Была пятница, конец недели, день был как день, и отличался он лишь тем, что прошла весна, а в садах и парках ещё цвела сирень. По городу плыл её дурманящий запах. В институтах закончилась весенняя сессия, студенты веселыми компаниями шатались по городу. Егор со своим другом Сергеем шёл беззаботно по улице, наслаждаясь почти наступившим летним теплом и запахом лета, рассуждая о предстоящих каникулах:
- Надо чем-то заняться на каникулах, - вслух рассуждал Егор.
- Да, надо, но чем-то дельным! И неплохо бы еще и денег подзаработать. - отозвался Сергей, оглядываясь на проходящих девушек в коротких юбках. С наступившим теплом девушки оголились настолько, насколько было возможно.
Ничего подходящего в голову не приходило, и они разошлись по своим автобусным остановкам. На другой день, придя в институт, чтобы поставить печати в своих зачетках, на доске объявлений они увидели о наборе в студотряд на археологические раскопки. Думали недолго, нашли нужную аудиторию и записались.
- А что, лето, река, свобода, природа, чистый воздух, леса, поля. - Так рассудил Сергей. И друзья с вдохновением двинулись покупать рюкзаки, обувь и другие нужные в экспедиции вещи.
Раскопки проходили на правом берегу полноводной реки Оби, вверх по течению, в том месте, куда впадает широкая и быстрая река Катунь. Работа оказалась трудоемкой и нудной: нужно было каждый день выносить грунт из котлована раскопок, к вечеру не поднимались ни руки, ни ноги, болело всё тело и хотелось спать. В один из таких дней Егор был дежурным по кухне. Надо было набрать хворосту, растопить печь, принести с родника воды девчатам, для обеда. День был жаркий, припекало, солнце стояло почти в зените. Переделав все дела, Егор решил пойти на реку искупаться. Плавал он хорошо, поэтому быстро переплыл на другой берег, где виднелся плёс с чистым желтым песком. Там он с удовольствием разлегся на теплом песке и, прикрыв глаза, стал слушать как поют птички. Где-то стрекочут кузнечики и сердито жужжит шмель, запутавшись в траве. На душе у Егора стало хорошо и легко, и он задремал. Очнулся от того, что шмель выпутался из травы и, потеряв ориентир, врезался ему в голову.
День клонился к закату. Солнышко садилось в набежавшие тучки, вода в реке подернулась мелкой рябью и как-то потемнела, отчего казалась потяжелевшей. Напротив от высокого обрыва ползла по воде тень, тучи становились все темнее и темнее, медленно расползаясь по небу. Где-то далеко заметались, собираясь в стаи, птицы, и за горизонтом громыхнул гром, сверкнула молния. “Скоро и сюда придёт гроза,” подумал Егор. “Надо быстрей возвращаться в лагерь.”
Он встал, с разбегу прыгнул в прохладную воду и поплыл на другой берег. Доплыв, немного побродив в поисках своей одежды и, наконец, найдя её, оделся и пошел в лагерь. Чтобы не намокнуть, он решил сократить путь, пошел напрямик через лес и заблудился. Видимо, свернул не в ту сторону. Пройдя еще немного, оказался в редколесье. Как только поднялся на пригорок, услышал как в кармане зазвонил телефон. На раскопках и в лагере связь отсутствовала. Это звонила мама. Прошла неделя, и она волновалась, как его дела и почему он не звонит. И лишь только Егор проговорил:
- У меня всё в порядке, мамулька, да куда я денусь, просто в лагере и на раскопках нет связи, вот вышел погулять, и нашел место, где связь заработала!
