Мне 45 лет, и около половины своей жизни я отработал ночным охранником в городском краеведческом музее. Работа была по мне: никаких напрягов, только следи за камерами да пару раз за ночь обходи помещения с фонариком. Сколько себя помню, я всегда сторонился людей, а спать предпочитал днем, а не ночью. Быть может, кого-то другого напугала бы перспектива оставаться в большом музее в полном одиночестве на всю ночь, но я себя одиноко точно не чувствовал, а книги, радиоприемник и планшет прекрасно скрашивали мой досуг. В общем, за свою работу держался обеими руками. Но пара ночей на прошлой неделе заставила меня сбежать из этого проклЯтого учреждения, даже не написав заявления об увольнении.
А началось всё с того, что в музее появился новый экспонат – мумия древнего воина. Археологи откопали ее не в Египте, как можно было подумать, а где-то в Горном Алтае, где несколько тысяч лет назад также было принято бальзамировать покойников перед погребением. Говорят, когда несколько таких мумий в середине 1990-х обнаружили ученые и перевезли их в НИИ для изучения, на Алтае стали одно за другим происходить стихийные бедствия. Впрочем, археологи убеждали тогда всех суеверных, что это не более чем совпадение. А вот местные жители были уверены, что, потревожив останки предков, ученые навлекли проклятие не только на алтайскую землю, но и на всех, кто причастен к этому бесчинству.
Как информировал стенд в выставочном зале, вместе с воином, погибшим довольно молодым, в могильнике обнаружили оружие, различные ценности и даже тело настоящего коня – всё это, по представлениям древних жителей Алтая, должно было пригодиться парню в потустороннем мире. Мумия не была похожа на тех существ, которых мы привыкли видеть в ужастиках, но, по мне, выглядела еще более жутко. Благодаря вечной мерзлоте, в которой обнаружили гробницу, тело хорошо сохранилось, и даже татуировка, на которой грифоны раздирают добычу, на нем была отчетливо видна. Никаких бинтов, только высохшая мертвая плоть, сквозь которую кое-где проглядывали кости, и череп с пустыми глазницами и жуткой улыбкой. На голове мертвеца также кое-где сохранились мышцы и даже волосы, что придавало ему особенно отвратительный и пугающий вид.
Лежал этот парень на постаменте в позе эмбриона, как его и нашли в могильнике.
Чтобы предотвратить дальнейшее разложение, алтайскую мумию накрыли ящиком из толстого стекла, под которым поддерживался нужный микроклимат.
В общем, зрелище было мерзкое, но людям нравилось: с тех пор, как мумию выставили в музее, народ повалил толпой. Приходили целыми семьями, приводили на экскурсии школьные классы и группы студентов. Посетители разных возрастов пялились на мумифицированные останки, делали многочисленные видео и фото, и даже совместные селфи с иссохшим трупом. И конечно, отмачивали шутки разной степени остроумия. Никогда не понимал, где проходит граница между мертвым телом, требующим почтительного отношения и погребения в земле должным образом, и музейным экспонатом, навечно обреченным развлекать публику своим неприглядным видом. Будто если тело погребено не вчера, а тысячи лет назад, все правила приличия и традиции в отношении него перестают действовать. Впрочем, мое дело было маленькое, не охраннику же учить высоколобых исследователей и музейщиков, что им можно делать, а чего – нельзя.
Для мумии выделили отдельный зал, и начальство приказало мне особенно пристально следить за ним – мертвяк считался мировой научной сенсацией, а потому могли появиться желающие выкрасть эту истлевшую ценность и продать ее на черном рынке.
Я же не любил бывать в этом зале – хоть я и не из трусливых, но смотреть в темноте на жуткую физиономию было таким себе удовольствием. Зал я осматривал чисто формально, да и что могло случиться: окна контролировала сигнализация, за залом наблюдали две камеры, да и музей находится в самом центре города, кто рискнет его грабить? Но как выяснилось, опасность таилась не снаружи, а внутри музейных стен…
Первые странности я начал замечать уже через пару дней после открытия выставки. Каждый раз осматривая ночью ящик с мумией, я замечал, что она будто немного меняет свое положение. Это было едва заметно, но всё же я был уверен, что днем ранее она лежала немного по-другому. Сначала я думал, что работники музея периодически проводят с мумией какие-то манипуляции, отчего она немного сдвигается. Но спросив об этом у одного из музейщиков, я получил неожиданный ответ: всему персоналу категорически запрещено открывать стеклянный ящик.
