Они прославили Рыбинск
Григорьев Борис Дмитриевич — художник-авангардист.
Борис Григорьев работал в нескольких направлениях. Во Франции он считался модным портретистом и пользовался успехом в художественных кругах. Актеры МХАТа во время парижских гастролей сразу после спектаклей, за сценой, позировали ему в костюмах и гриме. Максим Горький пригласил художника в Италию писать собственный портрет и был приятно удивлен, узнав, что фоном для изображения станут маски героев его произведений. Однако в разговорах с художником Горький старался избегать темы возвращения на Родину – Григорьев просил писателя оказать ему в этом содействие, но Горький вежливо отмалчивался. Так или иначе, это спасло Григорьева от сталинских лагерей.
Родился в 1886 году в Москве, провёл детство в Рыбинске.
Мать его Клара фон Линденберг была шведкой. Борис был внебрачным ребёнком Дмитрия Григорьева, царскосельского мещанина , по образованию — бухгалтера, служившего управляющим Рыбинским отделением Волжко-Камского банка . В возрасте четырёх лет был официально усыновлён и стал воспитываться в семье отца; позднее в воспоминаниях напишет, что его детство в Рыбинске из-за его полурусского-полушведского происхождения и из-за незаконнорожденности не было счастливым.
В 1903—1907 годах учился в Центральном Строгановском художественно промышленном училище (класс Д.А.Щербинского , а также у А.Е.Архипова ), затем в качестве вольнослушателя посещал петербургскую Академию Художеств (до 1913 года), где занимался у А.А.Киселева и Д.Н.Кардовского .
С 1907 года жил в Петербурге , в 1909-м посетил родственников матери в Швеции, в 1913-м впервые посетил Париж , где прожил четыре месяца и создал цикл работ на темы парижской жизни.
1909 — в составе «Студии импрессионистов» — объединения молодых художников, творчески близких к футуристам , возглавляемого Н.И.Кульбиным . В новом искусстве его привлекало не разрушение видимой реальности, а обострённое восприятие мира, поэтому ему было близко творчество Ван Гога , Сезанна , фовистов, Дерена, отчасти Пикассо.
На одном из самых своих грандиозных, фантастических парадных портретов, «двойном» портрете Мейерхольда, Григорьев с фотографической точностью зафиксировал две репетиции режиссера в его питерской студии на Бородинской улице.
Борис Григорьев был одним из учредителей этой студии и присутствовал почти на всех репетициях. Мейерхольд обучал студийцев прежде всего правильно, выразительно двигаться. На заднем плане картины Мейерхольд в алом плаще лучника натягивает тетиву – мол, вот так надо на сцене убивать. А на переднем плане Мейерхольд в черно-белом костюме денди обучает тому, как надо на сцене умирать. У его артистки Каролины Павловой, занятой в пьесе Шницлера «Шарф Коломбины», не получалось сыграть смерть. В конце концов Мейерхольд взбежал на сцену сам и показал, как это делается. Отсюда – косящий вбок глаз Мейерхольда на портрете: дескать, понимаете, как это надо изобразить? Следите за мной?
Известность в России пришла к Григорьеву после участия (начиная с 1913 г.) в выставках объединения "Мир искусства", на которых экспонировались его рисунки, сделанные во время кратковременных поездок в Париж в 1911 и 1913 гг. Творческий и праздничный дух этого города вдохновил его на создание нескольких тысяч рисунков, на ежедневный исступленный труд, когда время отмечается только стирающимися карандашами, а каждый шаг приносит новый сюжет. Консьержки, клоунессы, гарсоны, обыватели - вереница типажей непарадного Парижа создает в этих листах законченный в своем роде образ города, увиденного под определенным углом зрения. "Intimite" ("интимность", франц.) - так назвал художник большую серию парижских рисунков. Созданные как бы на одном дыхании, они научили руку художника беспрекословно подчиняться его чувственному ощущению, получаемому от натуры.
В 1917-18 гг. Григорьев создает цикл "Расея", где сама тема русской деревни в послереволюционной России обнаружила в Григорьеве художника мыслящего, однако мыслящего "глубоко и разрушительно" (А. А. Блок). Все рисунки и картины маслом этого цикла выполнены в окрестностях Петрограда и Олонецкой губернии. Как и в парижской серии, образы людей - крестьян, детей, стариков - создаются виртуозными линиями, которые придают композициям красоту и притягательность, но они же, будучи предельно правдивыми в гротескной беспощадности, сообщают формам почти циничную деконструктивность. Художник любил разнообразные формы и явления жизни, которые препарировал красивой графической линией, заставляя натуру насыщать своей силой "шедеврики" (выражение Григорьева) художника. Крестьяне на картинах "Деревня", "Земля народная", "Олонецкий дед", "Старуха с коровой", "Девочка с бидоном" в упор глядят на зрителя из давящего пространства композиций. В их глазах немой вопрос, упрек и даже угроза. Это галерея типов русской деревни, как ее понимала большая часть столичной артистической интеллигенции, к которой принадлежал художник и для которой новый цикл явился откровением. театр, - и монументальный, и гротескный, и реальный, и условный.
Выставка, где были представлены работы «Девочка с бидоном» и «Старуха-молочница», произвела на публику неоднозначное впечатление и вызвала ряд критических статей. Это усугубило положение Григорьева, который был вынужден уехать за границу и, купив землю в Кань-сюр-Мере, прожить там остаток дней.В изгнании художник не оставил творчество и написал картину «Лики мира», а также ряд цветных портретов, объединенных в «Бретонский цикл».
А в последние годы он был преподавателем во Французской академии русской живописи, иллюстрировал литературную классику и выполнял заказы высокопоставленных лиц.
В 1938 году здоровье художника неожиданно пошатнулось из-за интенсивной работы, которая после строительства дома помогала покрыть долги. Он заболел и попал в госпиталь в Ницце, где потребовалось хирургическое вмешательство, но операция не принесла облегчения и стала причиной скорой смерти.
