Среди впечатляющего многообразия богатых парков окрестностей Санкт- Петербурга Монрепо стоит особняком. И тому несколько причин.
Не знаю, даже, начать с очевидных или с интересных.
Начну с простых. Этот парк не императорский, это частное владение богатой и влиятельной семьи Николаи(ударение на последний слог). Первый владелец этого поместья был Президент Российской академии наук А.Л. Николаи. В соответствие со стилем того времени парк получился обширным, пейзажным, очень романтичным. Романтика того времени подразумевала не карамельные поцелуйчики, кофе со свечечками и розовые цветочки. Эта пошлость появилась в период торжества буржуазии. Романтика периода крушения и становления империй подразумевала возвышенность чувств и стремлений, героизм , подвиг и жертвенность, пренебрежение житейскими мелочами. Романтизм рубежа XVIII-XIX веков был отражением событий, сотрясавших Европу. Отважные воины, сражавшиеся за свободу или права угнетенных, погибали молодыми. Их чистые преданные подруги грустили о потерянной любви и гордились ими на лоне девственной природы. Это был основной посыл всего ампирного искусства. Классическим был принят образец аристократических республик древней Греции, где произведения искусства, посвященные богам, подобным людям, находились во взаимодействии с природой. Античные произведения имели лаконичные линии, были математически выверены и утилитарно максимально соотносились с человеческими размерами. Люди могли наравне общаться со своими богами и получать их поддержку. Чистая возвышенная гармония. Главный предмет роскоши- сама земля, ее красота, богатство и любовь. Именно поэтому то время оставило в культуре такое изобилие парков, пейзажей, поэзии и одиночных портретов с проработанной психологической составляющей.
Пейзажный ,или английский , парк был как бы слегка окультуренной природой. В парке Монрепо это особенно хорошо видно.В нем, особенности ландшафта, не "исправлялись", а использовались.
Дорожки были тропами, постройки возникали неожиданно и были предельно корректно вписаны в пейзаж, создавая законченную с художественной точки зрения,картину. Скульптура тоже была тематически подобрана. Большая часть архитектурного оформления сохранилась или восстанавливается.
Это не представляет таких трудностей, как восстановление императорских поместий. Здесь все гораздо меньше, дешевле и очень хорошо задокументировано. И здесь мы подходим ко второй особенности.
Поместье содержалось частной семьей до середины XX века. Все, что здесь есть, аутентично. Оно все настоящее. Это то, в чем жили поколения реальных, осязаемых людей. Это настоящий быт людей, принадлежащих к древней родовой аристократии. Если послушать экскурсоводов и даже просто служащих музея заповедника, можно отчетливо уловить тот глубинный пиетет, который отзывчивая натура питает к людям чести. Сейчас сама усадьба находится на реставрации. Деревянному дому больше 200 лет. И последние 50 лет были для него более разрушительны, чем все предыдущие.. Но мы поговорим про парк.
Одним из фундаментальных отличий парка от других является его географическое положение. На самом севере Карельского перешейка, на территории, где гранитная плоть здешней земли проступает во всей своей суровости, "о скалы серые дробятся с ревом волны и с белой пеною крутясь бегут назад".
Сочетание огромных каменных глыб с огромными вековыми соснами на берегу сурового моря под огромным сумрачным небом дают непостижимое ощущение мощи. Парк не выходит в открытое море. Он расположен на берегу закрытой бухты, которая больше напоминает большое озеро. В воду выступают многочисленные мыски и небольшой полуостров. Край доже не изрезан, а неровно оборван. Если бы это были южные известковые породы , то они бы уже давным- давно обточились волнами и приливами, сгладились, округлились до милой уютности. Но здесь- гранит. Он тверд перед разрушительной лаской бессильной слабой воды. Ландшафт резкий и угловатый. Везде торчат камни. Из тонкого слоя почвы проступают мощные узловатые переплетения корней.
Деревья под напором севера судорожно цепляются за малейшие щели в неприступных скалах. Иногда получаются такие странные конструкции, что чувствуешь себя в подземном царстве северных троллей. При этом нет ничего зловещего. Устрашать может только размах силы. Здесь становится понятна ничтожность человека перед стихией. Но в то же время становится так же ясно, что человек может не только сосуществовать с ней, сотрудничать, но даже в чем-то о обуздать ее. Если не попытается совершить над ней насилие. Эта природа такого не прощает. Она быстро разрушает создания человека, которые ей противоречат. Поэтому типовые советские проекты, не учитывавшие местных особенностей, так быстро пришли в упадок. Но это относится более к городу, чем к парку. Здесь все полюбовно. И стиль архитектуры, и технологии постройки, проверенные веками, и огромный труд по поддержанию равновесия.
В парке есть и такие участки, которые имеют вид регулярных садов. Но и здесь местный колорит дает о себе знать . Ровненькие, освещенные солнцем, разграфленные правильным геометрическим узором площадки с цветниками и стриженными кронами отгорожены от дикого леса монолитной стеной поросшего мхом камня. По темным отвесным уступам спадают ручейки светлой воды. Контраст впечатляющий.
Особенно хорош парк осенью. Но мне понравился и зимой. Летом мне не повезло нарваться на глобальную реконструкцию. Весной в любом парке плохо.
Еще одна особенность в том, что этот парк совсем не русский. Его строили европейцы для европейцев и содержали его европейцы. Я не говорю, что это гарантирует его превосходство. Просто он другой. Не такой уютный, как наши. Он более отчужден от посетителей. Он прекрасен в себе самом. Ему не нужны наши восторги. Он нас терпит. Но от его силы и мы получаем силу. Он не выставляется напоказ, но и не скрывается. Он готов делиться с теми, кто к нему обращается, а не со всяким, кто к нему приходит. У нас тоже есть пара таких парков. Я потом про них расскажу.
Можно посчитать еще что-нибудь, про другие места России, где мне посчастливилось побывать. Это здесь
Ораниенбаум. Павильон Катальная горка.
Екатерининский парк. Парадная часть
