Андрей, коренной москвич, жил в столице, но на вечерние и утренние Богослужения время от времени выбирался в Переделкино, на Патриаршее подворье. Андрею едва ли вполне нравилась несколько аляповатая архитектура недавно построенного в Переделкино храма Игоря Черниговского, Андрея внутренне смущали и стоящие напротив храма религиозные скульптуры – всё-таки осязаемо скульптурные изображения святых приняты скорее в католичестве, нежели в православии, где царит иконописный канон.
Тем не менее, Андрея до глубины сердца трогали Богослужения монастырского образца, которые ведутся в Переделкино. К тому же на Патриаршем подворье в Переделкино служат сильные опытные батюшки, – знал Андрей.
Не говорим уж о том, что в Переделкино располагается кладбище, где покоится Пастернак и другие литературные знаменитости, жившие или бывавшие в Переделкино. Андрей, имевший некоторое отношение к литературе, хотя и занятый в одной из смежных гуманитарных областей, считал своим долгом, бывая в Переделкино, посетить кладбище.
Переделкино располагается всего в нескольких железнодорожных станциях от Москвы по Киевской ветке, однако там, в Переделкино, как бы этот писательский посёлок ни пытались узурпировать и переделать сильные мира, дышится совсем по-иному, нежели в пыльной захламленной столице. Там, в Переделкино среди сосен возникает иное мироощущение, нежели в столице – вот чему не переставал удивляться Андрей, всякий раз попадая в Переделкино.
Так было и в этот раз. Прибыв на ранней электричке в Переделкино, Андрей пройдя по дорожке вглубь посёлка по местности поросшей сосной, натолкнулся на глухой чёрный металлический забор. Он окружал Патриаршее подворье. В заборе имелась калитка, подле которой виднелись запретительные надписи с наглядными схемами. Так, надпись «На территории храма запрещено курить» сопровождалась рисунком, напоминающим дорожный знак. В круг было включено схематическое изображение дымящейся сигареты. Оно было решительно перечёркнуто красной линией. Аналогичный запрет на распитие близ храма спиртных напитков сопровождался соответствующим рисунком с перечёркнутой бутылью, которая имела необъяснимо похабный вид (с нагловато выпирающими боками). Имелся также запрет выгуливать на заповедной территории собак. Схематическое изображение огромной собачищи, некоего отдалённого подобия дьявола, также было решительно перечёркнуто.
Всё говорило о том, что в святом месте не надо предаваться праздным и легкомысленным занятиям. «Сходные надписи, рисунки и запреты можно встретить в общественном транспорте и вообще в любом общественном месте» - невольно подумалось Андрею. «Тем самым православное благочестие ставится в один ряд с государственной дисциплиной и государственными предписаниями – например, с официальным предписанием избавляться от вредных привычек и уж во всяком случае, не смущать ими окружающих. Залы для курящих согласно официальному требованию за последние годы исчезли, например, в ресторанах» - отчётливо вспомнилось Андрею.
Рядом с картинками, поясняющими письменные запреты, на металлическом заборе имелась надпись. «Калитка открыта с 6-ти утра до 20.30-ти вечера». 6 утра уже наступило, и Андрей мог беспрепятственно попасть на церковную территорию. Однако ему невольно подумалось: очередная надпись разъясняет кто здесь хозяин, словно бы речь шла не только о церковной территории, но и о территории, отданной в личную распоряжение и личную собственность ныне действующего патриарха. «Как всё строго расписано!» - мысленно пожал плечами Андрей, протискиваясь в калитку.
Войдя в храм, Андрей имел возможность предварительно настроиться на молитву. Церковная служба ещё не началась. Предстояла торжественная литургия в честь Василия Великого, поскольку был его День по церковному календарю. Пользуясь небольшим запасом времени, Андрей подошёл к свечному ящику. Там тоже оказывается имелись свои письменные табу. «Поминать в записках некрещёных и самоубийц категорически запрещено» - указывала надпись, относящаяся к заказу особых богослужебных молитв за упокоение.
