У меня случился, - если смею так заявлять я, не признанный учёным сообществом, - крупный теоретический прорыв. Мне на нескольких примерах удалось показать, что общепризнанные достижения авангардистов, например, неблагозвучные составные и неравносложные рифмы, непонятные корневые неологизмы (извиняюсь за специальный язык), отвращающий абсурд, ущербные отступления от натуроподобия и т.д. родились на грани веков и в начале ХХ века не от позитивных эстетических переживаний формальной суперновизны, а от очень и очень сильных негативных переживаний не эстетического, а жизненного свойства. У Хлебникова это – стеснительность из-за того, что мало кому его творения понятны.
Тем самым я сильно уязвляю якобы полную отвязанность, свободу такого, формалистского, мол, искусства от жизни.
Единственно, чего я не нарушаю в самоощущении формалистов (если б кто из них, сегодняшних формалистов, меня почитал), это ощущения свободы их сознания от житейских перипетий. Связанность их с жизнью я вижу только у их подсознательного идеала. Он их сознанию не дан – вот они и думают, что от окружения, от духа времени совершенно свободны.
Но беда для моего прорыва в том, что факт творения (пусть и с негативностями всякими) есть позитивный сам по себе акт. Мало того, творение это – органическое (в каждом элементе видно целое). Плюс всё это имеет тот плюс, что оно – экстраординарное.
От этого всего кажутся позитивом сами негативности. И самим художникам позитивом кажутся, и на негативности взирающим искусствоведам кажутся тоже позитивом.
Хлебников в своём опусе 1919 года «Свояси» (это вычурный рассказ автора о своих творениях) лишь один непоэтический негативизм допустил:
«Как жалко, что… я могу говорить только намеками слов».
Не всем-де понятно.
Мало этой жалостью сказано о стеснительности за ультранеобычность воззрений, - воззрений другим же непостижимых, хоть к другим и обращены они. (Эту стеснительность мне пришлось приписать Хлебникову в качестве источника негативизма.).
Нет, есть ещё тень от непоэтического негативизма (я выделил её большим шрифтом):
«Блестящим успехом было предсказание, сделанное на несколько лет раньше, о крушении государства в 1917 году.
Конечно, этого мало , чтобы обратить на них внимание ученого мира».
Обратите внимание: он нацелен на научность! Это из области того, что обеспечивало наивный оптимизм всех непритворных футуристов. Что отличало футуризм от витающих в эмпиреях символистов. Хлебников, и в ненаучность впадая, мечтал-то – о научности. Этом боге ХХ века, века прогресса. В этом его коротком «Свояси» есть 3 слова с корнем «учен» : «в учении о слове», «служить для изучения», «внимание ученого мира». Есть три отсылки к именам учёных: Леун, составитель полабского словаря, Фраунгофер, открыл чёрные линии поглощения в спектре солнечного света, и Лейбниц, бывший ещё и языковедом. Есть 4 слова «закон» . Один раз – это относится, как заметил Камиль Хайруллин, к отсутствию стрелы времени в теории относительности Эйнштейна в связи с непереносимостью для Хлебникова массовой смерти русских моряков в проигранном Цусимском сражении, следовательно, в связи с какой-то мечтой о возможности их воскресить:
«Законы времени, обещание найти которые было написано мною на березе (в селе Бурмакине, Ярославской губернии) при известии о Цусиме, собирались 10 лет».
Заметьте, о результативности этого собирательства он молчит. Стесняется. Ничего не нашёл. А стихи – писал тем не менее.
