К вечеру усталость навалилась с новой силой. Он еле добрался до дома и рухнул без сил на диван. Голова кружилась, кровь шумела и пульсировала в ушах. Погружаясь в забытьё, Лёнька подумал о Нике, которая так далеко сейчас от него. Сквозь сон он слышал тихое пение, шорох чьих-то шагов и снова подумал о любимой, вернувшейся из своей затянувшейся поездки. А потом сонная пелена расступилась, и Лёня увидел свою комнату и незнакомку, сидящую за его столом. Она выдвинула ящик и достала оттуда шкатулку. Любовно провела рукой по крышке и вдруг обернулась к Лёньке.
‒ Ты ведь отремонтируешь мою шкатулку? Мне будет очень приятно. Вставай, принимайся за работу!
Она встала из-за стола, шагнула к дивану и коснулась ладонью его щеки. Лёнька ощутил мимолётную прохладу этого прикосновения и удивлённо открыл глаза. Комната плыла, яркий свет лампы резал глаза, в горле пересохло. Он сел, пальцами потёр виски, пытаясь унять головную боль. Короткий сон не принёс ему облегчения, только спутал мысли. Кажется, ему снилась незнакомка, которая просила починить её шкатулку. Лёнька кинул взгляд в сторону стола и озадаченно нахмурился, пытаясь вспомнить, убирал ли он шкатулку в стол. Вроде убирал. Тогда почему она сейчас стоит на столе, будто светловолосая гостья на самом деле побывала в его комнате и достала вещицу из ящика? «Да нет, ‒ отмахнулся парень от этой мысли. ‒ Абсурд какой-то! Просто я не убрал её в ящик. Думал убрать, но не убрал. Поставил на стол. Я и раньше её, вроде, на столе оставлял. Вот и в этот раз оставил. Память сыграла со мной шутку, бывает». Он собрался с силами, встал с дивана, добрёл до кухни и сварил себе кофе. Потом вернулся с чашкой в комнату, сел за стол и ушёл с головой в работу.
*
В комнате чувствовался еле заметный аромат жасмина и сирени, лунный свет казался живым, трепетным. Незнакомка стояла у окна за тюлевой занавеской, любовалась луной и тихонечко пела. «Эмилия, ‒ вспомнил Лёнька. ‒ Её имя ‒ Эмилия». Она, будто прочитав его мысли, обернулась, отодвинула рукой занавеску и приблизилась к дивану.
‒ Спасибо, что заботишься о моей шкатулке, ‒ прошептала она, склоняясь к нему. ‒ Она мне дорога.
Запах жасмина и сирени стал сильнее, пьянил, кружил голову. Эмилия погладила Леонида по щеке прохладной рукой, опустила голову ему на плечо. Комната покачнулась, поплыла. Лунный свет стал ярче, запульсировал в такт биению сердца. Лёнька почувствовал, что проваливается куда-то во тьму. Оттуда на него дохнуло холодом и запахом сырой могилы, в грудь вонзилось что-то острое, карябая и обдирая кожу. Он бился, сопротивляясь сну, превратившемуся в кошмар, но никак не мог избавиться от плена. Что-то холодное навалилось на грудь, давило, душило, вытягивая тепло, пока он не выбился из сил и не провалился в забытьё.
Его спас требовательный перезвон будильника, разбил оковы кошмара. Лёнька с трудом открыл глаза, комната плыла, словно квартира вдруг превратилась в маленькое судёнышко, спущенное на воду. «Наверное, грипп, ‒ подумал он, с трудом поднимаясь на ноги. ‒ Придётся позвонить на работу и отпроситься на пару дней». Пошатываясь, он добрёл до ванной комнаты, отыскал в аптечке градусник и замер у зеркала, пристально разглядывая своё отражение. На него смотрел бледный осунувшийся человек, грудь которого наискосок пересекали длинные тонкие царапины. Ещё одна, глубокая, зияла на шее. «Где это я так? ‒ удивился Лёня, припоминая муторный тяжёлый кошмар, мучавший его всю ночь. ‒ Неужели сам себя исцарапал?» От слабости подкашивались ноги, и Лёнька предпочёл поскорее вернуться обратно в постель. Позвонил на работу, отпросился, поставил градусник, но лишь для того, чтобы убедиться: температуры нет. Простые, казалось бы, действия, потребовали слишком больших усилий. Хотелось пить, но сил снова встать и дойти до кухни не было. Опять клонило в сон, и Лёня закутался в одеяло и прикрыл глаза. На этот раз ему приснилась Ника. Она вошла в комнату, подошла к нему, легко коснулась губами его лба. Погладила по щеке прохладной ладонью и улыбнулась. «Пойду ставить чайник!» ‒ буднично сказала она, встала и направилась на кухню.