Что ж, объяснить эти странности можно было и по-другому: возможно, мумия слегка сдвигается от вибрации, которую создает проходящее под музеем метро. Наверное, многие слышали историю о самопроизвольно вращающейся египетской статуэтке в одном из английских музеев? Тогда многие объясняли это проклятием фараонов и тому подобной паранормальщиной. А виной всему оказалось движение транспорта рядом с музеем и шаги посетителей, создававшие эту самую вибрацию.
И всё же к залу с нашим гостем из древности я начал присматриваться более пристально. С какого-то момента еле заметные движения я начал замечать и на камерах видеонаблюдения. Каждый раз я видел их лишь боковым зрением, когда смотрел в другой монитор, а потому не мог понять, что именно произошло.
В какой-то момент к моим визуальным видениям стали добавляться и звуковые. Каждую ночь я стал слышать в музее едва заметный шепот. Звук был совсем тихим, расслышать его можно было только в полной тишине, и скорее он напоминал шум листвы на ветру. Но изредка в этом звуковом потоке я различал четко произнесенные, хоть и непонятные слова…
Я гнал глупые суеверные мысли от себя, и все-таки ощущал, что с появлением мумии в этом зале стало неспокойно…Поделиться своими размышлениями я ни с кем не мог: любой коллега тут же решил бы, что стареющему ночному охраннику пора на пенсию. Честно говоря, я и сам начал к этому склоняться, ведь никогда ранее мне ничего подобного не мерещилось.
Я и впрямь подумывал записаться на осмотр к врачу, но в очередную мою смену случилось то, чего нельзя было объяснить никакими проблемами с памятью или психикой.
В тот день, Осматривая помещения музея с фонариком, я услышал где-то вдалеке тихий шорох. Осмотревшись, я понял, что звук доносится из зала мумии. Он был похож на скрежет коготков мыши, роющей норку. За два десятка лет работы в музее мне не встречалось ни одного грызуна, и тут – на тебе. Но едва я открыл дверь зала и направил туда луч фонаря, звуки мгновенно стихли. Я внимательно осмотрел помещение, но никаких следов мышей не обнаружил. Но едва я закрыл дверь и направился в другие залы, за моей спиной раздался громкий звон…
Я вновь забежал в зал и увидел, что стеклянный короб, которым была накрыта мумия, валяется на полу. При этом сама мумия осталась на месте всё в той же привычной позе. Сказать, что я был озадачен, – ничего не сказать. Всё, на что я в тот момент надеялся, – что кто-то из коллег выбежит из-за шторы и со смехом скажет, что это был розыгрыш. Хотя кто бы стал так смело и нелепо разыгрывать меня, да еще и с риском увольнения… Но как тогда объяснить падение стекла?
По инструкции, я должен был связаться с начальником службы безопасности. Но немного поразмыслив, я всё-таки решил никому не сообщать об инциденте и просто вернул стекло на место. Разве кто-то поверит, что стекло само, по неведомой причине упало с постамента, да еще и отлетело на пару метров? Решат, что я сам по своей неуклюжести уронил стекло и решил свалить всё на потусторонние силы.
Короче говоря, Остаток ночи я провел за наблюдением только за одним этим залом через систему видеофиксации. Инфракрасная картинка на мониторе была абсолютно статичной, но стоило мне отвести взгляд, боковым зрением я замечал некое движение. Резко поворачиваю голову обратно – и никакого движения нет, а уродливое существо всё так же смирно лежит в своем стеклянном «саркофаге»…
В общем, тот самый шепот, к которому я даже успел немного привыкнуть, в эту ночь был особенно громким, и даже мое радио не могло его полностью заглушить. Теперь в этом звуке я мог расслышать не только незнакомые мне слова, но и эмоции: ощущалось, что шепчущий будто просит о помощи, страдает и проклинает свою судьбу.
