Виктор Пелевин – это зрелая глыба отечественной постмодернистской литературы или же Донцова для псевдоинтеллектуалов? Что прячется за таинственной дымкой расползающейся вокруг фигуры писателя?
Почему имя Пелевина всегда на слуху? Есть несколько причин: Пелевин – живой классик, и вместе с тем один из самых коммерчески успешных писателей, имеющий (исключительно по слухам) самый выгодный контракт с именитым издательством. Быть может поэтому, когда выходит (уже традиционный) ежегодный роман, то издательство нисколько не скупится на рекламу.
Стоит признать, что писатель ни разу не паразитирует на какой-то мейнстримной нише. Как выразился другой современный русский писатель Дмитрий Быков, «Пелевин честно создал свою собственную литературную нишу и честно паразитирует только на ней».
«Что самое важное для писателя? Это иметь злобное, омраченное, ревнивое и завистливое эго. Если оно есть, то всё остальное приложится»
Каждый новый читатель Пелевина подмечает две дефолтные компоненты практически во всех опусах просветленного – философские размышления, зиждущиеся главным образом на дзен-буддизме, кастанедовщине и древних восточных культах и острая социальная критика, которая наиболее ярко проявляется в поздних работах.
Академический подход и философский снобизм – благодатная почва для колкой иронии и гессевской игры в бисер. Издевательство над философией – это излюбленное направление в короткой прозе писателя. В качестве примера можно привести "Македонскую критику французской мысли", где высокая философская мысль весьма болезненно спотыкается об суровый быт.
Пелевин успел застать период популярности экзистенциализма и постструктурализма в литературном бомонде постсоветского пространства и посему у него чертовски хорошо получается карикатурно изображать высоколобых интеллектуалов-современников.
В 2021 году Пелевин оформился в виде читательской привычки, а может даже традиции. Стоит признать, что маэстро удалось объединить поколения читателей: одним близка злободневная сатира, другие преисполняются мудростью и ломают колеса Сансары, третьи же восхищаются описаниями трипов.
Пока Сорокин посягает на экзистенциальные мотивы и беспокоится за судьбы отечества, Пелевин в позе лотоса на вершине Фудзи с буддисткой беспечностью подтрунивает над действительностью, но ни в коем случае не говорит, как должно быть. За это мы его и любим.
