«29.ХI. В 11 часов выступление. От нашей цели до Москвы остается, говорят, всего тридцать-тридцать пять километров. Наша борьба закончится лишь с падением Москвы!
В одной деревне был захвачен партизан, поддерживавший связь с большевиками.
1.ХII. Бушует уж*сный буран. Россия показывает свое истинное лицо. В разговорах на первом плане отпуск.
2.XII. С утра до 16 часов стояли в лесу и отчаянно мёрзли. Красные развивали здоровую деятельность в воздухе. При наступлении темноты мы оторвались от врага. К сожалению, у нас были убитые.
3.XII. Этот день я отметил в сентябре восклицательным знаком в моем календаре: где мы будем, что мы будем делать? Если бы мне тогда сказали, что в этот день мы ещё будем находиться в бою, то ответ был бы один: нелепость. Разведка сообщила, что перекрёсток дорог занят врагом.
4.XII. Приказ корпуса: атаки пока не производить. Красные, видимо, бросили в бой новую дивизию. Сегодня настроение у меня несколько подавленное.
б.XII. Мы начинаем отступать. Все деревни сжигаются, колодцы приводятся в негодность.
8.ХII. В 6 часов 30 м. удираем. Поворачиваемся спиной к фронту. Части отходят отовсюду. Почти что «победоносное отступление». Сапёры усердно выполняют роль «поджигателей».
11.XII. Ночью тревога: прорвались русские танки. Это был единственный в своем роде марш. Снег освещен багрово-красным пламенем, ночь превратилась в день. Время от времени взрывы взлетающих в воздух боеприпасов. Так мы отступили на шестнадцать километров в снег, по льду и в холод. Улеглись, как сельди в бочке, с холодными и мокрыми ногами, в одном доме у Истры. Мы должны оборудовать здесь позиции переднего края обороны.
12.XII. Начался дождь. Должны были охранять одну дорогу. До 13 часов удерживали позицию, затем начали отступать. Настроение в роте уж*сное. Я очень, очень мрачно смотрю на нашу судьбу. Надеюсь, что слишком мрачно. Едва мы вышли из населённого пункта, как туда ворвался русский с семнадцатью танками. Наше отступление неумолимо продолжается. Куда? Всё время задаю себе этот вопрос и не могу ответить.
13.XII. Должны удерживать лес до 11 часов. Настроение ниже нуля, нас атакуют танки и казаки. В 10 часов утра давление сделалось слишком сильным, мы удрали и промаршировали десять километров назад, к новой главной линии сопротивления, которая должна быть удержана во что бы то ни стало. Она проходит в окрестностях села Горки, мы его уже как-то посетили при нашем наступлении. Веет ледяная метель, и нечего ни погрызть, ни покусать. У меня у самого чрезвычайно тяжело на душе, и я должен сознаться, что наше руководство поступало легкомысленно, не учитывая возможного контрнаступления русских. Нижние офицерские чины враждуют друг с другом, а бедный голодный и холодный пехотинец должен отдуваться за всё. В отчаяние притти можно...
14.XII. 106-я пехотная дивизия опять отступила и оголила, таким образом, наш левый фланг. Нам поэтому ничего больше не остаётся, как обратиться в бегство. В ночь и в туман отходили мы по лесным дорогам. Суматоха; орудия бросаются, — это была просто уж*сная картина, напоминавшая времена Наполеона. Поздно ночью мы пришли в один населённый пункт, битком набитый войсками. Мы вынуждены были поодиночке ходить клянчить, чтобы нас приютили. Здесь мы узнали, что наша повозка осталась в Горках: лошади выбились из сил, а русские уже наступали. Все наши одеяла, личные вещи, фотоаппараты, пленки и т. д. — к чорту.
15.XII. Только я хотел вскрыть посылку, присланную мне родителями 10.XI, как вдруг объявили тревогу.
Русские продолжают наступление. Началась дикая сумятица — все бегут очертя голову. Мы тоже подхватили наши сани без лошади и помчались... Отошли на десять-пятнадцать километров. Дороги были забиты на протяжении многих километров. Сколько здесь всего побросали! Уж*сное зрелище. Лучше не думать, но тупо существовать со дня на день. Здесь приложимо то, что говорилось во время мировой войны: юноши превращаются в стариков. Русская авиация разбила часть обоза. Тридцать убитых и много тяжело раненых. Слов нет, чтобы описать эти картины.
В 18 часов мы, смертельно усталые и продрогшие, пришли на место. В этот вечер нам суждено было узнать ещё одно уж*сное известие. Лейтенант Лёш, наш офицер-ординарец, убит! Даже могилы у него нет. Батальон был окружён и должен был, бросив все машины, пробиваться через лес. Неужели ещё не конец этим тяжёлым, очень тяжёлым ударам судьбы, поражающим нас? Каждый спрашивает себя: вернёмся ли мы опять домой, увидим ли снова нашу родину? Говорят, что сменяющие нас части уже в пути, но когда они придут и где они нас застанут? Если мы отойдем ещё на сто километров, то будет уничтожен 5-й армейский корпус, и, может быть, и другие части вовлекутся в эту уж*сную катастрофу. В таком случае победоносный исход войны будет поставлен под большой вопрос. Непрерывный поток обмороженных, раненых, убитых. И — что самое уж*сное — настроение у людей ни к чорту, и уверенность в победе исчезла!
17.XII. В 5 часов выход на новую линию «главного сопротивления». Удержимся ли и здесь? Тревога и выход на новую линию главного сопротивления. С 2 часов ночи до 12 часов дня стояли в лесу. Говорят, что окончательная линия главного сопротивления проходит в десяти километрах за Волоколамском. Похожее на бегство выступление. Идём целую ночь двадцать километров. Вce окончательно выбились из сил.
18.XII. Устали невероятно! Волоколамск мы прошли ночью. Выход в 12 часов. Пришли в деревню, где мы уже как-то раз стояли. Вечером снова тревога. Выступаем на главную линию сопротивления.
21.XII. В 6 часов узнали, что враг снова прорвался в расположение 3-й дивизии. Браухич и Бок вышли в отставку. Приказ фюрера. Удержимся ли мы? — вот мучительный вопрос.
1.I.1942 г. Счастливого нового года! — Выход батальона на новые позиции. Ротам приходится плохо. Мороз стоит как никогда ещё (30°). К нам примыкает спешенная 2-я танковая дивизия. Все танки к чорту.
6.I. Нам опять придется поворачивать оглобли: справа от нас прорвались танки. 1-й батальон уничтожен и рассеян. Всё наше отделение в чистую — хоть шаром покати.
7.I. Сейчас русский обкладывает нас. Положение просто отчаянное...»
Из дневника ефрейтора Отто Рейхлера, п.п. 2011/А.