Когда-то ещё Федор Тютчев сказал:
"Блажен, кто посетит сей мир в минуты роковые"
Блажен, но как же тяжёлы те минуты, дни, года. Откуда берется огромная сила духа, как включается она, когда человек истощен, голоден, болен? Необъяснимые факты времён Великой войны поражают весь мир.
После войны двое бывших немецких солдат, воевавших под Ленинградом, признались дирижёру Карлу Элиасбергу:
«Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну».
Что же произошло в этот день? Что привело фашистов к этой мысли?
9 августа 1942 в городе по всем репродукторам прозвучала музыка.
Исполнение Ленинградской симфонии Дмитрия Шостаковича года в окруженном фашистами Ленинграде ― точно в эпицентре того последнего круга ада - драматическое и возвышенное событие.
Расскажу, с какими трудностями собирался оркестр, как это было горестно и как весомо.
Работу над Ленинградской симфонией Шостакович закончил в эвакуации в Куйбышеве в 1941 году. Там же состоялась ее премьера. Успех был ошеломляющим.
Ленинградцы ждали свою симфонию.
Дирижера Карла Элиасберга (немца по национальности) привезли на санях в конце зимы 42 года в управление культуры Ленинграда, привезли из стационара для дистрофиков, который располагался тогда в гостинице "Астория". Его задача была воссоздать оркестр радио.
Поначалу оркестр ещё работал, но обстановка блокадного Ленинграда требовала новых сил, часть оркестра ушла на оборону города, часть болела, голод брал свое.
2 июля 1942 года двадцатилетний летчик лейтенант Литвинов под сплошным огнем немецких зениток, доставил в блокадный город медикаменты и четыре объемистые нотные тетради с партитурой Седьмой симфонии. На аэродроме уже ждали ноты.
Увидев ноты, Элиасберг помрачнел: вместо обычных трех труб, трех тромбонов и четырех валторн у Шостаковича было вдвое больше. Да еще добавлены ударные!
Рукою Шостаковича написано: «Участие этих инструментов в исполнении симфонии обязательно».
Стало понятно, что с теми немногими музыкантами, кто еще остался в оркестре, симфонию не сыграть.
Двадцать семь фамилий в списке оркестрантов — имена умерших. Остальные — дистрофики. Только восемь фамилий не были отмечены, как умершие или больные.
Однажды зимним утром Ольга Берггольц, войдя в одну из комнат радиокомитета, услышала, как художественный руководитель диктовал машинистке очередную сводку о состоянии оркестра:
— Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти…
Через несколько дней ленинградские репродукторы объявили: «Просьба ко всем музыкантам Ленинграда явиться на регистрацию… Просьба явиться… Просьба явиться…»
Этот зов повторялся несколько раз в день. Музыканты плакали, чувствуя, что им трудно поднять легчайший инструмент. Но они вставали и брели к Дому радио. Доходили далеко не все. Но многие доходили и тут попадали в атмосферу дружеского участия и тепла. Мужчин вызывали с линии фронта. Ударника Жаудата Айдарова Элиасберг отыскал в мертвецкой, где заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись. «Да он же живой!».
Сам ещё слабый и больной Карл Элиасберг обходил, объезжал на велосипеде госпитали в поисках музыкантов. Тромбониста нашел в пулеметной роте, валторнист — из зенитного полка... Из госпиталя сбежал альтист, флейтиста привезли — у него отнялись ноги. Трубач пришел в валенках, несмотря на лето: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь.
Так начал возрождаться оркестр. Первая встреча артистов мало походила на репетицию в обычном смысле этого слова. Но состоялись вторая, третья репетиции. Музыка обретала голос. потому что от голода он совсем ослаб.
Трудно представить, но от худобы, музыканты не могли сидеть. Репетировали стоя. Не могли подняться на второй этаж. Сейчас невозможно даже представить себе такую степень истощения.
И вот 9 августа на сцене и из всех громкоговорителей города звучит Седьмая Ленинградская симфония Шостаковича.
Для всех симфония была потрясением. Восемьдесят минут музыки, восемьдесят минут истории, горечь отступления и надежда на Победу.
На улицах у репродукторов, в землянках и окопах стояли люди и слушали симфонию о самих себе.
Слушали ее и немцы.....
Через три года после победы в гостинице "Астория" состоялась встреча Ленинградской и немецких групп интеллигенции.
Это была первая и поэтому нелёгкая встреча. Именно здесь, в "Астории" Гитлер назначал торжественный банкет по поводу взятия Ленинграда.
Вдруг к Элиасбергу, который тоже присутствовал на банкете, подошли и попросили перейти к другому столику, где сидели двое немецких гостей.
Двое мужчин встали из-за стола. Один из них с улыбкой рассказал, что участвовал в осаде Ленинграда где-то в районе Красного Села. Элиасберг молчал. Немец рассказал, что в то время слушал все концерты оркестра, достал записную книжку и перечислил их.
«Эти концерты — единственные светлые воспоминания моего пребывания под Ленинградом, — сказал немец. — Как удалось вам создать в таких нечеловеческих условиях первоклассный оркестр и сделать так, чтобы он играл? Я потрясен!»
И тогда советский дирижер Карл Элиасберг рассказал немецкому любителю музыки, как зимой сорок второго года лежал он здесь, на седьмом этаже «Астории». Как тут лежали и умирали многие другие музыканты.
Дирижер рассказал, как здесь, в "Астории" его поднимали такие же изголодавшиеся дистрофичные люди, как помогли ему подняться и встать за дирижерский пульт. Как застывшими руками в перчатках играл его оркестр.
Дирижер рассказывал об этом сдержанно и вежливо. И время от времени улыбался. Здесь они — гости, а он здесь — хозяин…
Дню снятия блокады города Ленинграда посвящаю.
Друзья, подписывайтесь на мой канал Рассеянный хореограф.
Читайте и пишите комментарии о том, что вы думаете о нашей Победе, о силе духа, о героях Ленинграда.
Читайте ещё о послевоенных годах жизненную историю "Кукла".