Как в тот же самый момент стал медленно проваливаться вниз. Летел, правда, недолго, как на замедленной пленке, цепляясь одеждой за выступы штольни. Упал Егор удачно, благо было не высоко, ударился только плечом и бедром. Очнулся в каком-то длинном полутемном коридоре. Вокруг сухо и чисто, без всякого хлама, обычного для заброшенного места. Потихоньку встал и, не опираясь на ушибленную ногу, хромая, побрел, не понимая, куда попал. Подземелье было необитаемо, в нем стоял запах старья, еще чего-то неприятного и необычайно гнетущая тишина, наводившая страх. У Егора по спине пробежали мурашки. Он еще в детстве слышал байки о подземельях города Грустины. Рассказывали, что, в далекие-далекие времена, в каждом дворе был вход в подземелье. Такой широкий, что там даже можно было разъехаться в обе стороны на тройке или пройти с факелом до самого озера. Остановившись посреди коридора, Егор торопливо стал осматриваться по сторонам. Впереди, немного сбоку, он увидел просвет. Обрадовавшись, быстро, как только мог, поковылял вперед. Выбравшись на поверхность, Егор не узнал местности, где находился, и не мог сориентироваться, в какую сторону ему идти к лагерю. Медленно соображая, где он и что с ним произошло, поковылял по мокрой от росы траве. На дворе стояло раннее прохладное утро, на горизонте чуть показался край солнышка. Но когда он шел к лагерю после купания, оно клонилось к закату... По ощущению, Егору показалось, что в подземелье он провел не больше часа, а то, как время перескочило на полсуток вперед, он не заметил.
- Надо что то делать! - вслух рассуждал Егор, - Надо идти к людям!
Пройдя немного, он вышел на проселочную дорогу, петляющую между полей, по берегу какой то речушки. Стояло летние раннее утро, в воздухе висела серо - голубая дымка ещё ночного тумана, все очертания вокруги были как будто размыты. Солнышко поднималось из марева голубой дымки, в этом тумане всё вокруг казалось сказочно нереальным. По краям дороги на зелено - изумрудной траве блестела утренняя роса, природа дышала свежестью. Но на душе у Егора было как то тревожно, да ещё рядом, на высокой почти высохшей сосне каркала ворона, а у самой кромки воды, что то не поделили сороки, и их стрекотание вперемешку с карканьем наводило тоску и безысходность. У обочины дороги, под высохшей сосной, стоял большой камень, наполовину вросший в землю. Егор сел, на этот камень чтобы собраться с мыслями. Но в голова была пуста и не приходило ни одной дельной мысли. Посидев, он решил идти по дороге, а она уж куда нибудь да приведет. Пройдя совсем немного невдалеке он увидел маленькую деревеньку с покосившимися старыми унылыми избами. Весь этот вид деревни, полей, пыльной просёлочной дороги был похож на декорацию к какому то историческому фильму. Увидев как по пыльной дороги идут в сторону полей несколько угрюмых, чем то озабоченных людей, в старых рваных одеждах, Егор поспешил к ним на встречу. Поздоровался и обратился к ним:
- Доброе утро уважаемые, не подскажите как пройти к раскопкам и не знаете где разбили свой лагерь студенты?
У людей, что остановились, были испуганные, удивленные лица, они смотрели на Егора как на невиданное чудо чудное. Говорили они вроде бы по-русски, но слова и интонация совершенно непонятные, с плохо произносимыми и растянутыми “О” и “А”, получалась какая-то белиберда. Егор понял, что ничего от них не добьется, и без всякой надежды спросил, как пройти в город, и к его удивлению те поняли, о чём он спросил и что-то залопотали на своём языке. Из всего сказанного парень понял, что надо идти сторону “лиса”. На всякий случай он переспросил ещё раз, и они дружно закивали головами и руками все вместе показали в сторону леса.
Расставшись с этими странными людьми, он как мог заковылял в сторону леса. Сразу за лесом открылся великолепный вид на какой-то чудесный город. Он раскинулся между пригорками и протекающей рядом рекой и не был похож ни на один современный город. Вокруг города был вырыт глубокий ров, а за рвом на насыпном валу стояла высокая, массивная стена с такими же воротами. Войдя в город, Егор растерялся - тот больше походил на декорацию к фильму, чем на город, в котором могли бы жить люди. Всё в нем был необыкновенно: большие и высокие терема с резными ставнями и причудливыми шатровыми крышами. На солнце сверкали золоченые маковки церквей, а на куполах стояли вовсе не привычные кресты, которые обычно бывают на таких зданиях, а тонкие полумесяцы рожками вверх, в середине которых блестела золотая пятиконечная звезда. Само здание церкви было прямоугольное, с белокаменными стенами, с небольшими тяжелыми дверями и маленькими окнами под самой крышей. Это было так необычно и похоже на декорацию к “Сказке о царе Салтане”.