Лёнька вынырнул из забытья, обвёл мутным взглядом комнату, укутанную ранними сумерками, и испытал укол разочарования. Он проспал почти весь день, Ника ему только приснилась и никакое чаепитие в её компании ему, увы, не грозит. Жажда же мучила его теперь гораздо сильнее, чем до того, как он уснул. Собравшись с силами, он поднялся, пошатываясь от слабости, добрёл до кухни и включил чайник. Вынужденное одиночество давило на плечи, тянуло за душу. Кофе он выпил на кухне, устало опустившись на табуретку, подождал немного, пока не пройдёт головокружение и лишь тогда смог вернуться в комнату.
Шкатулка ждала его на столе, разложенная на газете и готовая для дальнейшей реставрации. Она будто укоряла его: обещал же привести в порядок, а теперь разболелся. Лёнька подсел к столу, повертел вещицу в руках и взял наждачную бумагу. Включил настольную лампу и углубился в работу. Мрак сгущался вокруг него, обступал со всех сторон. Ложился на плечи, льнул, тонкими холодными пальцами осторожно гладил по затылку. Лёнька даже вздрогнул, настолько реальными казались эти ощущения.
Совсем рядом с ним раздался лёгкий шелест, будто кто-то вздохнул или прошептал что-то. Лёня оглянулся и застыл в изумлении. Эмилия стояла у окна, окутанная серебром луны. Свет от настольной лампы подсвечивал её бледное лицо с большими синими глазами, прямой нос с чуть вздёрнутым кончиком. На губах гостьи играла лёгкая улыбка. Золотистые локоны рассыпались по плечам, укутанным тонкой ажурной шалью. Тёмное платье в пол обтягивало грудь и тонкую талию, а потом ниспадало мягкими складками вниз.
Лёнька смотрел на неё во все глаза, не веря самому себе. Не мог ни отвести взгляда, ни пошевелиться. Улыбка Эмилии стала шире, она чуть склонила голову на бок и плавно шагнула к застывшему в изумлении мужчине. Его окутал аромат сирени и жасмина, закружилась голова, комната поплыла. Гостья подошла вплотную, склонилась к нему. Локоны пощекотали его щёку. Аромат цветов стал явственнее, дурманил голову. Лёнька почувствовал, будто проваливается куда-то. Вздрогнул и открыл глаза.
Комната по-прежнему была погружена во мрак, среди которого выделялось лишь одно пятно уютного жёлтого света ‒ от настольной лампы. Луна же, если и была на небосводе, успела, вероятно, закатиться за крыши домов. Лёнька огляделся по сторонам, ища взглядом свою позднюю гостью, и, никого не обнаружив, осознал, что просто увидел сон. Очень яркий, реалистичный сон. Прекрасный сон! Настолько прекрасный, что не хочется верить, будто он ‒ всего лишь игра его воображения. В комнате, казалось, витал ещё слабый аромат духов Эмилии. Откуда тут мог взяться этот цветочный запах, если за окном нет ни сирени, ни жасмина? Там царит дождливый октябрь. И пахнет дождём и мокрыми листьями.
Слабость навалилась на плечи, тянула вниз. Всё плыло перед глазами. Лёнька чувствовал себя так, будто только что сошёл с бешеной карусели. Он выключил настольную лампу, добрался до дивана и рухнул без сил. Тьма прильнула к нему, навалилась холодной грузной тушей. Вонзила в грудь и шею острые когти, лишая последних сил сопротивляться. А потом столкнула его неподвижное обмякшее тело в бездну.
