Русский народ, а речь именно о представлениях 19 века по материалам фольклорных записей, верил в существование оборотней и упырей.
Оборотни
Существует масса рассказов о волкулаках, т. е. оборотнях, принимающих образ волка[1]. Это или колдун, принимающий звериный образ, или простой человек, чарами колдовства превращенный в волка.
В последнем случае волкулаки представляются существами незловредными, а страждущими, несчастными, заслуживающими полного сострадания. Они живут в берлогах, рыскают по лесам, воют по волчьи, но сохраняют человеческий образ.
Наоборот, колдуны, принимающие образ волка, очень опасны: они наводят голод, высасывают кров из людей и скота, причиняют смерть.
Большей частью волкулаки – это мертвецы, которые при жизни занимались колдовством и умерли без покаяния; после их смерти в их тело входит дьявольский дух, одушевляет его и вынуждает под различными образами причинять всевозможные несчастия человеку.
Чтобы обернуться волком или другим животным, надо пойти в лес, найти пень гладко срубленного дерева, воткнуть в него нож и, произнося заклинание, перекувырнуться через пень. Если кто-нибудь вынет нож изо пня, то оборотень навсегда останется в шкуре животного. Если нож остается воткнутым в пень, то оборотень может в любой момент прибежать к нему, перекувырнуться через пень и вернуть себе человеческий облик.
Ученые указывали, что вера в оборотничество в древнем обществе связана с представлением о мире как арене вечной метаморфозы превращения одной формы в другую, как едином пространстве, где сущности и существа взаимосвязаны.
Согласно архаическим верованиям, смерть не являла собой конец человеческого существования, а была скорее переходом в «другую» жизнь. В этой «новой жизни» умершие были связаны с высшими силами земного, небесного и подземного миров и обладали способностью воздействовать на природу и мир людей. Переход человека, его души из мира живых в мир мертвых необходимо было совершить по особых правилам, и любые изменения в обряде могли нарушить и без того хрупкий баланс «мира живых» с «миром мертвых» и привести к неблагоприятным для всего общества последствиям.
Народная фантазия яркими красками рисует образ волкулака: желтоватое, изрытое глубокими морщинами лицо, всклокоченные, стоящие дыбом волосы, красные налитые кровью глаза; покрытые кровью до локтей руки, железные зубы, черные, как смоль, голубоватые усы и отвисшая кожа на теле – вот внешний вид волкулака.
Упыри
В народе верили, что умершие ведьмы могут оставлять могилы и являться среди людей. В особенности была распространена вера в упырей, т. е. умерших ведьмачей, или ведьмунов.
Упыри - ходячие мертвецы - встают из могил, по ночам, ходят в разных видах, пьют кровь из детей, вступают в связь с девками и женами.[2]
Афанасьев определял упырей как злобных блуждающих мертвецов, которые при жизни своей были колдунами, вовкулаками, и вообще людьми, отверженными церковью, каковы: самоубийцы, опойцы, еретики, богоотступники, и проклятые родителями. Упыри и упырицы бывают виновниками чумы и других эпидемических болезней, засухи, неурожаев и вообще, всяких общественных бедствий.
Вот один рассказ об упыре:
«В одном селе жили два кума-ведьмача; один из них умер и был по общепринятому порядку похоронен, как обыкновенно хоронят крестьян. Через несколько дней после похорон оставшийся в живых ведьмач вспомнил о своем умершем куме и сказал: дай, пойду, проведаю кума. Сказано – сделано.
Придя на кладбище он отыскал могилу кума, наклонился над нею и крикнул в отверстие, которое было в могиле: "Здоров, кум!"
"Здоров"! – отвечал ему из могилы голос.
"Я тебя, кум, пришел проведать".
"Спасибо, кум!"
Долго переговаривались они; между тем наступили сумерки, стемнело, в хатах зажглись огни. Выходит из могилы ведьмач и предлагает своему куму отправиться вместе в деревню, как только заснуть люди.
Долго ходили они по деревне, отыскивая такую хату, где бы окна не были на ночь осенены крестным знамением. Наконец нашлась хата, хозяйка которой забыла перед сном перекрестить окна, в эту хату они и вошли. Мертвый пошел в кладовую, принес оттуда хлеба и меду, сел за стол, они и поужинали. Bсe хозяева хаты спали крепким сном и, конечно, не видели и не слышали, что делается у них в доме.