Все эти события привели Егора в замешательство и какую-то прострацию, он стоял посередине площади и тупо смотрел на дома и проходящих мимо людей. Здесь, в разношерстной толпе, повсюду слышалась и татарская, и русская речь, видимо жили здесь обе эти нации. Увидев опрятно одетого человека, в сером армяжном кафтане и сапогах из мягкой кожи, чем-то напоминающим ему деда Афанасия,отца его матери, Егор обратился к нему со словами:
- Добрый день! Будьте столь любезны, скажите мне, пожалуйста, что за кино вы снимаете, и где это мы находимся?
Человек назвался Жданом, и спросил:
- О чем ты, мил человек, глаголишь, о чем глазопялишь (интересуешься)? Откуды такой чудный к нам прибыл, каких кровей будешь? А это - мать городов славянских, снискавший себе великую славу в дальних и ближних странах, престольный град Грустина, или как мы ее кличим Грудь земли.
Сказать, что Егор удивился, не сказать ничего - это был шок, ведь он сам приехал на раскопки этой самой Грустины… А каким-то чудом перенесся на много столетий назад, в этот старый город, в самом его расцвете!
Всё смешалось в голове Егора. Он стал бесцельно бродить по улочкам и переулкам этого чудного, как из сказки возникшего из глубины веков, города. Не зная, что делать, он решил вернуться на то место, где появился утром. Надо как-то найти дорогу назад, в свое, родное время. Но сколько бы он не бродил по окрестности, место того отыскать не пришлось. Вечерело, солнце клонилось к закату, по низинам, ближе к воде, начала собираться легкая дымка тумана, и он решил вернуться в город и подыскать себе ночлег. Бесцельно бродя по тесным улочкам, он совсем не думал, куда идёт. Ноги сами привели к белокаменному храму. Когда он без раздумий вошёл, навстречу к нему вышел седой и очень старый служитель этого храма, в черной необычной для Егора, одежде. Он подошел и ласковым голосом нараспев спросил:
- Что привело тебя сюда, отрок, откуда ты, из каких земель будешь, и почему так странно одет?
И уставший, растерянный Егор рассказал свою историю: как он сюда попал, в их мир, и откуда он сам. Игнатий, так звали служителя этого храма, слушал его внимательно, не подавая виду, что сильно напуган и удивлен. Много странных людей повстречал он на своём веку, мальчишкой попал в рабство к кочевникам-степнякам, потом посчасливилось сбежать и повстречать купцов из славянских земель, с ними помотаться по разным странам и городам. В одной далекой стране прибился к монастырю и повстречал там старца по имени Иеремия. Поведал тот старец ему истину о боге и обратил его в веру и наказал идти к людям, нести слово божье. Так, проповедуя, шел он от города к городу, и дошел до стольного града Грустина, и осел в нем.
Игнатий приютил Егора на ночь, покормил и отвел в чистую свободную келью. Как только Егор прилег на твердую и неудобную кровать, то сразу провалился в тяжелый сон. Утром монах принес ему большую кружку молока и ломоть еще теплого хлеба и сказал:
- Идти тебе надо, паря, на пристань, той же дорогой, что и пришел сюда. Там сегодня последний день торжища. После его окончания будет собран торговый караван, постарайся наняться к ним. Караван идет на север, к Северному океану, в горную, лесную страну Лукоморье. Там в стольном граде Серпанове, где-то в скиту, проживает старец. И зовут этого старца Иппатий. Вот он и укажет тебе, как вернуться домой в свой мир!
