Совсем простая непридуманная история из недавнего прошлого.
Кравченки, как их тут звали, не вызывали симпатий односельчан. Во-первых, они не местные, приехали из другой деревни. Даже прозвищем деревенским их не удостоили. Там ведь если ты Волков, то Волчок, потому что малого роста, а если Молчанов, значит Малёк, и дети твои взрослые - Мальки, хоть они и вымахали под метр девяносто, здоровенные мужики. Другая причина, может, заключалась в том, что держали большое хозяйство – два дома, два участка, две коровы, старый польский трактор, «жигули» - подарок внука, мелкая живность, да ещё Витина столярка с циркулярной пилой. Деньги тратили обдуманно, жили без машины, пока внук не подарил, а подвернулась возможность – сделали одновременно с нами скважину для воды, заплатив за неё больше ста тысяч. Свой источник надёжней старого деревенского водопровода, который рвётся два раз в год – в семьдесят лет воды не наносишься. Остальные жители довольствовались тем, что есть, и каждый раз ждали, пока водопровод починят, иногда ожидание длилось несколько недель, хозяин трубы - преемник бывшего колхоза никогда не спешил ремонтировать её.
Но главная причина нелюбви соседей заключалась не в относительной зажиточности Ани и Вити. Дело было в другом – в девяностые годы Аня торговала в деревне палёной водкой и, через неё, по выражению другой соседки, полдеревни на кладбище отнесли. Трудно сказать, насколько виновата в том Аня, такой ли уж плохой была её водка. Но деревня пила много всегда, и в советское время, и после, и с Аниной водкой, и без неё. Только при Советах работали колхозы, работали плохо, неэффективно, но работали. Каждый день колхозник шёл трудиться, что-то делал. Хотя на работе тоже пили, но не всегда и не все. На «Беларусь» совсем пьяный не залезешь, не лимузин, трактор с огромными задними колёсами, на них и «сидит» кабина, если кто не знает. Такая жизнь немного дисциплинировала. А в девяностые колхозы развалились, на работу стало не нужно ходить, жили с огорода, кто мог, держал скот, перебивались случайными заработками, ловили рыбу сетями. Аня стала продавать водку, но как-то не разбогатела через это, может, водочное производство помогло чуток расширить хозяйство, да и только.
И пошла безработная деревня быстро спиваться. Когда зятю покойного Ильича сослуживец с Севера привёз канистру спирта, то в шесть утра перед их домом стояла очередь с алюминиевыми кружками. В окошко постучали, злой Сергей встал, раздвинул шторки:
- Чего?
- Сярожа, болеем!
Серёга чертыхнулся, мысленно поругал себя за вчерашнюю доброту и снова налил каждому.
Кравченки сами не пили, разве что Витя изредка пропустит рюмашку-другую-третью за компанию, да и как тут пить, когда такое хозяйство? Некогда глупостями заниматься. Впрочем, вся пьющая братия до конца нулевых не дожила. Мы там появились в 2009-м, и уже никого не застали, с тех пор до конца пятнадцатого года в деревне никто не умирал, население стабилизировалось, как говорят демографы, но неуклонно старело.
Ещё Кравченков не любили за скупость, картошку и огурцы продавали дачникам по ценам рынка и магазинов райцентра. Правда, продавали они приезжим, а не любили их местные. Лично мне нравилось брать овощи у Ани, тут я был уверен, что картошка своя, для себя и выращенная, набирал её из котомки, которую Аня приносила с огорода в дом для кухонной стряпни. Деньги свои они считали, как же без этого, но бывало и Аня скажет: «А возьмите огурчиков для Ваших мальчиков», и я брал, не стеснялся. Конечно, у соседей с другого конца деревни вообще никогда ни за что не платил, они не берут денег, считают торговлю недостойным занятием. Поэтому я и стесняюсь к ним обращаться, хотя знаю – попрошу, Прасковья (она же Паша для своих) даст сколько надо, да ещё скажет: «Приходи яшшо!».