Между тем упырь заметил, что в люльке лежит грудной ребенок, поэтому, когда, поужинав, они вышли из хаты и прошли улицу до конца, он сказал своему товарищу: "Эх, кум, что мы сделали: мы забыли в хате погасить свечу! Побудь тут, я пойду погасить". Воротился мертвец в хату, а живой, догадываясь, зачем он воротился, пошел вслед за ним, подошел к окну и видит: кум наклонился над колыбелью и сосет из младенца кровь.
Потом вышел мертвец из хаты, подошел к куму и сказал: "А теперь, куме, отвыды до могылы мене".
"Ни, куме, я не хочу йты туды с тобою".
"Чего?»
"Боюся".
"Не бийся, куме, я для тебе не злодий, ходим, брате, ты взяв мене з гроба, ты и одвыды".
Делать нечего: пришлось живому куму идти с мертвым до могилы. Пришли к могиле, мертвый и говорит: "Ходим вже зо мною в могылу, мини все буде веселить!" Схватил кума за полу да и тянет за собою в могилу. Но кум был настороже: отполосовал ножем часть полы, а тут к счастью, запели петухи, и кум-мертвец скрылся в могилу.
Тогда живой кум побежал в деревню, собрал народ и рассказал все, что в эту ночь с ним случилось. Пошли на кладбище, разрыли могилу, вынули гроб, видят, что мертвый лежит лицом вниз, взяли осиновый кол и забили ему в затылок.
Когда вбивали кол, мертвец проговорил: "Эх, куме, куме! не дав ты мини на свити пожыты!»»
[1] Образ волкодлака (вурдалака, вервольфа) - очень древний, несомненно связанный с мифологией и магией собаки и волка и с ликантропией — магическим превращением участника церемонии в собаку или волка, которое практиковали древние тайные общества воинов во всем мире. Так, в древней северной «Саге о Волсунгах» (гл. VII) описывается, как Сигмунд с сыном попали в лесу в некий дом, где спали двое людей, а над ними висели волчьи шкуры. То были заколдованные королевичи, которые каждый десятый день выходили из волчьих шкур. Сигмунд и Синфьотли залезли в шкуры и превратились в волков, а снять шкуры не смогли. Тогда порешили они разбежаться в разные стороны и обратиться за помощью друг к другу только в том случае, если на одного из них нападут сразу не менее семи человек. Едва они расстались, как Сигмунд набрел на людей и позвал на помощь Синфьотли, который бросился ему на помощь и всех умертвил. Но когда напали на Синфьотли одиннадцать человек, то не стал он звать отца на помощь, а сам одолел врагов. Стал он насмехаться над Сигмундом, тот бросился на Синфьотли, повалил его земли и прокусил ему горло. Но некоторое время спустя вылечил его. Одев шкуру волка, человек перенимает волчьи повадки, становится одержимым воином, непобедимым и неуязвимым, обладающим недюжинной силой дикого зверя.
«Воинское испытание, — пишет М. Элиаде, — это почти всегда личный бой, который ведется таким образом, чтобы вызвать у неофита «буйство берсерка». Потому что одной храбрости здесь мало. Берсерком становятся не только благодаря храбрости, физической силе или упорству, для этого надо выдержать магически-религиозное испытание, которое радикально меняет поведение воина. Он должен преобразовать свою человеческую сущность, продемонстрировав агрессивное и устрашающее исступление, которое отождествляет его с разъяренными дикими животными. Он «разогревается» до наивысшей степени, его захватывает таинственная сила, нечеловеческая и неодолимая, так что боевой порыв исходит из самой глубины его существа. Древние германцы называли эту силу «вут» — термин, который Адам Бременский переводит как «ярость» (furor). Это своего рода демоническое безумие, которое повергает в ужас и парализует противника. Ирландский ferg («гнев»), гомеровский «менос» — почти точные эквиваленты того же устрашающего сакрального состояния, характерного для героических поединков». Именно путем надевания шкуры волка ночью и превращаются в оборотней (волков) герои легенд и быличек. После смерти некоторые оборотни могут превращаться в вампиров.
[2] В Европе истории о покойниках, тела которых, не тронутые тлением, находят вне могил, появляются в XI в. Исследователи полагают, что само понятие «живых мертвецов», позднее трансформировавшееся в «вампиров» пришло из Исландии и с Британских островов, где были сильны верования в эти сверхъестественные существа, принесенные кельтами.
(С) Наталия Будур, по материалам авторских книг.