На торжище в Грустине всегда было многолюдно, собиралось много торговцев из разных мест. Приходили они, черные, загорелые, с тюрбанами из материи на голове, из-за гор, что по ту сторону от Китайского озера. Привозили очень богатые товары: жемчуг, драгоценные камни, благовония, железные топоры, клинки и мечи, которые можно было обернуть вокруг пояса и распрямить без единого изъяна. Также привозят эти, скорее смуглые, чем черные люди, шелка, что переливаются и горят огнем на солнце. Торг ведут молча, языка грустинского не знают, жестами показывают, что сколько стоит.
Торжище в тот день закончилось к самому закату солнце, но народ с пристани еще долго не расходился, все обмывали покупки. Пристань гудела как муравейник, кругом валялся мусор, чья-то рваная одежда, где-то еще торговались, а где-то уже дрались пьяные недовольные торгом, слышалась брань и то и дело начинались пьяные разборки! Только к утру с пристани расползлись все последние недовольные торгом люди и прекратились потасовки. С наступлением утра стали снаряжать караван на Север к Северному океану. Воспользовавшись моментом, Егор предложил свою помощь капитану - моряки после торжища еще страдали от похмелья и работали кое-как. Через три дня всё было готово, и караван в составе двухмачтового кочмара, одномачтового шитика и двух барж, груженных товаром, тронулись в путь. Великая и могучая река Обь с незапамятных времен была единственной дорогой через всю Сибирь к Северному океану. Надувая паруса, дул попутный ветер, гоня корабли вперед, и они друг за другом пошли на север. По берегам реки непроходимой черной стеной стояла глухоманная девственная тайга. Заходили только в большие и богатые села и города, расположенные по берегам реки Оби - такие как Сургут, Касим, Обдорск. В первой барже магазин был завален мануфактурой, скобяными изделиями и дорогими китайскими товарами, а вторая баржа была доверху забита мукой, солью, сахаром и прочими долго хранимыми продуктами.
Когда караван приставал к пристани, весь народ поселения, от мала до велика, вываливал на берег. Шла активная торговля, приплывали даже с другого берега, на маленьких вертких лодочках-долбленках, купить нужные для хозяйства товары пока стоит караван. Больше такой возможности не будет до следующего года.
Второй месяц караван двигался на Север к Северному океану. По берегам одна картина сменялась другой: вот река круто повернула влево и запахло гарью, где-то горела тайга, и ветер нес на реку дым от пожара. Вот река сделала ещё поворот, и солнце оказалось у них за плечами, исчезли и дым, и запах гари. От жары воздух стоял неподвижно, всё вокруг было в слегка голубой дымке, как в сказочном сне. Река медленно и величаво несла свои воды, только в тишине слышались крики гребцов и всплеск вёсел. На следующий день пути, как это бывает на севере, погода резко поменялась. Казалось что хмурое небо, чернеющим пузом, ложилось на темные воды реки. Вокруг бортов в ураганном танце закружились волны, каравану пришлось причалить к берегу и переждать бурю
Остановка была недолгой, запасались водой и провизией и пошли дальше, нужно было успеть до холодов дойти до Лукоморье. Эта сказочная страна называется так, потому что там морской берег изгибается в виде лука. Вот и стали называть её “Лук у моря” или коротко Лукоморьем, и находится она у истока, по правую сторону реки Оби. По рассказам мужиков, эта загадочная, почти мифическая страна, с неприступными горами, глухими лесными чащами, наполнена всякими диковинными зверями, которых не встретишь в других старанах. Там текут полноводные реки с многочисленными притоками и большие озера, где водится много всякой рыбы.По лугам гуляют бесчисленные стада бизонов, оленей, по лесам бродят тигры и леопарды, медведи и лоси, в дубравах кормятся и размножаются кабаны и другая лесная живность. В горах, из под скал бьют подземные ключи, а на их дне сверкает золотой песок уносимый быстрыми струями в реки. Лукоморцы живут трудом своих рук и к золоту безразличны, но иногда всё же употребляют его для ритуальных украшений и посуды. Жители живут в своем замкнутом мире, они очень необычные, высокие, выше других на голову, ослепительно белокожие с большими синими-васильковыми глазами, длинными, светлыми волосами. Мужчины, согласно обычаям, плетут одну косу, а женщины две. Большинство из них ходят в шкурах, а на головах у мужчин надеты шлемы с рогами и перьями. Дома не похожи на наши, больше похожи на чертоги с необычайно высокими крышами. И самое странное то, что лукоморцы или поморцы, как их зовут грустинцы и обдорцы, засыпают с приходом ночи в ноябре, и просыпаются в апреле. День там длится полгода и соответственно ночь столько же. Живут они долго, говорят, что до тысячи лет, и знают, когда наступит день их смерти. Едят мало, в основном то, что собрали за лето в лесах, полях, сеют рожь, горох, репу, мясо в пищу не употребляют. Климат там умеренный, зима теплая, длится всего два месяца, а десять месяцев мягкое теплое лето. Когда же раскаленное солнце садится, перечеркивая своими золотистыми лучами всё море насколько видно глазу, наступают короткие сумерки, то над головами ярко высвечивается лазурно - золотистое летнее небо.
