Нет смысла юлить и отпираться: я первостатейный сноб, изначально и навсегда. "Учёное" происхождение, наполненное смыслом детство, редкие навыки, малодоступное образование, успех в профессии. Но, поверьте, каждый уважающий себя сноб уклоняется в перманентное саморазвитие - и, полагаю, не напрасно.
Расскажу о том, как удалось постепенно расправиться с личным снобизмом в отдельно взятой теме, - и тема эта детсадовская.
Я родилась старшей в семье, и почти до школы оставалась единственной. Росла, без преувеличения, королевкой: моей персоне подчинялась жизнь четверых взрослых людей. Бабушка и дедушка, выйдя по случаю моего рождения на пенсию с престижной конструкторской работы, виртуозно подменяли молодых научных родителей. Мне было чуть больше года, когда мама защитила диплом Физфака МГУ.
Другие бабушка с дедушкой, хоть и жили на значительном отдалении, но регулярно приезжали, а то и прилетали к нам в Подмосковье. В общем, житие моё в рамках семейства складывалось весьма сказочно: внимания и позитива было море, как и всеобщих усилий по моему раннему развитию. (Справедливости ради, добавлю, что с рождением моих младших братьев, семья устремилась к дальнейшему росту: заслуженные родители и по сей день организованны, требовательны и остроумны.)
Вплоть до 1986 года... я посещала детский сад. Мало, нерегулярно, без интереса, с опаской - если не сказать: с неприязнью. Вопрос решался элементарно: не хочешь - не ходи, не истязай себя, останься с бабушкой, многому научишься, плюс никаких лишних обид, издёвок, слёз и мучений. Меня никто специально не настраивал против, но я наглухо вбила себе в голову: садик - это для тех, у кого нет супер-мега-бабушек и дедушек; в садик идут лишь те, кому идти решительно больше некуда.
Так детский сад прошёл, фактически, мимо моего сознания, оставив лишь малозаметное послевкусие чужеродности. В школьные годы меня неизменно удивляло, что иные сверстницы говорят о своём дошкольном образовании всерьёз. Постепенно мысль растворилась - до тех пор, пока я не нашла себя, уже на четвёртом десятке, в статусе мамы.
Определяя старшего ребёнка в московское ДОУ, придумав свою логистическую схему, намереваясь много работать и не прибегать к сторонней помощи, я просто стиснула зубы и сказала себе: НАДО. Мои родители, трудясь в другом городе, в будни поддержать никак не могли - но при этом, к моей садовской инициативе отнеслись прохладно, предпочли бы видеть рядом с внучкой няню.
Осенью 2013 года началась моя болезненная притирка к избранному детскому садику - в четырёх минутах ходьбы от моей педагогической работы, в пределах Садового кольца. В дело включилась трёхлетняя Нина, я вышла из второго декрета, перекидывая годовалого Петра с рук на руки - с супругом-учителем.
Я вела дочку в группу с тяжёлым сердцем. Помнится, поначалу главной эмоцией было отчуждение: всё мне казалось, что имеет место чей-то праздник жизни, но явно не мой. Груз воспоминаний 30-летней давности мешал воспринимать садовскую реальность адекватно. Я никак не могла избавиться от мыслей, что мою дочку обижают/игнорируют/недооценивают. А ведь оснований так думать... у меня не было, решительно - никаких.
Я ввязывалась в конфликты - и с воспитателями, и с себе подобными. Во всём видела подвох, низкое качество, приблизительность, пофигизм, неграмотность, некомпетентность... Откуда столько желчи? Даже не знаю. Наружу полезли детские недовольства. В садик шла, как на плаху - при первой возможности Ниночку забирала, и почему-то сразу остро хотелось её накормить, обогреть, спрятать себе под пальто и больше не отпускать.
И страшно меня удивляло, отчего же мамашкам-папашкам вокруг так хорошо и светло, когда они приходят сюда с наследниками. Всё внутреннее пространство сжирал предательский червь, который знай себе подначивал: смотри, мол, люди кругом простые-незамысловатые, им для полного счастья не так-то много и надо... Видимо, часть своих терзаний я ухитрилась тогда озвучить персоналу. Это возымело неожиданное действие.
