Маришка сидела, согнувшись над Анджеем, зажмурив глаза. Но ничего не происходило. Тогда она открыла один глаз, затем второй. Ей показалось, что в комнате ужасно темно, от этого тусклого света становилось словно даже холоднее. Она обернулась. Любляны ещё не было. Маришка взяла свечу со стола и перенесла, поставив ее рядом с перевертышем. «Все ещё темно», - подумала она и, вскочив, начала судорожно заглядывать во все углы, где могли лежать ещё свечи. Две новых свечи были поставлены рядом и зажжены. «Все ещё мало», - билось в голове у Маришки. Словно мысль, как птица, ворвалась в ее голову и теперь мечется, бьется, ища выход. Она вскочила и собрала всю свободную посуду: неглубокие глиняные горшки, блюда, кружки, котелок. Накидав туда щепок она накапала на них воском и подожгла, расставив эти крохотные костры вокруг себя и волка. Воздух наполнялся запахом костра. Маришка знала, что с открытым огнем в доме шутки плохи, но теперь вокруг наконец стало достаточно света. Как она поняла это, ведьма и сама не знала, но почувствовала, как руки ее наконец-то наливаются теплом. Маришка снова приложила ладони к ране. Время таяло, как воск на свечах. Скоро-скоро погаснут костры из щепок и волшебство пропадет, но пока ее огни горят ярко. Она смотрит на руки так пристально, что сначала ей кажется, что это рябит в глазах, но ладони так горячи… Они разгораются все сильнее. И вот теперь его уже ни с чем не спутать! Это свет! Свет магии жизни. Глаза ведьмы наполняются слезами благодарности, соленые ручейки текут по ее щекам, капая на ее сияющие ладони и на раны перевертыша. Она не знает, как управлять этой силой и молит об излечении друга. И когда раны начинают затягиваться, не верит своим глазам и начинает уже реветь в голос. Оттого, что мертвенно бледные губы волка начинают розоветь, оттого, что друг ее не погибнет так нелепо, оттого, что сила пришла, откликнулась, когда была действительно нужна.
- Ну, конечно, свет! Анджей, - всхлипывая, бормочет она мокрыми от слез губами, - чтобы призвать магию света, нужен был свет… Больше света! Почему я не поняла этого раньше?
Руки Маришки все ещё светятся, хотя щепки в посуде, причудливо расставленной вокруг, уже прогорели. Но раны уже не выглядят опасными, а Перевертыш просто спит. Зрачки его дергаются под сомкнутыми веками, словно он видит сон. Уголки губ слегка приподнимаются вверх, словно во сне он улыбается. Но Маришка не будит его. Только сейчас она чувствует, как сильно устала, как промокла насквозь от пота ее одежда. Скрип за спиной - и ведьму обдает волной холодного воздуха.
- Как он?
В дом входит Любляна. Лицо ее тоже в слезах. На ресницах застыли льдинки. Но в теплом доме они быстро становятся снова соленой водой.
- Спит, - говорит Маришка, едва ворочая языком. - Выживет, - отвечает она на вопрос, повисший в воздухе.
Любляна осматривает догоревшие кострища и принюхивается в запаху гари. Кажется, только сейчас она заметила все это.
- Так было нужно для ритуала, - опережает ее вопрос ведьма, отползая к стене и приваливаясь к ней. Сил на то, чтобы встать у неё не остается.
- Вода! – спохватилась Любляна.
- Уже не нужна.
- Как это не нужна? Ты, вон, еле говоришь. Давай я травок бодрящих заварю. У тебя ведь наверняка есть, - тараторит она, подавая Маришке суму.
- Есть, - улыбается ведьма, копается в недрах котомки и выуживает оттуда небольшой холщовый мешочек. – Три щепоти на кружку.
Пока Любляна готовит напиток, Маришка успевает провалиться в короткий поверхностный сон. И когда вдовушка трогает ее за плечо, вздрагивает от неожиданности. Зато сил, как ни странно, у ведьмы прибавилось.
- Заварился уже. Поднимайся. Да вот я тебе принесла рубаху свою. Ее пока надень, не в мокром же ходить. В таком состоянии, да ещё и на ночь я тебя все равно не отпущу. Да и вопросы у меня есть.
Пока Маришка переодевалась, Любляна успела накинуть на перевертыша теплое одеяло.
- Так о чем ты спросить хотела? – уточнила ведьма, отпив добрую половину отвара из кружки.
- Я присыпала кровь снежком… Притоптала. Никто не заметит. И следы… И одежду его в сарайку унесла. Ее всю сжечь придется, кроме тулупа. Столько крови на ней – не отстираешь, столько рваных дыр – не зашьешь. Я все убрала так, что никто, никто ничего не увидит. Только одно мне покоя не дает. Следы, что от построек надворных шли и до самого крыльца – волчьи были. Я ему зла не сделаю и другим не позволю. Ты мне честно ответь, ведьма, Анджей – оборотень?
Маришка смотрела на девушку, не зная, что сказать. Если она все будет отрицать, то поверит ли ей Любляна? Ведьма не знала, что точно видела вдова. В конце концов на улице было темно. А следы… так могла и собака пробегать. Что-то напуталось, и вот… С другой стороны, если Любляна все говорит верно, то видела достаточно. На пустом месте такого не выдумаешь. Да и видно, что девка сообразительная. Если бы она рану не обработала и не перевязала, то вряд ли бы ведьма успела его с того света вытащить. Могла бы провалиться в изнанку, конечно, и душу привязать, да только если в теле крови не осталось бы, то и душе некуда было бы возвращаться. Маришка склонялась к тому, чтобы все же признаться. Но что скажет на это Анджей, когда проснется?
- Любишь его? – вместо этого спросила ведьма.
- Люблю, - ответила девушка без запинки.
- А что, если он и впрямь оборотень, и тогда любить будешь?
Любляна опустила взгляд.
- И тогда буду.
Маришка вздохнула.
- Не оборотень…
- Не обманывай меня, ведьма. Хоть и боялась я за жизнь его, но голова моя на плечах была, и глаза на месте, я знаю, что видела, – подняв взгляд на Маришку, заговорила Любляна.
- Да погоди ты, дослушай сначала, коли сама спрашиваешь. А если тебе ответ не важен, то и вопрос было задавать ни к чему.
Вдова притихла и смотрела пытливым взором, нахмурившись.
- Так вот, -продолжила Маришка, - я и не говорю, что в волка он не превращается. Только не оборотень он, а маг-перевертыш.
- А разница в чем?
- А что ты об оборотнях знаешь?
- Что в полную луну они в зверя обращаются, да людей задрать могут. Им что люди, что скот – все едино.
- Так вот знай, что сегодня никакое не полнолуние. А Анджей в волка обращается по желанию своему. Хоть днем, хоть ночью. И разума не теряет. Он меня дважды спасал, пока мы по горам шли. Волчьими зубами меня на уступ затаскивал, чтобы в пропасть не улетела. Вон, на тулупе моем следы остались.
-Так, значит, не опасен он?
- Не опасен, да только никто в округе знать об этом все равно не должен. Если старейшины не поверят, забьют его.
- Я никому не скажу, -ответила Любляна.
-Пить… - донесся слабый шепот из-под пухового одеяла.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