Что же, это не Ньютон первый начал использовать дедуктивные логические цепочки(условно, в отличие от диалогической формы, что все еще использовал Галилей, ближайшим образом, в виде внутренней формы плана выражения), для развертывания взаимосвязанных истинных положений науки- физики, но Прокл, конструируя таким образом физику, как науку, и возможно расходясь с Платоном, что мыслил невозможным знание о чувственно воспринимаемом. Более ранний, чем Прокл, неопифагореец Ямвлих лишь математизировал: физику, этику и теологию и скорее в стиле, которым прославился его ученик Никомах Геразский, почти полного отсутствия доказательств. Из античности таким образом до сих пор может передаваться по традиции, имеющее основание в различии эмпирического синтеза( интуитивного) и аналитического усмотрения(дискурсивного), это расхождение во взгляде на геометрию и арифметику, что, впрочем, объединялись тогда, все же, в понятии математики, объединялось, с теперь, странным, античным креном в сторону геометрии, как, прежде всего дедуктивной дисциплины, во многом благодаря Эвклиду, и что после создания аналитической геометрии, которое явно превращает два названия( математики и геометрии) в имена для одного и того же, может быть странно, и именно, со времен Декарта и Ньютона, и наконец, тем более странно, после создания в 19- 20 веке, математической логики, что не знает исключения для дедуктивных доказательств. Исходя из обобщенного понятия геометрии и пространства информации, любое логическое исчисление может быть понято, как геометрия.
Арифметика греков была скорее размышлением о началах и благодаря пифагорейцам о началах скорее теологии, чем алгеброй Буля. Разница между Ньютоном и Проклом, не смотря на сходство в построении сочинений, скорее всего в том, что Прокл написал, кроме прочего, и дидактическое сочинение "по мотивам" "Физики" Аристотеля с целью изложить уже готовое к тому времени знание (что же, что потом оказавшееся "ложным"), о неподвижном двигателе, что движет, в ответ на вопрос: не просто о том, откуда движение, но и почему движется что бы то ни было. Физику в виде геометрии, а не в виде арифметики, он превращает в служанку метафизики, что сама обращается в теологию, в неплатонизме, и в контексте уже не просто относительно случайно следующего за физикой сочинения, но строго мотивированной связности. Физика влечет к метафизике и теологии, и именно потому, что ее основная тема, теперь, после Аристотеля, это преимущественно доказательство существования перводвигателя. Дедуктивность геометрии Эвклида связывается с теологией в сочинении Прокла, в относительном различии с пифагорейцами, число ведами. Коль скоро, сам Прокл был скорее теологом -олигархом, с большой любовью к логической форме геометрии Евклида, чем философом, что следует из названия его основного трактата "Первоосновы теологии" и логики этого трактата, то и такая мотивация, и последовательность, в том числе, и дидактического уже для нового учения, изложения трудов Аристотеля была просто верификацией проекта Прокла: уравнять, в известном смысле, «прежде и затем», логику с физикой и геометрией( прежде), предоставив царское место диалектике(затем), впрочем, только в виде вступления к такой царице наук и ее «теме», Богу, что должна оставить позади всю предшествующую скрупулёзную иерархию. Прокл, видимо, все же, считал, - это слово можно употребить как синоним мышления в его случае,- тем не менее, что диалектика является наукой наук, это следует из предисловия в Началам Евклида, и длительной традиции, а не математика или тем более геометрия, кроме прочего еще и это, отличает его ближайшим образом от его мощного де исторического эха, Спинозы, что писал таким же образом в конструктивной связности теорем, "Этику", не слишком славя диалектику.