Меня известили о том, что Нину необходимо показать штатному садовскому психологу: так, якобы, решили сообща педагоги. Солнцем палимые, мы пошли... В этой акции мне виделась очередная нелепая трата моего драгоценного рабочего времени, без вариантов. Меня было невозможно разубедить в том, что дочка идеально воспитана, а в занятиях восхитительно хороша. И да, я знала наперёд, что во всех нелепостях и нестыковках ребячьего существования априори виновны родители, которых, собственно, и следует подвергнуть "целительной" терапии. В голове вертелись разного калибра денежные суммы, на которые, вероятно, меня должны были "развести".
Стоило нам только переступить порог кабинета психолога... как стало понятно, насколько же я была не права. События пошли по иному сценарию, в корень отличному от моих мрачных догадок.
Ольга Владимировна Шалыгина! Мы, в результате, задержались у неё "в пациентах" ("в учениках"?) на целых полтора года, пока её творческий путь не пролёг в иную образовательную организацию. Я приходила то с дочкой, то с обоими детьми, но чаще - одна, и это были высокоорганизованные сеансы психотерапии. Без оплаты: таковым оказалось изначальное условие специалиста. Несколько позже Ольга Владимировна поинтересовалась, могу ли я дать своё принципиальное согласие на описание нашего случая в научной работе. И нет, я не возражала.
Мы вместе проработали, прожили, пролечили самые острые ситуации - Ниночкины и мои, садовские и рабочие, профессиональные и семейные. Именно в период занятий с психологом, я прошла сквозь горнило противоопухолевого лечения у репродуктолога, проскочила на энтузиазме полостную операцию, а также приняла известие о серьёзном нарушении зрения у обоих детей. Всё это обсуждалось откровенно, демпфировалось и "обезвреживалось" Ольгой Владимировной.
Через год после знакомства с ней... я пришла на очередное занятие с ошеломляющей новостью, показав здоровенные цифры по ХГЧ. Моя несравненная доктор, замахнувшись на создание моей новой беременности, с задачей блистательно справилась. Спустя восемь месяцев родился следующий малыш Анатолий.
В параллель с "модерацией" насущных проблем здоровья, Ольга Владимировна последовательно проводила линию моей личностной адаптации к детскому саду как социальному явлению.
Мы говорили и говорили О ДОВЕРИИ: возможно, психолог была первым в моей 35-летней жизни собеседником, кому удалось раскрыть эту тему убедительно. Сверхубедительно...
Я говорила Ольге Владимировне: я сноб, я не подлежу коррекции, я не доверяю никому и не вижу качества ни в чём вокруг. Она же - ненавязчиво, без упрёков и нажима - работала с моей психикой. На выходе из терапии я почувствовала, что научилась доверять. От души.
В том числе - доверять неподражаемому детскому саду в Скатертном переулке.
Меня вывели из деструктивной спячки: выяснилось неожиданно, что "Рябинушка" полна красивых людей, великих тружеников, неравнодушных и тонких педагогов, способных дать моим детям колоссальный толчок к развитию.
Я почувствовала себя очищенной от переизбытка внутренней грязи, настроившись: моим детишкам в саду прекрасно и здорово. Нина, а потом и Петя прижились и были крайне желанны в "Рябинушке". В большинстве сценических проектов - выраженно солировали. Здесь они впервые поверили в то, что каждый из них по-своему одарён.
Теперь, когда моим очкарикам пошёл, соответственно, 11-й и 9-й год, Нина и Петя не скрывают своей зависти по отношению к младшим братьям. Толик в старшей группе, Дима - в ясельной. "В школе всё не то, - сетует четвероклассница Нина. - И еда не та, и люди по-другому настроены. В садике нас берегли, с нами возились, о нас заботились..."
Жить с доверием к окружающим - здоровее, продуктивнее и интереснее.
Мне 41 год, и я нежно люблю детский сад. Я по-прежнему занудна и требовательна ко всем подряд - но я, слава Богу, научилась видеть человеческую доброту за пределами семьи. Поднимая теперь уже четверых детей, осознаю: это важное условие приличной жизни в обществе.
Мне удалось развеять беспочвенные детские страхи и обиды - а позже открыть для себя удивительный мир дошкольного образования, которое навсегда в моём сердце.
