Утопить в тайге коня - единственный транспорт - последнее дело. Увы, подобное случается и довольно часто. Несколько летних сезонов тайга нещадно горела, в итоге почва в некоторых местах выгорела на глубина больше метра, потом пошли дожди и всё это оказалось под водой. Лошадь не видит куда наступает, поэтом у нередко цепляется за остатки корней, или хуже того, копытом попадает между ними…
За несколько поездок чётко усвоил, что не следует держать ноги в стременах. Во время падения можно просто не успеть вытащить полиуретановые сапоги из стремени, и тогда наверняка окажешься под тяжелой тушей, рискуя захлебнуться болотной жижей. А так, скатываешься по шее, удерживая за повод испуганную лошадь. Важно не дать проваливаться животному ещё больше, успеть снять седло и всю поклажу. Бывали случаи, когда приходилось рубить берёзы, подсовывать тонкие стволы под брюхо животному, помогая ему выбраться из трясины. Нередко конь оказывается на боку в болоте, в этой ситуации он дёргает ногами, пытаясь поймать опору. Важно не оказаться в этом радиусе, иначе одним ударом переломает уже ноги седоку.
Пока поднимается тесто
По возвращении из Чинонги было решено устроить полноценную дневку. В программе кроме масштабных сборов (предстояло разложить по сумам рыбу) значились баня и выпечка хлеба. В тот день мы поднялись, что называется, ни свет ни заря. В Тырке нет центрального электричества, поэтому использовали порядком подсевшие фонарики, хотя Хромов и так прекрасно ориентировался в доме.
— У нас в деревне о человеке судят по печке: пошел из трубы дым — значит, живой, уже что-то делает; нет дыма — значит, дрыхнет еще, — Андриян поставил на стол кастрюлю. — С утра пораньше встаешь, тесто замешиваешь погуще, это с учетом того, что все заведено с вечера. У меня уже большой опыт в этом деле — первую булку самостоятельно испек в 1992 году. Матушка постарела, потом вообще в Качуг перекочевала, супруги на тот момент не было, а как без хлеба? Сейчас печь затопим и будем ждать, пока тесто три раза поднимется, каждый раз его необходимо хорошо промешать.
«Господи, помоги беспутому охотнику…»
— Что быстрее научился — хлеб печь или зверя добывать? Что вообще тебя заставило вернуться в тайгу?
— Проучившись полтора года в медицинской академии и не сдав сессию, вернулся домой. А здесь кроме охоты заняться нечем, — откровенничает Андриян. — Поскольку отца своего никогда не знал, то до всего приходилось доходить самому. Сейчас у меня за спиной более двадцати пяти лет охотничьего стажа, перечитываю свои записи, от которых иногда становится смешно, иногда грустно; бывает — жалею того беспутого молодого охотника Хромова. Сначала в тайгу ходил с Серегой Усовым, он к тому времени пять или шесть сезонов отохотился, потом с дядькой, но сам лично первого соболя добыл только на третью осень, буквально случайно.
Андриян вытер руки, взял с полки тетрадь. Он не читал записи, а пересказывал их практически наизусть, лишь иногда подсматривая, как школьник. Сдается мне, охотничьи успехи и неудачи он пережил по-настоящему, поэтому помнит до мелочей, будто это было вчера.
— До сих пор не забыл, так обидно было: все мужики добывают, а у меня не получается. А тут практически на выходе лайки погнали соболя, загнали на кедр. Я подъезжаю — он урчит где-то среди ветвей. Ощущение непередаваемое! Соболь сидит на дереве, осталось добыть его. Но кедр огромный, про такие говорят: забрось туда медведя — не увидишь. А тут соболь спрятался. Что я только не делал! Расстрелял все патроны, дополнительные боеприпасы были в сумах, пристегнутых к седлу, но до коня идти далеко. Я развел костер — думал, выгоню его дымом. Бесполезно. Стало смеркаться, времени в обрез. Привязал одну собачку возле дерева, другая бегала вокруг. Я чуть ли не галопом до коня. Предстояло успеть перезарядить патроны. Кое-как шесть штук подготовил, но оказалось, что нечем пыжевать. Тогда вспомнил, что предки иногда вместо пыжа использовали сухой мох. Надрал его со старой ели — и бегом назад. Прибегаю, постучал топором — соболь урчит. Четыре патрона выстрелил — сбить зверя не могу. Осталось два патрона. И вот тут я взмолился: «Господи, помоги беспутому охотнику! Дай ему фарта!» Стреляю в пятый раз, смотрю — соболь падает!