( В отличном акценте и намеке на приоритет математики, возможно, проявилась уступка С. Месяц, -автора довольно полного и развернутого "Введения", к "Началам физики" Прокла, что может претендовать на отдельное исследование, - конъюнктуре времени.) (Неоплатоники были таким образом, быть может, одними из первых "ревизионистов" теорий Платона с Аристотелем, пусть и скорее в стиле ревностных последователей всего, что прежде могло служить такому хорошо забытому старому пифагорейцев, новому океану и горизонту будущего- теологии. Следующий за ними по хронологии дидактических учебников, большой, возможный аттрактор для возможной точки восстановления, в истории философии и науки, это едва ли ни Августин, после очередной ветки разрастания различия.) Эта теология была ни совсем тем, таким образом, чем был занят Эвклид в началах геометрии. И конечно, Ньютон, если и отвечал на такие вопросы, прежде всего, экзегезы и модифицирующегося по отношению уже к Средним векам, исторического сознания, - предвидения будущей истории и прозрения в такой провидения, - то скорее уже, исключительно, как теолог, в разного рода толкованиях. След теологии, однако в его физике все еще мощный. Пространство и время- это чувствилище бога. И все же, найти формулы исчисления движения планет в гравитационном взаимодействии не то же самое, что быть может приписать гравитацию божественной любви. Но дедуктивные цепочки, вообще говоря, формально остались одни и те же, путь бы и скорее "линейное" построение дедуктивного аппарата Ньютона, скорее напоминало бы «Начала» Эвклида (в котором аксиомы, определения, теоремы и проблемы расположены от простого к сложному), чем построение Прокла, у которого все теоремы располагаются как бы по кругу на одинаковом удалении от начал и в непосредственном отношении к ним. Эту герменевтическую гипотезу в толковании текста можно подтвердить и отчасти формальным образом, большая часть теорем доказана от противного, а не способом прямого, как бы линейного доказательства. (См. Месяц, Введение стр. 9-10)
Наличие этих двух или трех книг: «Начал» геометрии Евклида, «Начал Физики» Прокла, и «Начал математики» Ньютона, могло бы быть достаточно в 18 веке, чтобы задуматься, и над тем, не есть ли опыт только множество возможных явлений, и о том, что формальная логика всего лишь формальна, как и новейшая, теперь математика априори в некоторых ториях физики, что явно ушла очень далеко от наивных построений античных греков; и отчасти с геометрией, может просто ничего не познавать, во всяком случае в физике, ни говоря уже о философии. Коль скоро, физика Аристотеля, по форме может быть пуста, как силлогистика, а по содержанию, теперь, большей частью "ошибочна" в физике Прокла, то почему такой же не может быть и физика Ньютона, только познанием явлений возможного опыта? Эйнштейн, в 20 веке, что изучал И. Канта не заставляет ждать такие размышления, в тексте "Значение относительности"(в русском переводе «Сущность теории относительности»), приблизительно на 6, 7 странице текста он старается популярно показать, в чем разница между априори логическими положениями геометрии и математики, и опытом физики, пытаясь как раз показать уместность эвклидовой геометрии для экспериментальной физики,- в терминах близких к теории,- галилеевых локальностей. Ко времени раздумий И. Канта, можно было насчитать уже 4 варианта физики в истории европейской науки : атомистов( что все же не были во всем фюзиологами), аристотелевскую, вариант Прокла и Ньютона( не считая многообразия оккультных наук и искусств и средневековые воспроизведения Аристотеля). "Там где два- там и миллион", что говорить о четырех. История науки, тем не менее, последовавшая после Канта и его критик, содержит явный намек на то простое и не простое обстоятельство, что физический смысл может быть найден у самых невероятных математических построений, конструкций. Один из самых известных примеров в астрофизике, это как раз пространство Минковского, да и пространство, называемое по имени самого Эйнштейна, что придают физический смысл, в том числе, и теориям, что развертывают свои усмотрения, кроме прочего в порядках кардинальных чисел. (Так как Эйнштейн изучал Канта, то и в этом может не быть особого противоречия, что тут же ошибочно быть может нашли бы. В ином месте, где Эйнштейн пишет в том же тексте, что физики просто используют пригодные математические инструменты, когда это уместно, он не вспоминает про размежевание, что провел в самом его начале, коль скоро инструменты оказываются уместны. И геометрия Эвклида, и математические построения, что он использовал далее, пригодились ему. Иное дело, что