«Если поколение имеет свободу, то оно вместе с тем как бы получает право на саморазрушение», – сказал как-то Джим Моррисон и отправился в Париж, где в начале 70-х было в избытке и того и другого. Наш автор Дмитрий Ржанников посетил парижские места, связанные с именем лидера The Doors, рассказал, как они выглядели 50 лет назад, и что с ними стало сейчас.
Париж 70-х отличается от современного примерно так же, как Жмеринка отличается от Москвы. Весной и летом 1971-года, когда Моррисон был во французской столице, здесь ещё чувствовались отголоски студенческой революции 1968 года. А сейчас Париж — абсолютно буржуазный, туристический город, в котором эта буржуазность самым нелепым образом сочетается с люмпенством.
Но мы всё же попытаемся пройтись по этому насквозь мажорному городу с гордо поднятой головой. Кстати, в аэропорту Парижа Моррисона грабанули, похитив все деньги и документы. Дело было, конечно, поправимое (Джим ведь нехило нагрелся на своих песнях), но неприятный осадок, как говорится, всё равно остался.
Этому парню было совсем не в кайф чувствовать себя звездой. Он давно перерос эти рамки. Он ощущал себя Поэтом. И хотел соответствовать только этому статусу. Поэтому он оправился в Мекку поэтов — Париж, чтобы утвердить себя здесь в новом качестве.
Когда Моррисон прилетел в Париж, он, вместе со своей гражданской женой, а, по совместительству, музой — Памелой Курсон — поселился в отеле с незамысловатым названием L’Hotel (Rue des Beaux-Arts, 13). Сегодня на фасаде этого весьма дорого и супер-респектабельного пятизвёздочного отеля висят мемориальные доски, сообщающие о том, что здесь останавливался Хорхе Луис Борхес, а также умер Оскар Уайльд. Во времена Моррисона этих досок не было, и когда он узнал, что его поселили в том самом номере, где умер Уайльд, он тут же оттуда сбежал.
Если пройти по Rue de Seine (улице Сены), то вы окажетесь на бульваре Сен-Жермен. Весь двадцатый век, вплоть до 70-х это было главное тусовочное место парижской богемы.
Свернём направо и через пять минут подойдём к некогда знаменитому, а ныне суперзажратому кафе «Де Флор» (Place Saint-Germain-des-Prés). Расфуфыренные официанты подбегают к вам с растопыренными ладонями: «Ноу фото!» Ну, как же?! А мы-то с дуру хотели сфотографировать столик, за которым сидели эти, как их… Можете сами выбрать любую фамилию и не ошибётесь… Здесь сидели все. Самыми знаменитыми завсегдатаями были Жан-Поль Сартр и Cимона де Бовуар. Про них даже снят фильм «Любовники из кафе Де Флор». Моррисон, естественно тут тоже зависал…
Заходим в расположенный напротив супермаркет Monoprix Dragon и перекусываем в сетевой забегаловке (rue de Rennes, 50). Атмосфера, конечно, не такая творческая, как в «Де Флор». Зато дёшево и сердито.
Начинается дождь. Ремарк, помнится, в «Триумфальной арке» писал, что летом Париж отвратителен: жара и пыль. А тут тебе холодрыга – даже приходится покупать в каком-то арабском магазинчике китайские носки. Ремарку бы в нынешнем летнем Париже понравилось. В июле ни разу столбик термометра не поднялся до двадцати градусов.
Но вернёмся к нашим моррисонам и переместимся на улицу Ботрейи. Или, в переводе на русский — улицу Красивых Решёток. Место последнего земного пристанища Джима Моррисона.
Улица совсем не уютная. Типичная парижская: серая, безликая и очень буржуазная. В ста метрах от дома — кинотеатр, который Моррисон посетил за несколько часов до смерти. Он до сих пор действует. Если хотите, зайдите, посмотрите какое-нибудь кино. Джим смотрел «Погоню» Артура Пенна с Марлоном Брандо. Интересно, что фильм заканчивается фразой: «Мой сын скончался сегодня в пять часов». Примерно в пять часов утра скончается и сам Джим…
До Моррисона эту квартиру, расположенную на пятом этаже обычного парижского жилого дома, снимала французская актриса Элизабет Ларивьер. Уезжая на какие-то далёкие съёмки, она пустила туда чету Моррисонов. Сегодня внутрь зайти не удастся: частная собственность.
На Пер-Лашез захоронено множество известнейших людей: Эдит Пиаф, Оскар Уайльд, Бальзак, Шопен… Нестор Иванович Махно…
Но скромная и зажатая в каком-то левом углу могила Моррисона — несомненно, самое знаменитое захоронение на Пер-Лашез. 3 июля 1991 года, в двадцатую годовщину смерти Джима здесь собралось несколько тысяч человек.
…В 11 часов утра 7 июля 1971 года крохотная траурная процессия вошла в ворота кладбища Пер-Лашез. Её составляли всего пять человек: Памела, Аньес Варда, Билл Сиддонс, Робин Вертел — секретарша Джима и его старый калифорнийский друг Алан Роне.
Плачущая Памела прошептала над гробом последние строки из поэмы Джима «Празднество Ящера»:
… я вижу, как приближается Ночь в окружении своей пурпурной свиты,
Отправляйтесь же в ваши шатры и ложитесь спать…
Завтра мы войдём в мой родной город,
Я хочу быть готов к встрече с ним.
Живые истории о путешествиях – на сайте журнала "Пассажир".
