Часто повторяющийся сон: стою у полок в книжном магазине, рассматриваю книги, беру одну, другую. Думаю: вот что мне нужно! И вот эту тоже куплю, и вот эту.
Корешки с золотым тиснением, суперобложки и очень просто изданные книги, есть старые, букинистические. Собрания сочинений и разрозненные тома, поэтические тонкие сборники, альбомы – никогда в жизни не увидишь столько. Редкие, редчайшие, давно желанные. Брачный пир библиофила.
Наверное, возникают такие сны из реальных картин детства. Тогда больше всего я любил ходить по книжным магазинам, сначала с бабушкой и мамой, а став постарше, один. В Костроме книжных было несколько. Самый большой – Дом книги в Табачных рядах, одноэтажное здание с колоннами, построенное в начале девятнадцатого века.
Эльдар Рязанов снимал здесь один из эпизодов «Жестокого романса» - когда Лариса с матерью приходят забирать сшитый к свадьбе наряд. В Доме книги было несколько отделов: учебная литература, детская литература, художественная литература, подписные издания, книги по искусству, отдел, где стояли книги, сданные на комиссию. На антресолях продавали ноты. Продавцы здесь работали по многу лет, всех постоянных покупателей знали в лицо, а для хорошо знакомых откладывали книги, которые в свободной продаже увидеть было трудно.
Новую литературу привозили два раза в месяц.
В эти дни у Табачных рядов выстраивалась очередь – первые покупатели приходили ещё ночью, вели список, который передавали из рук руки. Каждый час устраивали перекличку; тех, кто не подавал голоса, а значит, не пришёл отмечаться, вычёркивали. Начинало светать и людей становилось больше. Иногда появлялись желающие регулировать очередь по другому, альтернативному списку. Начинался скандал, который кое-как успокаивали своими силами, не вызывая милиции. Иногда милиционер всё же приходил взглянуть на скопление людей в центре города, но убедившись, что порядок никто не нарушает, тут же удалялся.
Дом книги открывался в десять часов утра, к этому времени в очереди стояло уже человек сто-двести. Понятно, что самые интересные, самые лучшие книги сметали те, кто проходил в первой двадцатке, но всегда был шанс, что нужную тебе книгу другие могут и не заметить. Как правило, мы с друзьями оказывались в середине очереди (мы уже учились в институте и в день поступления занятия неизменно прогуливали). Несколько раз мне удавалось купить книги из серии «Литературные памятники» - первые покупатели выходили из Дома книги с историческими романами и сборниками фантастики.
На углу улицы Советской и улицы Титова был небольшой, всего в один зал книжный магазин, где работала женщина, давно знавшая маму, бабушку и меня. Иногда она доставала из-под прилавка оставленные для нас две-три книги – приключенческие, подростковые повести. В этот магазин часто сдавали литературу, изданную в пятидесятые годы – именно здесь посчастливилось купить репринтное четырехтомное издание толкового словаря Даля и толстенный десятитомник «Всемирной истории» - сводный академический обзор прошлого, от глубокой древности до конца пятидесятых голов двадцатого века, с множеством иллюстраций, карт и хронологических таблиц. По этим томам я готовился к урокам истории, узнавая такие подробности и факты, о которых не писали в учебниках.
Совсем рядом, на улице Титова, идущей к железнодорожному вокзалу, располагался ещё один книжный магазин – «Военная книга». Там почти не было художественной литературы, но можно было найти воспоминания о войне, сборники военной прозы, историческую прозу. Иногда на прилавок выкладывали букинистические собрания сочинений, но стоили они по тем временам дорого, и не всегда удавалось уговорить маму дать денег на покупку. Однажды я увидел в «Военной книге» собрание сочинений Фейхтвангера, побежал домой за деньгами, а когда пришёл, книги уже продали. Обида горчайшая – до сих пор помню, как нехорошо завидовал опередившему меня.
Книжный киоск стоял и у самого вокзала – наверное, организаторы торговли предполагали, что отправляющийся в дорогу человек непременно захочет что-нибудь почитать в вагоне. Здесь можно было купить изданные в мягкой обложке произведения русских классиков – по этим книжкам я узнавал Лермонтова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина. Были и детские книги – оттуда «Приключения Незнайки» и «Мэри Поппинс», читанные-перечитанные множество раз.
В подвальном помещении в Черноречье тоже размещался книжный. И там тоже нужно было ловить букинистические издания. Иногда кто-то сдавал даже детективы – дефицит дефицитов в семидесятые годы. Мне нравилось перебирать выложенные на прилавок старые книги с потёртыми обложками, испытавшими прикосновения многих, многих пальцев. У них был особенный запах – запах бумаги, впитавшей в себя долгие жизни в чьих-то домах, пыль и сухость книжных полок. Купив такую книгу, я долго гадал, кто последним держал её в руках, о чём он думал, что ел-пил во время чтения (я лет с восьми обзавёлся привычкой читать во время еды, от которой родные не могли меня отучить никакими силами).
Кажется, в начале или середине восьмидесятых в девятиэтажке на площади Мира (её называли «ветеранским домом», потому что квартиры в нём получали ветераны войны) открылось сразу два книжных магазина – «Школьник» и «Пропагандист». Первый особого интереса не представлял - сюда приходили за учебными пособиями и контурными картами. В «Пропагандисте» был большой, светлый и просторный зал, где на стеллажах стояли книги, изданные «Политиздатом» и словари. Во второй половине восьмидесятых голов, в перестройку именно здесь появились изданные после долгого перерыва книги русских религиозных философов.
Был ещё магазин «Техническая книга» в центре, на улице Ленина. Был книжный магазин в Заволжье. В середине восьмидесятых появился книжный ларёк в Якиманихе. На сравнительно небольшой областной центр – очень плотная торговая сеть. Существовал книжный голод - судя по тем очередям, что стояли у Табачных рядов и да и по тому, что возле того же Дома книги всегда толклось несколько личностей, готовых дорого продать дефицитные издания. В начале горбачёвского правления казалось, если огромными тиражами печатать те книги, которые прежде были под запретом, народ быстро вкусит плоды просвещения и наступит другая, лучшая жизнь.