Даже водитель-продавец автолавки, Василий Иваныч, влиятельное лицо местного бомонда, не жаловал Кравченков, отказывался возить Ане её заказы. Та звонила в райпо, только ничего не помогало, Василий Иваныч имел разговор с председателем, но дальше дело не пошло. «А чаво, она у меня только соль заказывает, если я всем только соль возить буду, на хлеб места не хватит!» Это у ГАЗа, который 4,5 тонны тянет на себе! Ну, воля хозяина автолавки для местных священна, он им лет тридцать продукты возит, сколько старушек зависит от перемен его настроения, до магазина-то далеко, на себе крупы да сахар тащить. А Аня предпочитала всё брать в райпо, там и выбор больше, и продавщицы простые, без фанаберии. А когда машина появилась, так и в город стали ездить.
Правда, сказать, что Аня была совсем уж без пунктиков тоже нельзя. Иногда на неё находило. Что называется, коса на камень. Продала она как-то свой второй дом, построенный некогда для младшего сына, так и не въехавшего в него, предпочёл парень город. Сговорились с условием, что документы на участок все оформит, как положено, даже жить пока пустила покупателей, картошку им с Витей посадили – пользуйтесь. А вот с бумагами не заладилось, когда-то землемеры ошиблись, и теперь их оплошность требовалось исправить, иначе две трети земли вместе с баней считались на чужих сельскохозяйственных землях. Началась волокита, купившие дом люди вложились в него и уже готовы были брать так как есть, с тем, чтобы самим потом воевать с чиновниками. Но Аню гордыня обуяла, нет, сама добьюсь, моё право, моя земля. Да и подружки в соседней деревне нашёптывали: «Смотри, обманут тебя городские – жить будут, а деньги не заплатят, останешься на бобах - хату присвоят, дитё, мол, у них, пропишут его и всё, до совершеннолетия ребёнка». И – пошло, поехало, Аня всерьёз стала думать, что дом отнимут, ведут себя как хозяева, вон печку вторую поставили, а кто им разрешал? Платите деньги или уходите, и печь свою забирайте. Короче, кто знает, что Аня себе вообразила, какие мысли мелькали в её уставшей голове, но условия она создала людям несносные, зимой, когда делать всё равно нечего, ходила к ним как на работу, ругалась, выставляла всё новые требования. Те плюнули и уехали, купили жильё в другом месте. А Аня осталась с пустой и ненужной ей избой и перспективой длительной тяжбы лет на пять. Короче, и покупателям своим нервы потрепала не по-детски, и себе, наверное, ещё больше. Возможно, и онкология её завелась на нервной почве…
Так и стоит её второй дом опять пустой, пополнив список невостребованного жилья в деревне. Стоит, как напоминание об Ане, о её глупости, как живой укор. Дом без хозяина живёт плохо, норовит развалиться, то одно оторвётся, то другое. Пока у Вити силы есть, он придёт с Игорем, подлатает, починит, но это пока. Зато подружки были довольны: «Ничего, молодец, - говорили они, - не дала себя этим жуликам обмануть!». А несостоявшиеся обманщики, кроме устройства второй печи, решили проблему сырости в доме (каждое утро окна стояли все запотевшие изнутри), поклеили обои, сделали нормальную по объёму выгребную яму, переложили канализацию. Изба приобрёла в стоимости, только вот покупатели чего-то не толкутся в очереди, да и кому нужен дом без земли? Теперь и расплетать этот клубок бюрократической глупости некому, у овдовевшего Вити дел по горло, а здоровье никудышное, ни к чему ему нервы трепать в конторах. Будет ждать чуда или не ждать ничего. Деньги ему особо-то и не нужны, а Аню уже не вернёшь. Она на погосте лежит.
Рассказ Ивана Карасёва "Аня Кравченко" (Сборник "Деревенские рассказы"). Читать бесплатно можно здесь.
Самое популярное на канале :
Фильмы:
МАРОЖЕНА ХОЧИШЬ?
Тексты:
Пышки из ворованной муки
Вот вы и вернулись