часто и теперь, кроме аналитики понятий КЧР, ни у философов, ни у физиков может не быть ничего кроме, для того чтобы понять, каким образом такая уместность в физической теории, что обоснованно претендует на объективную значимость, может быть достигнута и достигается, в общем смысле, коль скоро этот смысл дается в этом месте КЧР на примере придания объективной значимости категориям рассудка относительно явлений (чувственных представлений) возможного опыта. Уместность признается часто лишь только по факту и сама аналитика понятий теперь чистой математики кочует из теории в теорию в имплицитном виде. Текст физики, как и любой иной точной науки, это большей частью, - до сих пор, или как раз, что и требуется, - риторика, развертывание аргументов, жанр научной литературы, сработан ли он в необычных значках или в словесных знаках, в которой видимо и развертывается "скрытое в глубине души искусство схематизма продуктивного трансцендентального воображения". Диалектика явления и сущности, кроме прочего предоставляет возможность преодолеть проглядывающую таким образом непроходимую ситуацию, в виду познания, прежде всего, форм превращения энергии, что могут быть промышленным образом освоены, в физике. Между познанием явлений и познанием сущности может быть сколь угодно сложная, но связность(встречность), в виду которой объективно истинное познание объективной реальности возможно из познания многообразия явлений возможного опыта, даже если это объективное содержание может быть через какое то, впрочем и большое, по историческим меркам время, признано невероятно малым, если ни пренебрежимо малым, относительно теперь современного стандарта истинности научного познания, как содержание одного из афоризмов Гераклита: "Природа любит прятаться".Это афоризм может быть ровным счетом бесполезен в виду промышленного освоения превращений энергии на основе познания черной материи и энергии, но все же, в известном смысле, пусть и малом в таком отношении, возможного познания, уместен. "Природа", неорганическая во всяком случае, в широком смысле, на 96 процентов "спрятана". Диалектика, в этом смысле, может быть гораздо ближе к философии, чем математика, которая только явочным порядком демонстрирует, то, что она уместна и применима, прежде всего в виду промышленного освоения форм превращения энергии, коль скоро, может быстро находить некое единство с искусством инженерии, совершенно ни задумываясь, ни над тем, почему это возможно, ни над тем, каким образом. Иначе говоря, быть может не существует абсолютно ложного знания, ни по содержанию, ни по форме, но лишь то, что может быть приостановлено или пренебрежимо мало по истинному содержанию.) Теория супертрун, математика которой еще более изощрённая и быть может, еще более мало доступна для понимания и изучения, большей части населения планеты, чем математика СТО или ОТО, тем более может засвидетельствовать, что такой физический смысл в теории, правда, все еще без вполне достаточных экспериментальных обоснований может быть получен, даже для невероятно мол "вымышленных" продуктов математической фантазии, что остаются в известное время всецело изотерическими. И почему бы логике математической, формальной не обрести когда-либо такой физический смысл помимо того, что она уже может получить сразу же, в виду наиболее известных ее законов, тавтологий, -ложка есть ложка, а кувшин есть кувшин, - коль скоро, это может быть в широком смысле геометрия.
Возможное свершение Прокла заключалось таким образом, быть может, в неприметном открытии самой парадигмы, в том, что физика для начала могла излагаться, пусть скорее и как готовое знание, следующее скорее авторитету Аристотеля, но в виде общих дедуктивных цепочек с большим вниманием к геометрии. Поворот Ньютона от занятий, алхимией, которым он придавался 10 лет, к дедуктивным цепям новых начал математической физики, на основе новейших по тому времени счислений, таким образом, не был всецело исторически беспочвенным. Но не менее важно, то, что мысль И Канта, могла развертываться, вообще говоря, из не слишком большого массива книг, часть которых могла и не быть непосредственно доступной, но что были сработаны в самый раз.
"СТЛА"
Караваев В.Г.
