Роман «Звёздочка» глава 171
В конце февраля Татьяну Ширяеву стало подташнивать. Она не придала этому значения, посчитав что съела что-то не то и печень воспалилась, благо ежемесячные женские праздники пришли вовремя, хоть и не так обильно, как обычно. Татьяну мутило даже от её любимой селёдки. Иван заподозрил неладное и запереживал:
— Царица моя, что-то ты какая-то не такая…
— Ещё бы, только и делаю что пашу́и дома и на работе, вот и надорвалась. — чуть не плача ответила она. — Ох, Ваня, Ваня, угробите вы меня, помяни моё слово, а мне всего-то двадцать восемь стукнуло. — Она посмотрела на свои руки и посетовала: — Вон, глянь, ногти и то пожелтели.
— Да вроде не сильно…
— Скажешь тоже, а я вон места себе не нахожу. Сегодня ещё толком не ела. Вы вон картошки с селёдкой натрескались, а я съела малёхо, и тут же у меня всё нутро наизнанку вывернуло. — Татьяна вздохнула, а потом взволнованно предположила: — Рак, наверное, у меня, Ваня.
— Да ну-у, ты же у меня молодая — кровь с молоком. — не поверил ей Иван.
— Это раньше я такой была, да всю мою молодость как корова языком слизала от жизни такой…
— Завтра давай-ка, Танюша, к врачу шуруй, — посоветовал ей Иван.
— Да к какому, Вань?
— К терапевту для начала, а уж он потом, может, ещё куда пошлёт.
— Кто мне больничный-то даст? Температуры нет, а только тошнит.
— А вдруг у тебя желтуха, а? — испугался Иван.
— Ещё не хватало… Хотя-а, — она задумалась и сказала. — Всё может быть… Завтра схожу в медпункт, если направление дадут, то пойду в больницу.
— Вот это правильно, — поддержал он её.
Татьяна о чём-то задумалась, почесала свой лоб, а потом испуганно предположила:
— Кишку же глотать заставят, а я боюсь…
— Ничего, проглотишь. — успокоил он её. — Ты вон у меня какая горластая!
— Ты смеёшься надо мной, что ли-и? — взвыла она от обиды.
— Да вот нисколько. — заверил он её. — Ты же песни вон как горланишь — значит, горластая.
***
Утром не заходя в цех, она зашла в медпункт. В медпункте Татьяну направили в смотровой кабинет. Пришлось ей показаться в цехе и отпроситься у начальницы ОТК Фени Фёдоровны Ивановой. Ей она призналась начистоту:
— Рак у меня не иначе: тошнит, что ни съем. В больницу хотела сходить к терапевту, а меня вон в смотровой кабинет отправили, издеваются прямо-таки над нашим рабочим людом в медпункте. — вытирая проступившие слёзы пожаловалась она.
— Не паникуй, Татьяна, а сходить — сходи. Давай, слёзы вытирай и иди — им виднее.
— Да как виднее-то?! — возразила она. — Я же знаю, что по женской части у меня всё в порядке. Вон, — она достала из кармана календарик и показала его начальнице. — Сами гляньте, всё отмечено, задержки никакой. Рак у меня, похоже, точно рак. Муратову схоронили, и, видать, мой черёд пришёл.
— Ты себя с Ниной не сравнивай, а иди куда тебя послали. Поняла?
— Да-а, — недовольно произнесла Татьяна и в душе ругнулась. — Вот ведь какая упёртая: я ей говорю у меня рак, а она меня одно своё в смотровой посылает и всё, и никакого сочувствия ко мне. Дал ведь Бог начальницу… То ли дело был Пётр Васильевич, а потом Кылычбек Тологонович, придёшь бывало в кабинет, а они что тот, что другой выслушают и помогут чем могут. А на Феню как сядешь, так и слезешь… Да разве путную бабу Феней назовут? Да нет же, конечно.
Татьяна вышла из кабинета начальницы и простилась со своими коллегами:
— Не поминайте лихом, бабоньки… Я в смотровой пошла.
— Ни пуха ни пера, Танька-а. — пожелала ей Зоя Костина.
— К чёрту…
Фрося Казакова шутя спросила:
— А уж не за четвёртым ли ты собралась, а?
— Да типун тебе на язык. — ругнулась Татьяна, и опять достала календарик из кармана и сунула его ей в лицо. — Гляди сама, коль не веришь.
— Да мне-то чё с этого? Ну нет, так нет — дело твоё. Но-о… — она призадумалась, оценивающе на неё посмотрела, а потом заявила: — Но что-то мне подсказывает, что я права. Может, поспорим, а?