И ещё есть одна тень непоэтического негативизма – в «безумной мысли» . – Эту самооценку можно отнести к голосу читателя Хлебникова в голосе писателя этих «Своясей», Хлебникова. Если мысль сильно перескакивает по цепи причин и следствий и в таком виде и преподносится читателю, то она становится читателю непонятной, кажется безумной. – Как это: воскресить моряков (не всё ли, мол, равно, с начала в конец или наоборот рассматривать волну букв, напечатанных курсивом, в строках стихотворения «Бобэ оби»: э – ээ – ээ – эээ – э , где об обнадёживающем отсутствии стрелы времени в теории относительности напрочь умалчивается)… И даже наоборот:
«В «Кузнечике», в «Бобэоби», в «О, рассмейтесь» были узлы будущего — малый выход бога огня и его веселый плеск. Когда я замечал, как старые строки вдруг тускнели, когда скрытое в них содержание становилось сегодняшним днем, я понял, что родина творчества — будущее. Оттуда дует ветер богов слова».
Будетлянин, мол, он предсказатель будущего, а не обратитель времени вспять. Интересно, что из «Бобэоби» сбылось в 1919 году, из-за чего это стихотворение потускнело*?
То же, собственно, сказано и о «неразумии» писания «Перевертеня». Он, мол, как оказалось, в 1912 году предсказал мировую войну:
«Я в чистом неразумии писал «Перевертень» и, только пережив на себе его строки: «Чин зван мечем навзничь» (война) <…> понял их как отраженные лучи будущего, брошенные подсознательным «Я» на разумное небо».
Война-то действительно разразилась через 2 года (и её можно было даже и предчувствовать, как Митар Тарабич, Антон Йохансон, мадам де Тэб, Маркс, Энгельс, Бисмарк, фон Бюлов, Черчилль, Дурново, Ленин, Жорес, Немчин). Но естественнее в палиндромах «Перевертеня» видеть обращение времени.
Это всё – о стеснительности за непонятность.
Хватает ли этого для подтверждения идеи о стеснительности за непонятность, стеснительности, которая почти не прорывается в сознание?
Во всяком случае малая осознаваемость Хлебниковым своей стеснительности позволяет мне наделить этого психически больного человека подсознательным идеалом прогресса, осложнённого, то есть счесть его произведения художественными.
2 марта 2021 г.
*- Как это «что из «Бобэоби» сбылось в 1919 году»?! – Частная теория относительности была Эйнштейном выведена в 1905 году, за 4 года до написания стихотворения, а общая теория относительности – в 1916-м, за 3 года до подведения итогов, что сбылось. А сбылось более основательное утверждение относительности.
Мало, что и по частной получалось, «что различные наблюдатели по-разному воспринимают действительность, включая столь фундаментальные величины, как расстояние и время» (https://elementy.ru/trefil/43/Teoriya_otnositelnosti).
Вот, например, последовательность событий А, В, С… И три наблюдателя в разных пространство-временах движущихся с постоянной скоростью…
(От невозможности демонстрировать видео я для каждого наблюдателя дам свой набор кадров течения времени {белая линия} и того, какое событие когда для каждого наблюдателя происходит.)
1) для этого наблюдателя события происходят в последовательности: А, потом В, потом С.
2) а для этого - наоборот
Практический вывод из этого для Хлебникова лично, очень переживавшего за погибших в Цусимском сражении русских матросов, был в возможности философского настроя, дескать, нам вся жизнь наша неким образом кажется, а не есть. И можно успокоиться за моряков. И в том польза Прогресса. А стеснительность - что ему такое дано, а большинству - нет.
- Да. Я пролетел. Сбылось в 1919-м более полно это и есть сбылось.
Зато не пролетел насчёт оптимизма из-за удавшегося выражения своей, поэта, властью над временем. Ещё один, кроме Хайруллина, это вот как выводит:
"…глаза с портрета, «живущие» вне временнóго «протяжения», превращаются у Хлебникова в протяженные во времени «взоры». Это, может быть, самое главное в стихотворении: его автор переводит реалии с языка пространственного искусства на язык протяженного во времени с помощью искусства синтетического, которому подвластны и пространство и время. То есть поэт в очередной раз побеждает пространство и время" (Лекманов. https://www.academia.edu/35948671/%D1%85%D0%BB%D0%B5%D0%B1%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2_final1_pdf?auto=download&email_work_card=download-paper).
4.10.2024.