Андрей мысленно вздохнул. «Конечно, самоубийцы отлучаются от Церкви, поскольку распоряжаются своим животом и смертью по своей воле, творят преступное самочиние перед лицом вечности. Кончено, некрещёные не обретают благодати, поскольку над ними не совершается спасительное таинство. Крещение – одно из великих церковных таинств, отверзающих врата вечности, но при всём том требующих от человека пожизненных благих усилий. Спасение некрещённых, если оно вообще мыслимо, возможно Богу, но едва ли такое дело может дерзновенно взвалить на себя человек… Всё понятно и всё правильно», - мысленно убеждался Андрей, - «Но так уж ли всё просто в Божественной вселенной?» - в то же время недоумевал он. Андрей вспомнил своего родственника дядю Колю, который напропалую пил и преждевременно умер от пьянства. Тем не менее, дядя Коля был в младенчестве крещён. В то же время Андрей знавал некоего Георгия Евгеньевича, по профессии физика. Это был человек безупречной нравственности и неустанного научного подвига. Ближние предлагали Георгию Евгеньевичу креститься, но тот всякий раз упрямо отвечал, что недостоин такого великого таинства и уж лучше будет «заниматься своим прямым делом» (имелись в виду исследования по физике). В таком состоянии Георгий Евгеньевич скончался от инфаркта, полученного вследствие непосильной работы, так и не дожив до крещения. «Неужели Георгию Евгеньевичу теперь надлежит пребывать в аду?» - внутренне недоумевал Андрей.
Уж очень чёткие, пусть абсолютно правильные запреты всё же несколько противоречат христианскому милосердию» - украдкой помыслил Андрей.
И вписал знакомые ему имена усопших сродников в бланк записки «О упокоении». Сухая благообразная служительница церковной лавки уточнила: «Все крещёные?» и услыхав утвердительный ответ, приняла записку вместе с подобающей случаю денежной купюрой. «В принципе понятное требование здесь существует как своего рода дресс-код», - невольно подумалось Андрею. «Поминать не тех людей в храме запрещают подобно тому, как, например, в современном аэропорту запрещается проносить с собой в самолёт легковоспламеняющиеся жидкости. Впрочем, аналогия не совсем удачная» - мысленно осадил себя Андрей, проходя в храм от церковной лавки, расположенной в притворе.
Меж тем, начиналась церковная служба. И Андрей проникался той неземной радостью, которую мы не возьмёмся здесь описывать…Она не передаваема земным языком и светскими красками.
Литургия была торжественно приподнятой и в то же время шла на одном дыхании.
Андрей умилённо вникал в каждое слово, вслушивался в каждый звук церковного песнопения…
Душа Андрея поднималась ввысь, и хотя служили долго, по монастырскому распорядку, для Андрея время прошло незаметно.
После причастия молодой сияющий батюшка вышел говорить проповедь. Он сосредоточился на том, что сегодня День обрезанья Господня. Напомнил о том, что в ветхозаветной древности существовал нерушимый обычай обрезанья младенцев. Этот благочестивый обычай указывал младенцам предстоящий им путь самоограничения. В Новом завете, как пояснил батюшка, телесное обрезанье заменено обрезанием сердца, добровольным отсечением собственных страстей и похотей.
Андрей поневоле снова вспомнил про клерикальный «дресс-код», хотя дотоле умилённо и сосредоточенно молился. В голове и сердце Андрея снова замелькали, запрыгали неуместные вопросы: «Какие устремления сердца надобно отсекать, а какие нет?» - не к месту задумался Андрей. «Из проповеди не совсем ясно, какие именно движения сердца греховны», - продолжал спорно сетовать Андрей. «Вот, например, близ церкви имеется своего рода забегаловка. Если такой-то решит после долгого стояния в церкви немножко подкрепиться, будет ли свободный выбор, например, между чаем и кофе или между сайкой и плюшкой актом самочиния?» - внутренне недоумевал Андрей.
«И как должны отнестись к требованию обрезания сердечного благочестивые жёны?» - Андрей видел по их лицам, что слова батюшки для них авторитетны, но они не совсем понимают, что сии слова означают на практике. На лицах прихожанок читалось некоторое недоумение, смешанное с удивлением. Невольное удивление испытывал и Андрей.
К тому же проповедник едва ли упомянул, что сегодня День Василия Великого и не поздравил находящихся в храме Василиев – с невольной досадой заметил Андрей, хотя сам не относился к числу этих Василиев.
Зато на лице проповедника сиял здоровый румянец, говорящий о том, что сторонник церковных поучений наверняка не курит, не пьёт и вообще не придаётся ни одному из тех зазорных занятий, которые пунктуально перечислены на табличках при входе на прилегающую к храму территорию.
Подойдя к кресту, Андрей вышел из храма и направился к пригородной электричке. «Ну ничего» – неожиданно сам для себя подумал Андрей. «Ну ничего. Неясные, а возможно и спорные места в проповеди священника во много крат перевешивает особая благодать Богослужения в Патриаршем подворье».
«Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе» - писал апостол Павел в послании к Коринфянам. «Значит и слова проповеди не надо логически разжёвывать, а надо просто их принять как факт добровольного безумия, на которое душа способна решиться в высших целях» - помыслил Андрей.
Радость и умиление, испытанные в церкви, Андрей понёс дальше в жизнь. Праздник продолжался.
