новость о том, что наступление на этом участке отменили, а была всего лишь разведка боем, заставила собрать его все свои силы, чтобы не броситься на командира. Опустив голову, старшина отошёл от штаба, расположился на свежей траве, хотелось кричать, стрелять!
- Товарищ старшина, а с этим что делать? Рядом с ним стоял один из его разведчиков, из-за ранения он не участвовал в этом выходе отделения, в руках он держал узелок. Развязав узел, старшина увидел награды и документы разведчиков. Взяв, сложенную вдвое, книжную обложку, поправил находящееся там письмо, он знал, что это последнее письмо из дома его товарищу.