В этом царстве-государстве несколько крупных торговых городов. Это город Касим на реке Касим, Серпанов, Мангазеев, Кетский, Фруганил и Мантвосейск. Жизнь бурлит там и кипит торговля, и правит той загадочной страной светлейший князь по имени Варда.
Вот в это сказочное северное царство и спешат торговцы из разных мест далёких и не очень, туда же торопились торговцы из Грустины. Но как только караван вышел в широкие воды Обской губы, небо резко почернело, поднялся ураганный ветер и стеной полил дождь.
Порывом ураганного ветра одномачтовый шитик резко развернуло и понесло на каменистую гряду смутно видневшуюся вдалеке из за дождя. Кормчий изо всех сил старался выправить судно, но руль не поддавался, спасти положение было невозможно. Руль в такую погоду был бесполезен чтобы держать нос к набегающей волне. Шитик всё быстрей и быстрей сносило на камни, то вознося на гребень волны. то резко бросая вниз. Наконец каменная гряда закончилась и резким порывом ветра шитик выбросило на песчаную отмель. Молния, резко перечеркнув почерневшее от туч небо, ударила в мачту шитика, грянул раскатистый гром заглушая рев морских волн и шквального ветра. На следующий день буря закончилась, и вся команда вместе с приплывшим караваном попыталась снять шитик с мели, но всё было напрасно. Помучились еще какое то время и решили дождаться прилива и попытаться столкнуть его. Только на вторые сутки им удалось столкнуть злополучный шитик с мели и осмотрев днище решили двигаться дальше на север.
Наконец караван прибыл в город Серпанов, к берегу подошли уже в сумерках. При входе в городской залив с двух сторон стояли две высокие сторожевые башни а между ними высились огромные морские ворота, которые закрывались они при любой непогоде или наводнение. В городском заливе били многочисленные горячие источники источающие тепло, и круглый год и вода в нём не замерзала, поэтому город утопал в буйной зелени с диковинными плодами на деревьях, как в далеких южных краях. Все городские строения возведены из больших камней подобраны так умело, что стены казались одним монолитом. На серых стенах выделялись белыми пятнами узкие стрельчатые окна с козырьками из красного камня. Лукоморцы определенно обладали совершенным искусством строительства домов из дикого неотесанного камня. Залитый лазурно - голубым светом город казался нереальным, как из другого мира. Егор почувствовал сразу вступив на землю лукоморцов, что это иной в отличии от грустинского, диковинный мир. На пристани их окружили стражники в чудных одеждах с луками за спиной и приказали ждать самого главного, который разрешит или не разрешит им выйти в город и торговать своими товарами. Вскоре появился этот необыкновенный человек, очень высокого роста. Он с достоинством, царственной походкой, обошел все баржи отобрав для себя нужные ему товары и разрешил торговать, чуть кивнув головой. Пока шла торговля, Егор незамедлительно отправился искать старца Иппатия. Нашел его в скиту, как и сказал ему монах из Грустины, недалеко от города, в старой покосившейся избушке. Избушка была бедная, в ней из всего убранства был топчан с набитым сухой травой тюфяком, стол, лавка, на столе стояли миска, кружка и деревянная ложка. Зрелище было не из приятных. За столом сидел костлявый, с седой, непокорно клочкастой бородой, и с лицом, испещренным морщинами, в рваных одеждах старец. Он нехотя поднялся, подошел к маленькой печурки и помешал кочергой угли. Затем наложил на себя крест, отбил три поклона в угол, где висели иконы, и очень внимательно, не перебивая, стал слушать Егора, а затем сказал:
- Надо тебе, отрок, ехать с караваном в Мангазеев, найти у трактира мужика по имени Нестор, он укажет тебе дорогу к самоедам, а там найдешь шамана Бадму, и только он поможет тебе вернуться домой в свой мир.