Скажу честно, на следующую ночную смену я выходил с неподдельным страхом. Я понимал, что еще немало натерплюсь от нашего алтайского гостя, но и представить не мог, что меня ждет этой ночью…
Первые несколько часов всё было спокойно. Затем я вышел на осмотр помещений и вновь услышал шорох. На этот раз я сразу понял, откуда он исходит, и двинул в зал с мумией. Шорох затих, едва я переступил порог зала. Но теперь я не собирался так просто сдаваться и решил во что бы то ни стало разобраться со всей этой чертовщиной. Я сел на стул смотрителя, направил фонарь на мумию и стал безотрывно за ней наблюдать, не отворачивая голову ни на секунду. Но то ли эта напряженная слежка за неподвижным объектом, то ли отсутствие привычного кофе и музыки повлияли на меня, но вскоре мои веки стали слипаться. Мне показалось, что заснул я буквально на мгновенье, но открыв глаза, я испытал настоящий шок: стеклянный ящик, в котором только что находилась мумия, теперь был пуст.
В голове панически замелькали мысли и вопросы: «Где мумия?», «Кто смог так тихо пройти мимо меня и забрать ее?», «Что со мной сделают, если я ее не найду?». Совладав с собой, я первым делом решил просмотреть запись с камеры наблюдения. Но ответа на свои вопросы я не нашел: камера зафиксировала, как я засыпаю, а затем в течение нескольких минут выдавала лишь помехи.
Когда изображение, наконец, вернулось, я увидел лишь тень в лунном свете, скользнувшую за порог зала. Ящик к этому моменту был уже пуст.
Я проверил обе входные двери – они, как и раньше, были заперты изнутри. Сигнализация также исправно работала. Всё это говорило об одном – мумия остается где-то в музее.
Включив свет во всех помещениях, я отправился на спешные поиски музейной ценности, в глубине души не понимая, чего я больше боюсь: не найти ее или же, наоборот, найти…
Я обходил музей зал за залом, пытаясь среди амфор, мечей и монет обнаружить пропажу. Вдруг свет во всем музее задрожал, и, что удивительно, точно так же себя повел и мой фонарик. Спустя несколько секунд мерцание сменилось кромешной темнотой. И вдруг за спиной я услышал медленные шаги… Судя по звуку, это не были шаги босых ног, но и в обуви они не были – они скорее напоминал стук об пол дерева. Или же оголенных костей…
Сердце мое забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди, ведь я слышал, как это нечто приближается ко мне. Превозмогая оцепенение, я медленно повернулся и привыкшими к темноте глазами увидел то, чего боялся больше всего. Передо мной на двух ногах стояла та самая полуистлевшая мумия.
Пустые глазницы безжизненно смотрели на меня, а руки тянулись в мою сторону. Рот существа несколько раз приоткрылся, издав шепот на незнакомом мне языке. После чего эта тварь вцепилась обеими руками мне в горло.
Я всеми силами пытался вырваться из ее смертельных объятий, но мертвец обладал невероятной для своего иссохшего тела силой. Тогда я схватил свое единственное оружие – дубинку, висевшую на поясе – и из последних сих ударил мумию по рукам. Левая рука существа издала хруст, хватка ослабела, и мне удалось вырваться.
Со всех ног я побежал ко входной двери музея, буквально вылетел на улицу и, не оборачиваясь, устремился домой.
Лишь забежав в свою квартиру и закрыв дверь на все замки, я почувствовал себя в безопасности и перевел дух.
В музей я, конечно, уже не возвращался. А Через несколько дней до меня дошли слухи: работники утром обнаружили музей в обычном состоянии, лишь входная дверь была открыта на распашку да свет горел во всех помещениях.
Алтайская мумия лежала на своем месте под стеклом, и лишь на ее руке заметили небольшую вмятину, но списали ее на естественные причины. Никто не мог понять, куда пропал ночной охранник – на звонки и сообщения я никому не отвечал.
Лишь одно меня тревожило. Мне быстро подыскали замену – совсем молодого паренька. Он и представить себе не мог, какие испытания будут ждать его по ночам, и совсем не факт, что он сможет выпутаться из них, как я, живым. Мне было жалко парнишку, и в одну из ночей я решил предупредить его о смертельной опасности, грозящей ему.
Я уже почти зашел в музей, но мимолетом бросил взгляд на одно из окон второго этажа – и обомлел от ужаса. В темном окне я увидел того самого древнего мертвеца. Он будто улыбался мне своей зловещей ухмылкой, слегка наклонив голову вбок. Мумия ничего не говорила, но я будто услышал голос в голове: «Не мешай мне!..»
Постояв немного перед входной дверью музея, я развернулся и побрел в сторону дома. Что стало с новым ночным охранником, для меня так и осталось тайной. Но боюсь, что древний сибирский воин отомстил и ему за свой потревоженный покой…
