Ничто не предвещало
В 1792 году недалеко от Гамбурга, в крошечном немецком городишке Винзен, появился на свет мальчик. В лачужке была только одна комната и печка. Семья жила за счет коровы и акра земли – по-нашему, 40 соток (вся она использовалась под огород). Мать шила шапочки и пряла шерсть, отец был неудачливым торговцем. Он ходил с коробом по деревням, но так и не принес в дом барышей.
В таких походах сопровождал отца подросток-сын – «помогал нести короб». В другое время мальчик пас коров, хозяйствовал на огороде и собирал в лесу желуди для откорма гусей. Урывками учился в школе и умел читать-писать, однако этим все образование кончалось. Такая незатейливая полусельская и полугородская жизнь не предвещала ничего интересного.
Я понятия не имел, что в мире существует поэзия, существуют изящные искусства, а значит, к счастью, не мог испытывать хотя бы и смутной тоски по ним.
Парень прожил так до 14 лет.
Этикетка с лошадью
Жизнь Иоганна Петера Эккермана переменилась… из-за табачной этикетки. На этикетке была лошадь. Эта лошадь вдруг показалась Иоганну-Петеру прекрасной, и он тут же срисовал ее. Получилось похоже! Отец и мать стали хвалить ребенка, после чего мальчик провел всю ночь без сна…
Потом он взял у гончара-соседа несколько тетрадок с орнаментами для горшков и все прекрасно перерисовал. Эти рисунки начали ходить по рукам, и в городке заговорили, что у недотепы Эккермана растет талантливый мальчик-художник.
«Все. Теперь ясно, кем он станет» – решили, вероятно, вы.
Минуточку! Не все было так просто. Люди порой идут к успеху извилистыми, странными тропами.
Maler – маляр или художник?
Когда рисунки мальчика дошли до бургомистра, он позвал к себе домой юного Эккермана, одарил его и предложил:
– Хочешь поехать в Гамбург? Я тебя устрою к художнику учеником. Обсуди с папой и мамой!
Лучше бы не обсуждал… В немецком слово Maler имеет два смысла, и коробейник-папа услышал то значение, которое попало и в русский язык. А что он еще мог услышать?
– Поехать в Гамбург? Маляром?! Да ты с ума сошел. Там, в Гамбурге, семиэтажные дома! Если начнешь их красить, упадешь за землю и убьешься.
Вот так для мальчика закрылся путь в художественную школу. Когда читаю биографии различных «Ломоносовых», именно это мне бросается в глаза. Парень талантлив и рвется к ученью, «высшее общество» без всякого снобизма открывается ему, идет ему навстречу, зато проблемы возникают – в собственной семье.
И никуда наш самородок не поехал…
Чиновник
Не будем слишком уж строги к родителям! Они не отпустили сына в Гамбург, но не мешали ему получить кое-какое образование в городе. Богатые жители Винзена дали возможность Эккерману посещать частные уроки, подарили ему приличную одежду, даже приглашали к своему столу. Парень все схватывал, стал читать книги, учил французский и даже латынь. Правда, гимназия была недоступна... Однако сразу после конфирмации, в возрасте 16 лет, он устроился секретарем у одного судейского чиновника.
Все получалось. Юноша начал вести мелкие судебные дела, составлял жалобы и через два года сам стал мелким чиновником. Вся эта местность вошла в состав наполеоновской Франции, и французы расширяли управленческие штаты…
Музы заговорили вместе с пушками
В 1813 году Эккерман, разумеется, примкнул к немецким патриотам и записался добровольцем в егеря. Полк воевал на территории Нидерландов. По счастью, дисциплина в армии была нестрогая, и много времени солдат провел в музеях и церквах.
Здесь перед прославленными полотнами нидерландцев мне открылся новый мир.
Застыв перед одной картиной, Эккерман начал ее перерисовывать. Однако завершить работу не дал боевой барабан. Сунув свой лист в солдатский котелок, молодой человек взял ружье и выступил с полком.
Впрочем, война кончалась, добровольцев демобилизовали. Вернувшись в родной город, Эккерман там получил два горестных известия. Первое: ушел из жизни отец. Второе: самоучке никогда не быть художником. Как написать людей, не зная анатомии? Сможет ли самоучка сам, путем проб и ошибок, проделать путь, который человечество прошло за несколько веков? Чем дольше Эккерман пытался, тем яснее понимал, что ничего не понимает. Он знал, что в Ганновере преподает Рамберг – отличный художник.
В разгар зимы 1815 года 22-летний ветеран собрал свой узелок и зашагал в Ганновер по заснеженной дороге. На учебу.
Окончание этой истории – в следующей статье.
Все мои исторические статьи вы можете найти в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
Рассказ ребенка из бедной семьи. Коломна, середина XIX века: часть первая и часть вторая
Сколько слуг было у Анастасии Ягужинской? Чем они занимались?
Ретрофутурология. Как в 1828 году представляли 2028 год