Торги в Серпанове были недолгие, к концу третьего дня закончились, и караван двинулся в Мангазеев. Через два с половиной месяца, как караван покинул город Грустин, они прибыли в златокипящию Мангазею. Город стоял на крутом берегу, обнесенный высокими бревенчатыми стенами. Вокруг города расположились посадские избы с большими огородами, от пристани до ворот города была вымощена дорога из неотесанного камня. По обеим сторонам дороги стояли купеческие амбары с товаром, ближе к берегу стояли шалаши и балаганы бурлаков, чуть выше стоял маленький лесопильный заводик, а ближе к берегу виднелись верфи с недостроенными будущими ладьёй и штикиком. Весь берег Мангазейки был усыпан бревнами, щепой и всяким другим хламом. Горели костры, а над ними висели большие котлы, в которых кипела смола. Рабочие варили дёготь для обмазки судов, повсюду стоял дым и смрад такой, что слезились глаза.
Вечерело, на реку наплывал теплый, чуть липкий серо-голубой туман. Вода в реке нагрелась за день, и потянуло речной свежестью. От ворот до центральной площади города тоже тянулась вся та же широкая каменная дорога. На площади стоял белокаменный храм с крышей, как шатер, упираясь в звездное небо. И под этим чистым звёздным небом Егор почувствовал себя спокойно и легко, пришла уверенность, что его путешествие подошло к концу. Он с вдохновением пошел искать трактир и мужика по имени Нестор, на которого указал старец Иппатий в Серпанове. У трактира, в грязной луже, валялся какой-то здоровый пьяный рыжий мужик, а рядом с ним сидел такой же рыжий с зелеными злыми глазами огромный кот с кисточками на ушах. Он зло зыркнул на Егора, и продолжал, сидя у головы, теребить мужика за волосы. Картина была странная. Обойти его и зайти в трактир Егор не мог, тот лежал поперек дороги. Егору не оставалось ничего, кроме как начать будить пьяного мужика. Долго же он будил этого пьяницу, и наконец тот очнулся, сел и стал диковато озираться по сторонам. Когда сообразил, где он, то уставился на Егора своими сине-васильковыми глазами:
- Ты кто такой будешь, и почему разбудил меня?
Егор стал объяснять ему:
- Приехал с караваном из города Грустин, мне нужен мужик по имени Нестор. Может ты, мил человек, знаешь такого?
Мужик очень удивился:
- Да, знаю, Нестор - это я! И зачем тебе Нестор?
И Егор вкратце рассказал ему всё, что сказал старец из Серпанова:
- Нестор мне нужен для того, чтоб проводил к самоедам, а там нужно найти самоедского шамана по имени Бадма, у меня к нему дело.
Нестор нехотя, с раскачкой, встал и повел Егора на задний двор трактира. Там, в небольшом сарае, они устроились на ночлег. Это было жилище Нестора. Когда-то Нестор был купцом, торговал в Мангазеи товаром, что привозили караваны, но проигрался и пришлось всё отдать за долги. С горя Нестор стал пить, пропил всё и жил теперь в этом покосившимся сарае, единственным его спасением была охота. Он с наступлением зимы уходил к самоедам, и с ними охотился. Затем приходил в город и всё спускал в трактире. За это хозяин, который скупал всё по-дешевке, не выгонял и держал его до самой зимы.
