С опаской отношусь к людям, которые непонятно чему улыбаются в метро. Не потому, что подозреваю психическое нездоровье - городские сумасшедшие, даже если они рядом, надёжно отрезаны от других, это данность, что-то неизменное, неотменимое.
Страшнее люди с плывущей реальностью, здесь и не здесь, неожиданные. В литературе, в драматургии они - находка, они - герои; их неопознанность интересно разгадывать. Рождаемые ими риски растворяются в потоке вымышленных событий: кино можно остановить, книгу отложить, музыку вырубить. В жизни немотивированная улыбка в метро - сигнал инобытия, посылаемый настороженным наблюдателям: чужой! чужой!
Другое дело – смех осмысленный, сюжетно обусловленный. Скажем, сосед в метро читает новую книгу Пелевина и хихикает. Или ехал однажды рядом с человеком, читающим роман Ирвинга «Покуда я тебя не обрету». Заглянул через плечо: одна из самых смешных сцен. Судя по сдержанному хохоту, соседа тоже пробрало.
Вспомнил, как в детстве бежал к бабушке, чтобы прочитать абзац или фразу, над которыми только что смеялся в полный голос, из книг о Карлсоне или Мэри Поппинс. Потом на смену им пришли «Двенадцать стульев» и «Трое в лодке...»
Делиться смехом - желание очень детское, мне кажется.
Одно из тех, что не позволяет до конца окостенеть. Вроде той соседки по вагону, у которой в книге написано: «Нужно проявить дисциплину духа, без неё вы не сумеете стать свободным».
Ликующая банальность, откровение, производное праздности, голая истина, прикрывшая срамные места гарнитурой Times New Roman - не всё ли равно? Нужно проявить. Конечно, нужно.
Текст-наставление, пришедший неизвестно откуда и канувший Бог знает куда. Синопсис жизни. Сценарная заявка, поданная продюсеру-судьбе.
Пример правильного отношения к реальности – мой любимый диалог из «Звёздных войн» (третий эпизод), когда юный Энакин Скайуокер и Оби-Ван Кеноби оказываются на борту звездолёта генерала Гривуса.
- Я чувствую ловушку.
- Что будем делать?
- Мы в неё попадём.