Я отдала Василию коробку и предупредила:
- Начни с того, что лежит в самом низу. Это важно!
Беру Ленку за руку.
- Нам с тобой лучше погулять. Есть идеи?
Подруга смотрит на Ваську:
- От школьного двора что-нибудь осталось?
- От нашего – нет. Сейчас и школа в другом месте.
- Где?
- В соседнем селе, - печально улыбается мужчина. - Девчонки, а давайте лучше в больничку сгоняем! Вы погуляете, а я коробку изучу.
Васька сел на крылечке и открыл коробку, а мы с Ленкой пошли вдоль здания.
Подруга пояснила:
- По ту сторону от входа раньше были палаты, а с этой стороны – кабинеты.
- Много специалистов было?
- Много не много, а и рожали здесь, и зубы лечили, и детский дохтур был, анализы делали. В конце восьмидесятых здание признали аварийным и под больничку отдали одно крыло в школе (молодёжь уже начала уезжать и детей было не так много, как за 30 лет до этого). Предполагалось, что за 2 года сделают капитальный ремонт…
- Так долго?
- Остаться должны были только стены, всё остальное надлежало перестроить. Большую часть оборудования вывезли, потом возникли какие-то трудности, а там и зима пришла. Решили оставить это дело до весны.
- Весной новая причина нашлась, - догадалась я.
Ленка смеётся:
- Ты права! К развалу СССР только успели частично разобрать эту половину. В той части, где были палаты складировали то, что ещё можно использовать. Потом всё заглохло.
Ленка остановилась, поковыряла носком обувки прошлогоднюю листву.
- Оль, а что там?
- Где?
- В коробке.
- То, что дом просил передать Ваське.
- Я видела фото, какие-то документы, письмо.
- Зачем тогда спрашиваешь? Я знаю не больше твоего. Если Васька сочтет нужным поделится с нами.
- Ты вошла в кухню и замерла, как истукан.
- Дом показал мне фрагмент из жизни хозяев.
Чувствую на себе взгляд подруги, понимаю, что ей хочется знать, что именно я видела, но продолжаю идти дальше. Не думаю, что кому-то понравится, если я буду всё рассказывать.
Выяснилось, что за зданием имелась небольшая зона отдыха для тех, кто находился в стационаре. Всё запущенное, поросло травой, но прогуляться есть где. Там нас и нашёл Васька.
Мужчина посмотрел на меня, спрашивая взглядом:
- Ленка знает?
Едва заметно качаю головой.
Васька виновато улыбается.
- Мы с дядькой не общались, а он оставил мне кое-какие денежки.
Мужчина помолчал и добавил:
- Получу, поставлю на эти деньги хороший памятник. Там просто металлическая табличка стоит…
Я поняла, что Василий не хочет, чтобы их семейная тайна стала достоянием общественности, да и отношение к дядьке-отцу требует переосмысления. К тому же мне неизвестны все нюансы этого дела.
Мужчина вновь улыбнулся.
- Пойдём в палату?
- В какую? - насторожилась я.
- Ленка тебе не сказала?
- Нет.
- И хорошо! Посмотрим, получится ли у тебя определить нужное место, - добавила подруга.
- Вы меня напугали и заинтриговали одновременно, - вынуждена признаться.
С той стороны здания, где мы сейчас находимся, имеется запасной выход. Дверь, естественно, не заперта. Более того, она распахнута, словно приглашая на экскурсию по очередной сельской заброшке.
Васька вошёл первым, осмотрел помещение и махнул рукой в сторону бывшего стационара:
- Ольга, пройди первой. Может увидишь что-то интересное для себя.
В самом начале коридора, по правой стороне располагалось что-то вроде отдельного бокса. На стенке, на одном гвозде, висит табличка «Родильное отделение». Для очистки совести, вошла туда. Две просторные комнаты меня нисколько не заинтересовали.
С противоположной стороны располагались помещения меньшего размера с табличками «Процедурный кабинет», «Сестринская» и «Ординаторская», дальше шли просторные палаты.
В самом начале осмотра меня заинтересовала «Ординаторская». Там я увидела совсем коротенький эпизод из жизни больницы.
***
У окна стоят два письменных стола приставленных друг другу. За одним из них сидит женщина лет 40, за другим седовласый мужчина с клинообразной бородкой.
