Серебряный век – блеск, яркость, звон, утончённость, бряцанье, хрусталь, бокалы, хрупкость, капель, металл, оружие, мгновенность, недолговечность, свечение, сияние, туман, волшебство, тайна
И это, конечно, поэзия…
Помните у Валерия Брюсова?
Серебро, огни и блестки,-
Целый мир из серебра!
В жемчугах горят березки,
Черно-голые вчера.
Это - область чьей-то грезы,
Это - призраки и сны!
Все предметы старой прозы
Волшебством озарены.
Экипажи, пешеходы,
На лазури белый дым.
Жизнь людей и жизнь природы
Полны новым и святым.
Воплощение мечтаний,
Жизни с грезою игра,
Этот мир очарований,
Этот мир из серебра!
С фотопортретов устремляют на нас свои взгляды люди, чьи лица отмечены высокой думой. Это они сотворили чудо – подарили миру Серебряный век русской культуры.
Ирина Одоевцева, сама поэтесса, лучшая ученица Гумилева, лично знавшая многих из этих людей, свои воспоминания «На берегах Невы» предваряет замечанием:
«Я пишу эти воспоминания с тайной надеждой, что вы, мои читатели, полюбите как живых тех, о ком я вспоминаю. Полюбите их, воскресите их в своей памяти и в сердцах.
И тем самым подарите им бессмертие».
Пусть же сегодня оживут хотя бы некоторые поэтические строки. Пусть хотя бы некоторые фамилии прозвучат.
Константин Дмитриевич Бальмонт
Этот поэт родился через 42 года после восстания декабристов и всю жизнь жалел, что не оказался с ними на Сенатской площади. Удивительно, что читать будущий мастодонт поэзии научился сам, когда подсматривал за обучением своего старшего брата, которым занималась их мать. Именно она впервые познакомила маленького Константина с миром поэзии. С десяти лет он уже начинал свои первые пробы в написании стихов. В 42 года (опять 42!) он посетил Египет, о котором он мечтал с детства, и тогда же, в 42 года, он пережил творческий кризис. Поэтому многие биографы поэта считают судьбоносным для него число 42. Этот поэт стоял и у истоков русского символизма.
Я люблю тебя, Дьявол, я люблю
Тебя, Бог,
Одному — мои стоны, и другому — мой вздох,
Одному — мои крики, а другому — мечты,
Но вы оба велики, вы восторг
Красоты.
Я как туча блуждаю, много красок вокруг,
То на север иду я, то откинусь на юг,
То далеко, с востока, поплыву на закат,
И пылают рубины, и чернеет агат.
О, как радостно жить мне, я лелею поля,
Под дождем моим свежим зеленеет земля,
И змеиностью молний и раскатом громов
Много снов я разрушил, много сжег я домов.
В доме тесно и душно, и минутны все сны,
Но свободно-воздушна эта ширь вышины,
После долгих мучений как пленителен вздох.
О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!
Зинаида Гиппиус
Именно ее называли петербургской Кассандрой, она сумела предсказать многие страшные события, но голос ее не был услышан. Гиппиус отличалась и экстравагантностью стиля: она могла спокойно появиться на публике и на встрече в мужском костюме, с сигаретой в руках. Этот стиль контрастировал с ее хрупкой фигурой, длинными рыжими волосами, за которыми поэтесса тщательно ухаживала, а также ее манерой обильно краситься.
Кстати сказать, Виталий Яковлевич Вульф, российский искусствовед, театровед, литературовед, киновед, переводчик и телеведущий включил имя Зинаиды Гиппиус в список величайших женщин 20 века, которые «определили лицо своей эпохи».
Я в тесной келье — в этом мире
И келья тесная низка.
А в четырех углах — четыре
Неутомимых паука.
Они ловки, жирны и грязны,
И все плетут, плетут, плетут…
И страшен их однообразный
Непрерывающийся труд.
Они четыре паутины
В одну, огромную, сплели.
Гляжу — шевелятся их спины
В зловонно-сумрачной пыли.
Мои глаза — под паутиной.
Она сера, мягка, липка.
И рады радостью звериной
Четыре толстых паука.
Игорь Северянин
Наш следующий герой писал о себе: «Я так бессмысленно чудесен», - или: «Я гений».
На обложках своих брошюрок он печатал анонсы и назначал время, когда принимает редакторов , издателей, литераторов, композиторов.
Он организовал направление внутри футуризма – эгофутуризм. Его слава на самом деле была ошеломительна. Недаром будуары дам украшали его портреты.
В те времена, когда роились грезы
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны!
Прошли лета, и всюду льются слезы…
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…
Как хороши, как свежи ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне!
Но дни идут — уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет троп…
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Судьба литературы Серебряного века трагична: кровь, хаос и беспредел революционных лет и гражданской войны уничтожили духовную основу её существования. Непростой оказалась и послереволюционная биография большинства поэтов и писателей. Покинули Родину Мережковский, Гиппиус, Бальмонт, Вяч. Иванов…
В годы «красного террора» и сталинщины были расстреляны или сосланы в лагеря и там погибли Гумилёв, Мандельштам, Клюев…
Покончили жизнь самоубийством С. Есенин, В. Маяковский, М. Цветаева…
И поэты это чувствовали, недаром, покидая страну вместе с мужем, Ирина Одоевцева писала: «Нет, я чувствую, я знаю, такой счастливой, как здесь, на берегах Невы, я уже никогда и нигде не буду».
