Конечно, эта фраза относится к другому уголку, но почему-то именно она приходила мне в голову во всё время путешествия в самый прекрасный город земли – Санкт-Петербург.
Когда только села в автобус, то стала думать, что в этот раз буду фотографировать не пейзажи, а детали (ха-ха!), и буду именно в детали вникать, и придавать именно им значение в этот раз. Вернее, когда я только села в автобус, я начала вникать в детали, а подумала об этом раньше, когда ещё дома сняла объектив с пейзажной тушки (и зря), и прикрутила его к другому аппарату.
Комфортно стало сразу, как только удалось поменять мокрые туфли на тонкие шлепанцы и немного согреться у автобусного окна – перед отъездом прошёл ливень, который промочил до нитки весь наш экипаж.
Вдруг выглянуло солнце и осветило и выявило первые «детали» - серебряное шоссе, неожиданные зелёные, бархатно постриженные лужайки на его островах, пышные кроны деревьев. Удивила меня чудесная липовая рощица, совершенно неожиданно возникшая среди сияющего асфальта в гнезде оживлённых трасс на выезде из столицы.
И удивительно красивой оказалась сама Москва, даже на окраинах.
Спать в автобусе не удалось, хоть и дремалось – я сидела над чем-то весьма горячим (свой плюс: промокшие туфли высохли под сиденьем насухо).
Перед отъездом возникло предчувствие, что погода будет хорошей, несмотря на всё дождливое лето – так и сложилось, дни путешествия простояли теплые, сухие, и даже солнечные.
Экскурсовода-сопровождающую в Питере получили мы замечательную – умная, тонкая, она рассказывала интересно и делала всё чётко – никаких лишних хлопот у нас не возникло – знай, познавай, да любуйся прекрасным городом.
Путешествие человеку необходимо, оно вырывает из рутины, освобождает из бесконечного круга дел, бодрит новизной. Доставляет удовольствие от созерцания лицевой стороны жизни – шедевров архитектуры и паркового искусства (чего в Петербурге предостаточно), а также от приятного мимолетного общения. Немного пьянит, но и отрезвляет, давая возможность взглянуть вокруг и внутрь себя как-то свежее. И на расстоянии лучше слышатся голоса людей, с которыми пришлось на время расстаться…
Первое впечатление – чудесный влажный дух Невы, смешанный с запахом обильной листвы и солнечным ветром. Казалось, что кругом сияющая солнечная пыль - на воде, песке, на людях и камнях набережной…
Второе впечатление – что вернулась в родной город ручной работы.
Много туристов.Но это не измученная унылая и, порой, злая московская толпа – лица веселые, спокойные, все в городе внимательные. Спрашиваешь – останавливаются, отвечают, как получше пройти – и ведь не одна я спрашиваю… А, казалось бы, туристы здесь сильно надоели горожанам, экскурсоводам, кондукторам в троллейбусах, пассажирам в метро.
«Аврора»… толпа… Ночью в темной воде с ломающимся отражением она смотрится намного лучше.
Летний сад с фонтанами и белыми «мыльными» скульптурами, утратившими тот живой и таинственный вид, который имели те, старые, потрескавшиеся, исполненные духом времени и печали. И дремучие деревья, и настроение, и особое впечатление Летнего сада ушло из него безвозвратно…
В Эрмитаже обильную позолоту, огромность ваз дорогого камня, драгоценность паркетов, сияющих хрустальных люстр, красный бархат не может заглушить даже бесконечный человечий разноплеменный муравейник… А если вглядеться, то увидишь ветхость и бедность огромных оконных рам, разводы на штукатурке у дверей, пожилых смотрительниц, и – через окно - у ног огромных черных атлантов две беленькие головки хрупких девушек-близняшек.
Вечером в гостинице одна в двухместном номере. Белоснежные шёлковистые простыни, душ, покой… Утром чудесный акафист, как поэма, как музыка «Слава Богу за всё».
Парк в Царском Селе – Пушкино роскошный, идешь, идешь вдоль прудов и деревьев, белки прыгают почти у ног, синички. В маленьком кафе буквально глоток кофе и ложка мороженного имеют баснословную цену, но потратиться стоит – хороши.
В местном «Эрмитаже» представляют роскошную трапезную в зеркалах, в стиле барокко под сияющими люстрами и расписанными потолками, с действующими немецкими механизмами для смены блюд.
Самое сильное, почему-то тревожное, впечатление оставил музей «Лицей», жаль, что на него осталось слишком мало времени. Пробежалась по этажам, вдохнув запаха старого дерева, лака… Шкафы с книгами, рисунки лицеистов, акварели, фотографии давно-давно ушедших людей…
И вот что произошло в этот день. Это особое.
После Царского села и обеда мы решили прогуляться по каналам на речном трамвайчике – это очень красиво, когда ты плывёшь по древним улицам великолепного города по темной, как будто густой воде, всматриваешься в ее таинственную глубину, проплывая под мостами. У всех каналов, мостов и зданий своя история и легенда, которую тебе рассказывает аудиогид. Потом оказываешься в водах Невы под влажным ветром среди восхитительного и страшного простора.
Плаванье огорчило неприятное происшествие – в спешке я потеряла крышку от объектива (фотографы поймут это огорчение). Мне показалось, что она упала, когда мы перебегали улицу, спеша к пристани. Я так расстроилась, что приплюсовала к потере все потери этого года… или она была той самой переполняющей чаши каплей? Но взяла себя в руки, потому что Питер не для того, чтобы ещё и здесь…
Шла в гостиницу уже совершенно философски – покупая помидоры и сыр и думала, что натяну на объектив какой-нибудь «чулок». Не вешаться же теперь? Тем более, что впереди ждало путешествие по ночному городу и сама последняя белая ночь.
В гостинице взяла в руки свой «закадычный» молитвослов и вспомнила, что дома слушая книгу «Несвятые святые», хорошо запомнила одно место – как молиться о потерянной вещи. Открыла нужную страницу и сразу поняла, что крышку найду. Она будет лежать прямо в центре моего сиденья в автобусе. При этом понимала, что этого быть не может, потому что потеряла ее в городе. Она была, когда я из автобуса вышла. Впрочем, это смутно. Стала читать молитвы.
Крышка лежала на сиденье в самом центре – как будто положил ее туда сам Ангел-хранитель. Ликующее состояние!
Ночной Петербург был прекрасен – простор, тёплый ветер, золотая от огней вода, белые сфинксы, сияющие мосты и здания… И таинственная тишина и тьма старинных переулков, освещённых последними огнями окон…
Ночь оказалась не белой, а темной в большой и дорогой старинной золоченой раме.
Утро принесло Кронштадт, трагичный Морской собор… Свинцовое слово Крондштадт, свинцовая тяжесть воды. И ряд боевых кораблей. И древняя крепость, и сад... И грозная память беды - свинцовый суровый собор...
Ну и, конечно, Петергоф. На прощанье. Цветная толпа, роскошный парк, море вдали… Сидела на траве под липой, синичка прыгала вокруг, ничего с собой не было – ни крошки. Понаблюдала за белкой, которая ведет себя как кошка, подбегает к людям и просит, те покупают орехи, она берет из руки и бросает – не надо! И мгновенно оказывается на дереве, и как молния, снова у ног…