*
Из морока его вытащила знакомая мелодия. Рассеяла мрак и туман в голове, вернула телу привычные ощущения. Болела шея от неудобной позы, в которой его застал сон. Тело было будто бы чужим, деревянным. Лёнька с трудом разлепил веки, обвёл мутным взглядом комнату, залитую светом солнца. Мобильник доиграл последние ноты и успокоился, будто удовлетворился выполненной миссией. Леонид попытался встать, чтобы добраться до смартфона, но едва смог оторвать голову от подушки. Комната тут же бешено завертелась, опрокинула его обратно на постель. С тихим стоном он прикрыл глаза и сглотнул, пытаясь унять тошноту. И долгое время просто лежал, собираясь с силами. Как бы он себя не чувствовал, ему всё равно придётся встать. Дойти до стола, где остался мобильник, потом до кухни, потому что его мучает жажда. Но осуществить он смог только первое действие: кое-как добрался до стола, взял мобильник и был вынужден вернуться в постель. Ноги подкашивались, тело сотрясала мелкая дрожь, на лбу проступили бисеринки пота. Перед глазами собрался рой мелких суетливых мушек, пришлось зажмуриться, чтобы прекратить их назойливое мельтешение.
Снова ожил мобильник, настойчиво предлагая ответить на звонок. Лёнька поднёс его к уху и промямлил что-то нечленораздельное. Услышал взволнованный голос Ники:
‒ Лёнчик, привет! Ты где пропадаешь? Я тебе звонила вчера весь вечер!
‒ Был занят… Телефон забыл в куртке… ‒ с трудом ответил Лёнька.
Повисла небольшая пауза. Ника переваривала услышанное.
‒ С тобой всё в порядке? ‒ спросила она чуть погодя. ‒ Голос у тебя странный.
‒ Угу… ‒ промычал Лёня, не в силах поддерживать долгий разговор.
‒ Лёнька, что с тобой? ‒ в голосе Ники прозвучало явное напряжение.
Он сделал глубокий вдох и выдал:
‒ Всё нормально. Я просто занят сейчас. Не могу долго разговаривать.
‒ Я поняла. Звоню, чтобы узнать, как дела и сказать, что у меня получится вырваться пораньше. Я почти всё доделала здесь, так что приеду на днях. Рад?
‒ Угу… ‒ снова промычал Лёня, потратив на длинную фразу последние силы.
‒ Ладно, не буду тебя отвлекать, ‒ в голосе Ники теперь слышалась обида, но у Лёньки не было сил, чтобы разрядить возникшее напряжение. ‒ Пока, Лёнчик! До скорой встречи.
Он попрощался, и телефон почти сразу выскользнул из его руки и соскользнул на пол. «Как было бы хорошо, если бы Ника была сейчас рядом со мной! ‒ подумал он, погружаясь в сон. ‒ Если бы она вот прямо сейчас вошла в дверь и обняла меня». Мысли спутались комком, потянули на дно тёмного вязкого омута, место обитания тяжёлых муторных снов. Погружаясь в него, он снова почувствовал ароматы весны с явными нотками жасмина и сирени. И даже увидел пышные цветущие кусты. Под ними стояла Эмилия, смотрела на него и улыбалась.
‒ Я так долго ждала тебя, ‒ произнесла она, и её голос зажурчал ручейком. ‒ Ты освободил меня, вернул мне жизнь. Скоро мы будем вместе с тобой, полетим по лунной дорожке вверх, к звёздам.
Он хотел ей сказать, что у него есть его Ника, и он её очень любит, но не смог раскрыть рта. Язык будто одеревенел, челюсти свело судорогой. Синие глаза Эмилии таинственно светились в ярком свете солнца, улыбка стала шире, и Лёньке отчего-то стало не по себе. Эмилия, тем временем, шагнула к нему, плавно, будто не шла, а плыла по воздуху. Протянула к нему руки, и он впервые обратил внимание, какие длинные у неё пальцы, заканчивающиеся острыми твёрдыми ногтями, имеющими бледный, какой-то неприятный сероватый оттенок. Будто это были руки мертвеца.