Утро разбудило их пением петухов и криками бурлаков, которые собирались на заднем дворе трактира в надежде получить хоть какую-то работу от хозяев.
Хозяин трактира не очень дружелюбно встретил гостей. А когда Егор заказал хороший завтрак, шкалик на опохмелку Нестору, целую торбу с продуктами, да ещё бутыль самогона с собой, то расплылся на всё лицо в лицемерной улыбке. После завтрака они пошли на берег реки Мангазеи, там подрядили лодку, закинули торбу с едой и подарками, и двинули вверх по реке к самоедам. Путь оказался нелегким, пока шли по Мангазейки всё было хорошо, но как только свернули в протоку, то на перекатах и по мелководью лодку приходилось тащить на себе. Через два дня свернули еще в какую-то протоку и через час носом лодки уткнулись в пологий берег. На берегу разгрузились и спрятали лодку в кусты от посторонних глаз. Вскоре из зарослей ивняка показались не очень дружелюбные, воинственно настроенные люди с луками и стрелами в колчанах, чужих тут не особенно любят. Но, узнав Нестора, стали радостно приветствовать его на своем языке. Самоеды непосредственный и наивно любознательный народ, они без особого стеснения подошли к Егору и стали рассматривать его одежду и обувь, трогая всё руками. Им было в диковинку смотреть как он одет, совсем не для тайги. Нестор знал их язык, и ответил им тем же, как того требовал ритуал приветствия в их роду.
Это были рыбаки. Они для всего рода заготавливали рыбу. От них Егор узнал, что сам Бадма находится на летнем пастбище. Надо ещё идти несколько километров в лесотундру. Рыбаки собрали свои нехитрые снасти и всей толпой, друг за другом, двинулись в путь. К стойбищу подошли глубокой ночью. Хорошо, что ночь была совсем светлой. Только солнышко упало за горизонт и уже через полчаса, а может и минут через сорок, показалось с другого конца неба. Подходя к стоянке, первыми их учуяли собаки. Они всей сворой кинулись к ним, но, узнав своих, сразу присмирели и дружелюбно завиляли хвостами. Навстречу из всех чумов вышли люди. Они поприветствовали пришедших и пошли помогать разбирать снасти, а женщины быстро принялись за работу: кто чистить рыбу, кто растапливать костер, при этом напевая какую-то свою ритуальную песню. Вскоре щерба, то бишь уха, была готова и все дружно принялись за еду, а когда Егор достал бутыль с самогоном, то радости не было конца. Старейшина рода налил в большую чашку самогона и пустил её по кругу. Каждый делал не более одного глотка и передавал другому, оставшийся самогон старейшина убрал в свой чум, да и никто и не просил больше. Ужин окончился быстро, съедено было все. Женщины убрали со стола, а остатками еды покормили собак и пошли в чум. Чум у самоедов делится на две половины: мужская и женская. Жилище мужчины это чум его жены, она полновластная хозяйка в чуме. Егора положили в мужскую половину. Там, не раздеваясь, спали все мужчины этого рода, на застеленных на полу шкурах. Утром, как полагается, женщины встали раньше всех, развели огонь и поставили чайник, приготовили чайный столик. Чай был вкусный, настоянный на душистых травах разнолесья. Только после чаепития мужчины и дети пошли работать, каждый знал что кому надо делать, всё было отлажено веками, не было ни суеты, ни воплей, ни обид. После обеда Будма пригласил их с Нестором в свой чум, там уже стоял чайный столик, и он рукой показал куда надо сесть. Через Нестора Будма стал спрашивать, зачем они пожаловали к нему, с какой нуждой. Когда Егор рассказал всю историю своего злоключения, то тот сощурил и без того свои узкие как щелки глаза, и с расстановкой, не торопясь вымолвил:
- Однако, это очень трудное и опасное дело, я такого в своей жизни ещё не делал. Но слышал от отца, что это один раз делал мой дед. Надо идти на капище к священным мощам моего деда, камлать и просить его помочь. Как только дух деда откроет мне свою тайну, только тогда я вернусь, и в тот день, на который мне укажет дед, я проведу с тобой этот обряд. Но за исход я не в ответе, куда ты попадешь это только духи рода твоего будут знать. Я уже тебе говорил: это очень опасное дело, и делать его можно только один раз в своей жизни! Этот обряд унесет много сил и здоровья, и еще неизвестно как это всё отзовется на мне и моем роде!