Судя по записям, полноценно охотиться Хромов стал только на седьмой сезон, когда появились собаки, опыт.
Оживший соболь
Таежные записи Хромова хранят немало комических эпизодов.
— Есть здесь одно место, называется Калцыхай, там мужик стоял. Я приехал к нему 7-го или 8 ноября, передневал и стал возвращаться, — Андриян пересказывает запись в дневнике. — За плечами двадцатка трехзарядная, которую я на время одолжил. Вдруг собаки залаяли у небольшой кедры. Я подошел, постучал — соболь заурчал. Вырубил дупло. Зверь стал высовываться оттуда, пытаясь, улучив момент, сбежать. Я патрон перезарядил, дробинок пять оставил — думаю, в упор ему хватит. Но не учел, что первым делом пыж вылетает, к тому же в дупле замкнутое пространство, поэтому соболя оглушило как следует. Я вытащил добычу, собакам дал помять, потом привязал его к поняге и довольный к зимовью пошел. Подхожу — ничего понять не могу: поняга зашевелилась, и кобель сзади на нее прыгает. Чувствую, соболь лапой за зипун хватает. Я ружье снимаю, понягу скидываю, он там огрызается на меня. Пользуясь случаем, посадил зверька в капкан, чтобы подтравить молодую собаку, потом уже по-настоящему застрелил… Все, время! Пора дальше заниматься хлебом.
Хозяин спешно отложил тетради, двинулся к столу:
— Предварительно прогреваем формы, смазываем растительным маслом, делим тесто, чтобы оно еще в формах немного поднялось, потом в печь. Угли выгребаем, формы ставим в печь, кирпичами закрываем, смотрим на часы — 25 минут одиннадцатого. Через полчаса посмотрим, как оно там, и еще через час будем вынимать.
Стратегический запас хлеба у Хромова составляет шесть булок.
Утренние хлопоты закончились философским спичем:
— Жил тут один товарищ, царствие ему небесное, он так говорил: «Состряпаешь хороший хлеб — он быстро уйдет, опять придется тесто заводить, а за это время лучше рыбы добыть или за ягодой сплавать».
Дело вкуса
День отъезда выдался таким туманным, что в половине десятого солнце не могло проткнуть своими лучами молочную завесу. Хромов пытался пристроить небольшую бандероль в виде баночки с икрой к уже упакованному товару.
В сторону дома тронулись строго по плану.
Обходя болото по сказочному лесу, мы услышали два выстрела, вскоре над нами пролетел косяк диких гусей.
— У меня мужики однажды ночевали, вечером хорошо бахнули, а утром первый снег, поновочка — самое время для охоты, — пустился в воспоминания Хромов. — Я засобирался, а один из гостей говорит: «Оставайся, опохмелимся, поговорим маленько». На самом деле намеревался уговорить дать ему коня до Чинонги. А у меня за образом Николая-угодника полторашка спирта стояла. Вслух говорю: «Да я сам кого хошь опохмелю. Идти надо, грех такую поновочку проспать». И ушел...
За восемь дней я привык к коротким таежным рассказам Андрияна Хромова. Он начинал без предисловий, заканчивал быстро, неожиданно переходил на другую тему.
— Ты белку пробовал?
Не дожидаясь ответа, продолжил:
— Я тоже долго не ел, собакам отдавал. А тут случайно попробовал — очень вкусно, орехом отдает. А ведь один сезон я добыл 360 штук, столько мяса собакам скормил! Ондатра тоже нормальная, но ее надо долго вымачивать. А вот соболь горький, мужики рассказывали. Они крепко заблудились, по тайге четверо суток ходили, при себе ничего не осталось, ну и пришлось попробовать.
***
В 18 километрах от Шевыкана нас ожидал уазик. После длительной ходьбы жёсткие сидения внедорожника казались роскошными креслами, а разбитая дорога - автобаном.
В районе люди ждали письма из таёжных деревень, сложенные как много лет назад по- фронтовому, треугольником…
***
Борис Слепнёв, фото автора