— А на чё? — оживилась Ширяева в надежде выиграть спор.
— А хотя бы на бутылку коньяка, — предложила Казакова.
— Да ну его, этот коньяк, от него клопами пахнет. Давай уж лучше на бутылку шампанского и плитку шоколада.
— Давай! — согласилась Фрося и предложила Костиной: — Зойка-а, ну-ка разбей нас, пока она не передумала.
Казакова с Ширяевой сцепили руки, Костина разбила их ребром ладони.
Татьяна пошла в смотровой, потирая руки, будучи полностью уверена, что беременность ей не грозит и шампанское с плиткой шоколада она уже выиграла у Фроси. Но предчувствия её обманули: предполагаемый рак оказался беременностью.
Ширяева вернулась в слезах, вытирая рукавом халата слёзы.
— Ты чего ревёшь-то, Тань? — подошла к ней Фрося. — Проспорила, что ли?
— Язык у тебя пога-а-ный, опять накаркала-а…— взвыла Татьяна навзрыд. На её вой вышла из кабинета начальница и взглянула на неё не понимая, что произошло.
— Беременная я-а… — сообщила Татьяна.
— Правда, что ли?! — переспросила Ширяеву Фрося.
— А то не-е-ет… — продолжая реветь, ответила она ей.
— Что случилось, Татьяна? — задала ей вопрос начальница.
— Беременная-а я, говорю же.
— А чего ревёшь?
— Четыр-р-надц-а-ать неде-е-ель уже-е… — еле выговорила Татьяна.
— М-да-а, ну и влипла ты, Танька-а… — посочувствовала ей Костина.
— Родит, да и всё, главное, что не онкология. — высказала своё мнение начальница. — А то уж навыдумывала себе — умирать она, видите ли, собралась следом за Муратовой.
— Да куда мне рожать-то? У меня-а же и так трое-е… — негодовала Татьяна. — Прибью Ваньку-у дома-а.
— И будешь потом сидеть в тюрьме. Не дури давай. — прикрикнула на неё Фрося.
Ширяева обтёрла слёзы и продолжала возмущаться дальше:
— Да как так-то? У меня же всё в календарике отмечено-о.
— И на старуху бывает проруха-а! К-хы-к-хы-ы… — засмеялась Костина.
— Вам лишь бы поржать девки-и, а мне-то теперь чё делать? — не зная, как поступить, спросила Ширяева.
— А это вы с Ванькой решите сами без нас, — ответила ей начальница и перед тем, как зайти в свой кабинет, распорядилась: — Работайте, бабоньки. Поговорили и хватит.
Начальница скрылась за дверью кабинета, а Ширяева заявила:
— Вы работайте, а я пойду своему муженьку волосья-то его рыжие повыдёргиваю. Паразит такой…
— Да не дури ты, и людей не смеши. Домой придёшь и всё расскажешь. — попыталась образумить её Фрося. — А я тебе так скажу: где третий, там и четвёртый вырастет.
— Да на кой чёрт он мне сдался-то? У меня от трёх-то голова трещит, куда мне четвёртый-то?
— Угомонись, Танка-а, угомонись…Раньше думать надо было, сейчас-то что об этом говорить… — попыталась вразумить её Зоя.
— В перерыв его увижу, всю морду расцарапаю, ей Богу… — не в силах сдержать свои эмоции, выговорила вслух Татьяна.
— Ты главное, Татьяна, про спор наш не забудь! — напомнила ей Казакова. — Шампанское с тебя и шоколадка.
— Вот ведь, только залетела и уже задолжала… — вздохнула Татьяна и потом заверила. — С получки с тобой рассчитаюсь.
***
К обеденному перерыву страсти в душе Ширяевой немного поутихли. Иван, увидев жену взволнованно спросил:
— Ну ты как, царица моя?
— Да вот четвёртого тебе родить решила. — съязвила она мужу.
— Не понял?..
— А чё тут понимать-то? Аборт делать поздно, паразит ты такой… — рявкнула она на него.
— Да какой аборт, какой аборт? Ты чего, Тань? Ты мне главное рыжего не роди, а рожать можешь сколько хочешь.
— Ну и дурак ты у меня, Ваня…
— Зато ты у меня, царица!
© 03.02.2021 Елена Халдина
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
Продолжение 172 Неполученное письмо от Борьки
Предыдущие главы:
169 Ну и подхалим ты, Ваня. Борька надумал жениться на Алёнке
170 Да разве дождёшься от такой жалости?
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Объяснительная записка