Эта зелень на веках Юлушкиных глаз оказалась чем-то сродни волшебной палочке, она враз их изменила, сделала кошачье-ведьмачьими, глубокими, странными, зовущими. Все остальное было лишь дополнением к этим колдовским глазам - немного неумело подкрашенные ресницы, помада, которая вдруг сделала рот большим и чуть порочным, легкое облачко румян, оставшихся с тех далёких времен, в которые смешливая, лёгкая, как бабочка, симпатичная Юлька была одной из самых красивых девчонок в селе. Задумчиво посмотрев на себя в зеркало, подмигнув коту, вытянувшемуся, как пушистый лисий воротник на половике и внимательно следившему за каждым её движением, Юлушка решительно вытянула из тайного уголка в шкафу ещё и карандаш и чуть подрисовала уголки глаз, сделав их ещё более ведьмачьими.
-Для кого это я? Размалевалась, как матреха, правду Серёжа говорит - дура. Надо завтра бы смыть потихоньку, чтобы не заметил. Или сейчас пойти?
-Я тебе смою. Волосы, давай, распусти. А рубаха? Забыла?
Юлушка вздрогнула, сказать это, кроме кота, было некому, она испуганно глянула на Лиса, но тот невозмутимо молчал, нализывая крупную лапищу, он здорово подрос в последнее время.
-Какая рубаха? Господи! Евдохина же! Забыла ведь. Даже не развернула!!! Куда же я её сунула?
Свёрток нашёлся быстро, в немногих Юлушкиных вещах особо затеряться было негде, и, нетерпеливо рванув тонкую бумагу, она даже не вытащила, она просто вылила нежный шёлк рубахи на грубое покрывало кровати. Рубашка и была похожа на воду, скорее на молоко - струящееся, тёплое, в пене изящного кружевного шитья. Такой красоты Юлушка не видела никогда, ей даже взять в руки такое было страшно, грубая кожа, замученных работой пальцев, цепляла шёлк, грозя оставить затяжки.
Как будто во сне Юлушка скинула с себя все то страшное, в чем она привыкла ходить последние десять лет, аккуратно расправила шёлковое чудо и вошла в его поток, так входят в струи лёгкого водопада в жаркий полдень. Рубаха точно подошла по фигуре, оказалась, что она по колено, с разрезом до бедра и на тоненьких лямках, тонущих в облаке ажурного кружева лифа. Юлушка не видела себя в зеркале, не было такого у неё в комнате, но она почувствовала упругость своего тела - изгиб бедра, крепость небольшой, высокой груди, тонкое изящество талии. Ничего не изменилось с тех её семнадцати лет, когда Сергей потерял голову от юной Юльки, она осталась той же, просто кто-то злобный набросил на неё пыльный образ нынешней стареющей бабы. Она не сопротивлялась, устав от работы и.... баба осталась навсегда....
-Ну? И кому все это показать? Тебе что ли? Ну, гляди...
Юлушка легко покрутилась на одной ножке перед котом, Лис вспрыгнул на стул, потрогал лапой кружевной изгиб, довольно сощурился, муркнул.
-Волосы распусти. Шарф накинь, да не на плечи, так, в руки возьми. Распусти по полу, что ли...
Юлушка уже не удивлялась этому голосу. Сходит с ума? Да и плевать! Лучше с ума, чем такая жизнь, хоть понимать ничего не будет, ходить, как деревенская Мотька-лурочка, счастливая от перепавшей в Пасху лишней конфетки.
Она выхватила шпильки из своей плотно сбитой дули на затылке, тряхнула головой, высвободив рыжеватую волну, кинула её на грудь, взяла шарф и, чуть накинув его на одно плечо, спустила на пол, к ногам.
-Так? Что молчишь, котяра?
И в этот момент дверь скрипнула, потом распахнулась настежь, и на пороге появился Сергей. У него было странное лицо - мягкое, как растаявшее, волглый взгляд чуть пьяных глаз - не пустых, как обычно, а тех, серых, ласковых, как тысячу лет тому назад.
И в этот момент Лис одним прыжком взлетел к ногам Юлушки и развалился, откинув пушистый хвост, нервно подрагивая его светлым кончиком и напружинив острые, лисьи уши.
Сергей судорожно вцепился в косяк, так постоял, приходя в себя, а потом медленно пошёл к Юлушке, как будто проснувшись от долгого сна
Поддержать, поблагодарить и простимулировать автора к дальнейшим подвигам можно здесь