Мужчина, глядя на кого-то, кто должен был стоять на моём месте или где-то рядом, говорит:
- Я никогда не верил в эту чушь, но то, что сейчас происходит не выписывается ни в какие рамки! По всем показателям она должна была умереть ещё 2 дня назад!
Женщина вздыхает:
- Это из-за того, что я запретила входить в палату всем, кроме Валентины Иннокентьевны. Во-первых, ей достаточно много лет. Во-вторых, мы-то с вами знаем, ей осталось 3-4 года. В-третьих, Валентина Иннокентьевна не верит ни во что, кроме КПСС. Некому передать, вот она и живёт.
В глазах седовласого мужчины загорелись искорки.
- А вот это мы сейчас проверим! Мне 62 года, есть диагноз, с которым можно прожить 20 лет, а можно скопытиться через 2 года и вы, Раиса Михайловна, не можете мне, как главному врачу, запретить войти к ней!
Мужчина встаёт и проходит через меня. Теперь данное действие уже не пугает.
Я спешно разворачиваюсь, едва не затаптываю Ленку с Васькой, но успеваю заметить в какую палату вошёл мужчина.
На бегу слышу шёпот Васьки:
- Она в ту палату идёт!
Вопреки ожиданиям, я не вижу здесь доктора, не вижу, как в прежние времена выглядела палата.
Посреди пустого, почти не подвергшегося разрушению, помещения стоит очень старая женщина. Она смотрит на меня улыбаясь.
- Я же говорила Райке, что дождусь своего часа и он придёт в тот день, когда она уйдёт на покой.
Старушка разводит руки в стороны.
- Не могу предложить тебе стул - ничего не осталось.
- Я пешком постою, - говорю вслух.
Старушка морщится.
- Совсем не обязательно так кричать, да и твоим спутником ни к чему знать, о чём мы разговариваем. Достаточно мысленного общения.
- Хорошо, - на автомате отвечаю я вслух.
Собеседница недовольно смотрит на меня.
Добавляю, уже мысленно:
- Исправлюсь.
- Так-то лучше! Я могла бы просто поговорить с тобой, но ты пока не готова к общению без визуального контакта. Теперь слушай и не говори, что не слышала! В своё время я занималась всем, что под руку подвернётся. Мне было интересно познавать новое, испытывать свои силы и возможности.
- Вы имеете в виду… - мысленно начала я, но развить мысль не успела.
- И лечила, и колечила - так правильнее всего будет сказать. В последние годы от плохого отказалась, но кого это интересовало? Как сейчас сказали бы, у меня уже был наработан определённый имидж. Когда пришло время уходить, передать мой багаж было некому. Райка врачихой моей была и никого не пускала сюда. Глупая, она и не заметила, как я скинула на неё кое-что. Не всё. Только то, что ей по силам было.
Старушка засмеялась.
- Райка-то не была подготовлена к такому. Ни задатков, ни внутренней готовности. самую малость и впихнула. Ровно столько, чтобы иметь возможность уйти.
- Простите, а как вас зовут? - решилась я спросить.
- Друзья не сказали?
- Нет. Они решили дать мне возможность самой узнать что-то новое, но не сказали о чём речь.
Пожилая женщина довольно улыбается.
- Мудрые у тебя друзья. Лучше всего узнать из первых уст. Называй меня баба Даша. Разговор нам долгий предстоит, потому давай поступим так: в соседней палате стул стоит – принеси его. Неудобно разговаривать, когда ты болтаешься из стороны в сторону.
- Хорошо.
Я повернулась, чтобы сходить за стулом. Баба Даша крикнула вдогонку:
- Друзьям своим скажи, чтобы погуляли пол часика. Бесят они меня. Глазками своими зыркают, флюидны страха излучают…
Я мысленно рассмеялась, подумав:
- Ни шиша какие слова старушка знает!
И услышала ответ довольное:
- А-то!
Посмотрела на слегка разочарованных Ленку с Васькой (они-то думали, что я в палате ничего интересного не увидела).
- Ребятки, погуляйте где-нибудь пол часика! Мне тут кое с кем пообщаться нужно.
- А ты куда? - растерялась подруга.
- За стулом. Бабу Дашу раздражает, что я с ноги на ногу переминаюсь.
Продолжение этой истории мы узнаем в следующей главе.
Спасибо, что Вы со мной!
Жду Ваши отзывы, комментарии и предположения о девятой главе!