Местонахождение могилы среднего брата неизвестно. После окончания Первой московской гимназии Владимир Черносвитов в 1894 году поступил в Московский университет на естественный факультет, но был отчислен со второго курса и выслан на родину в Тулу под надзор полиции. Поддерживал дружеские отношения с Платоном и Софьей Луначарскими, с Анной Елизаровой-Ульяновой («политически неблагонадежные лица»).
В октябре 1903 года Владимир получил заграничный паспорт и выехал из Тулы в Париж продолжать образование. Известно, что в конце 1910 году он снова жил в Туле и служил присяжным поверенным. Перед октябрьским переворотом Владимир Черносвитов уже член партии кадетов и до самого прихода к власти большевиков в конце 1917 года – тульский губернский комиссар Временного правительства. В конце 1919 года он прописался в Киеве и, похоже, отошел от политики. Но уже в 1920 году его жена в одиночку отправилась в эмиграцию, после чего оказалась в Праге. Сыновья служили в Добровольческой армии. О самом Владимире Черносвитове же нет никаких сведений. Дата смерти неизвестна.
Младший брат, Алексей Черносвитов, с детства мечтал стать актером. После обучения в Первой московской гимназии поступил в Московское императорское драматическое училище, где и закончил курс. Какое-то время был актером частного Саратовского театра.
В 1903-1905 годах жил на родине: в Туле и в своем имении Щучье. Поддерживал сестру Софью Луначарскую, которую периодически ссылали в Щучье из Москвы за революционную деятельность. После смерти Платона Луначарского Алексей вместо него на какое-то стал председателем Тульского комитета РСДРП. В 1905 году после амнистии вернулась Софья, которая стала секретарем Тульского комитета.
В 1905 году в Туле проходили бои между рабочими дружинами и черносотенцами. Начались массовые аресты всех причастных. Алексей, чтобы избежать ареста, уехал в имение Щучье. Через несколько дней утонул в пруду, ему было 30 лет. В советское время была защищена диссертация, согласно которой Алексея из мести убили черносотенцы. Но в Щучьем никогда не было черносотенцев. Похоронили Алешу Черносвитова 3 ноября 1905 года в родовом склепе Волконских-Пушкиных-Черносвитовых. Он оказался последним, похороненным в фамильном склепе.
Отец семейства, Николай Петрович Черносвитов, получив несколько ударов судьбы, связанных с детьми, совсем переехал в Тулу, скончался там в 1908 году (в 59 лет), похоронен на Всехсвятском кладбище. В 30-е годы все крепкие памятники, в том числе и памятник правителю канцелярии тульского губернатора Н.П. Черносвитову, были использованы для укладки под дорожное полотно улиц.
Мать семейства, Александра Ивановна Черносвитова (Пушкина) переселилась в Москву и жила у родственников на Поварской, умерла в 1934 (ей было 94 года), почти одновременно с дочерью. Место захоронения неизвестно.
Склеп Волконских-Пушкиных-Черносвитовых вскрыли, останки Волконских, Пушкиных и Черносвитовых выкинули в овраг неподалеку и использовали помещение под овощехранилище, пока окончательно не снесли в 1946 году. Но это происходило уже в те времена, когда в селе Щучьем был организован колхоз «Красный боевик». И через двадцать лет после того, как завершилась история семейных склепов и началась история революционных крематориев.
Большевики многое брали из опыта французских революционеров, своих предшественников. Например, в революционное время во Франции циркулировали предписания, требовавшие полного уничтожения кладбищ и обязательного введения сожжения трупов.
Уже в конце 1917 года Совнарком взял под свой контроль обряд похорон. Традиционные похороны называли анахронизмом. «Кладбища подчинены религиозным организациям и культам, что противоречит современной идее свободы совести. Сжигание тел уравнивают классы населения». Новая власть идеологически поддерживала кремацию, существовал лозунг «Крематорий – кафедра безбожия». Более 150 старых большевиков завещали сжечь свои тела после смерти. Первый московский крематорий открылся в помещении освященной в 1914 году, но недостроенной церкви преподобного Серафима Саровского на Новом Донском кладбище. В Донском крематории кремировались деятели, впоследствии погребаемые в Кремлёвской стене. Простые граждане кремировались тоже, но у них эта традиция тогда еще не очень прижилась.
В любом обществе способ захоронения является важным в поддержании иерархии. В советском государстве выработали свой похоронный кодекс. Важнейшие вожди, которых исторически оказалось два, после смерти бальзамировались, мозг же их был извлечен для хранения и изучения в специально созданном Институте мозга. Тела содержались в специальном Мавзолее.
Следующие за вождями в иерархии партийные деятели сжигались в соответствии с новыми установками, а сосуды с их прахом замуровывались в Кремлевской стене. Мозг извлекался и отправлялся на хранение в Институт мозга. Так были захоронены, например, Анатолий Луначарский и Сергей Киров.
Умершие большевики, работавшие на менее ответственных должностях, сжигались в Донском крематории, прах помещался в Кремлевскую стену. Но мозг не извлекался. Так бы захоронен Петр Смидович.
Люди более низкого номенклатурного сословия сжигались в крематории, прах в Кремлевскую стену не помещался. Мозг не извлекался. Так была похоронена Софья Смидович-Луначарская (Черносвитова), секретарь Президиума Моссовета, деятель РСДРП, затем РСДРП(б), РКП(б) и ВКП(б). Прах ее захоронен в колумбарии Донского крематория.
Осуществление всякой солнечной утопии на земле приводит к жестокостям и насилию над человеком, как биологическим видом. Появление чистых людей, борющихся за счастье всего человечества, обязательно порождает легионы человекоподобных паразитирующих тварей.
Нельзя ворошить гнездо недотыкомок. Об этом не раз предупреждал Федор Сологуб.
Впервые статья напечатана в журнале Лиterraтура
Могила Фёдора Сологуба (1863 – 1927), Смоленское православное кладбище, г. Санкт-Петербург, 15 октября 2015 г
#федор сологуб #сологуб #смоленское кладбище #могилы знаменитостей #литература