‒ Не подходи ко мне! ‒ хотелось крикнуть Лёньке, но он не смог вымолвить ни слова.
Эмилия подошла вплотную, источая запах цветов и сырой земли. Холодные синие глаза, не мигая, уставились на него. Губы разошлись в стороны, обнажая белые острые клыки. Она обхватила руками его голову, откидывая её назад и припала к шее, удовлетворённо урча.
*
К счастью, вылет не задержали. Ей невероятно повезло обменять билет на самый ближайший рейс и вовремя вылететь домой. К Лёньке она мчалась стрелой, волнуясь и переживая. Ей совсем не нравилось, как он разговаривал по телефону. Что-то случилось! Что-то точно случилось, просто Лёнька не захотел говорить.
Ключ долго не хотел попадать в замочную скважину. И когда женщина всё же переступила порог, её встретила какая-то вязкая, гнетущая тишина и утренние сумерки. «Наверное, он просто уже ушёл на работу», ‒ попыталась успокоить себя Ника, но почти сразу же увидела его куртку на вешалке. Страх скользнул под одежду, лизнул кожу на шее шершавым холодным языком.
Она торопливо сбросила куртку в прихожей и разулась, изнывая от тревоги. Толкнула дверь в комнату и замерла на пороге.
‒ Лёнчик! ‒ выдохнула она внезапно охрипшим голосом.
Сорвалась с места, подлетела к дивану и упала на колени. Всхлипнула и тут же закусила губу, пытаясь справиться с эмоциями. Вытащила из кармана мобильник.
‒ Алло! Скорую, пожалуйста, срочно! ‒ крикнула она в трубку.
Леонид лежал на кровати и, казалось, крепко спал, если бы не смертельная бледность лица, так сильно напугавшая Нику.
*
Он вышел из больницы только через три недели. Всё ещё слабый, но живой. Ника заботливо держала его под руку, пока он спускался с крыльца и шёл к такси.
‒ У нас всё будет хорошо, ‒ шепнула она ему в салоне машины, когда за окном пролетали голые деревья и первые островки снега на мёртвой земле.
«У нас всё обязательно будет хорошо!» ‒ то и дело повторяла она, пока дни сменяли друг друга. Повторяла то ли убеждая его, то ли саму себя. Силы возвращались к нему очень медленно, жизнь обретала прежние краски. Однажды он поинтересовался, где шкатулка, которую он так и не успел отреставрировать.
‒ Деревянная? ‒ утонила Ника. ‒ Она развалилась на части. Я нашла её рядом с диваном. Честно, Лёнчик, не знаю, как так получилось. Может, кто-то раздавил её в суматохе. Я обнаружила обломки только день спустя после твоей госпитализации. Ну, и выбросила их. Извини меня, пожалуйста.
‒ Ничего страшного! ‒ отмахнулся Лёнька, больше всего боявшийся возвращения странных, очень реалистичных снов об Эмилии. ‒ Это просто старая безделица. Хотел отремонтировать её ради спортивного интереса.
Где-то в глубине души он испытал даже облегчение, что всё сложилось именно так. И жизнь снова войдёт в привычную колею, где нет места загадкам и грёзам. Он думал так ровно до тех пор, пока однажды лунной ночью не проснулся от тихого печального пения. Еле уловимый аромат жасмина и сирени угадывался в комнате. Лунный свет серебрился на полу, манил куда-то, звал за собой. И Лёнька приложил усилие, чтобы просто отвернуться к стене, прижаться щекой к тёплому плечу Ники и снова заснуть, не видя никаких снов. Но он понял: жизнь уже не будет прежней. И каждое полнолуние он будет снова и снова слышать зов Эмилии, в каком бы мире та не обитала. И тосковать неизвестно о чём.
#мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное
Отблагодарить автора за истории:
Юмани 410011638637094