На утро Бадма собрал свой шаманский костюм, спрятав его в берестяной короб, чтоб никто до времени не видел его. Посторонним строго было наказано, что нельзя ни трогать, ни надевать и даже смотреть просто так, без надобности, на него. Ведь для шамана костюм это вторая кожа, и действует она как надежный щит от всяких злых духов. Если же с ним что-то случается, то шаман может заболеть или даже умереть. Взял с собой ещё и священный бубен, отлил из склянки какого-то зелья и, ничего не говоря, двинулся в путь.
Егор от скуки слонялся бесцельно по стойбищу, Нестор ушел с мужиками на реку рыбачить, а ему даже поговорить было не с кем. Правда за ним по пятам ходила лет тринадцати-пятнадцати девка Айка. Она не сводила с Егора своих узкие, как щелочки, раскосых глаз. Это немного забавляло его. В тоже время, по телу пробегала дрожь от ее откровенного взгляда. Егор старался быть всегда на виду, но Айка следовала по пятам, куда бы он ни пошел. Егор старался не смотреть на нее, боялся, а вдруг он разгневает духов, как говорил шаман. Надо было соблюдать спокойствие духа, несмотря на Айкины призывные взгляды, чтоб всё получилось. Бадмы не было уже три дня, и никто ни о чем не говорил и не спрашивал, чтобы не разгневать духов и не навести порчу и болезни на свой род. Все ходили молча, говорили полушепотом и даже маленькие дети не плакали и не капризничали, всё замерло в ожидании. Только по вечерам, переделав всю дневную работу, они садились в круг чайного столика, пили чай и тихо переговаривались. А когда взрослые уходили спать в свои чумы, то у костра оставались только дети и старая Арья. Она тихо, на распев, раскачиваясь, начинала петь заунывную песню, а затем рассказывать детям о прошлой жизни и обычаях своего народа:
- Когда-то, очень, очень давно, не было ничего, была только вода и звуки наполнявшие всё вокруг. В те далёкие времена, гагара нырнула глубоко в воду, так глубоко, что у неё на голове проступила кровь и принесла кусочек земли. Гагара опустила его, и он стал расти, расти и появился наш мир. Наш мир делится на три части: это верхний мир - мир богов и духов, средний мир - наш мир, нижний мир - мир тьмы, темных сил и злых недобрых духов. В верхнем мире духи добрые, и они нам подсказывают и помогают, в нижнем мире духи злые, они нас искушают и вредят, наш же мир посещают и добрые, и злые духи. Нам надо жить по законам нашего мира, соблюдать все обычаи и правила, принятые народами среднего мира, и не нарушать миропорядок, не гневать богов своим недостойным поведением и не давать пищу злым духам. Наша жизнь, - говорила старая Арья - это кочевой путь, и его выбирают мужчины. Они идут за оленями, а мы идем за ними, от пастбища к пастбищу, по кругу. Нельзя ни сократить этот путь, ни свернуть в сторону, там идет другой род, по своему кругу со своими оленями. Во время каслания олени могут перемещаться с оленями другого рода. И очень уж трудоемкая работа, собирать своих оленей, тем более, пересчитывать их нельзя. Это табу, можно привлечь беду и на оленей, и на свой род. А олень - священное животное, его надо понимать и заботиться о нём, как о члене своего рода. Он наша жизнь, дом, одежда и еда. Его надо беречь, жалеть, а если даже при каслании он устанет, или вдруг поранится, то надо положить его на нарты, чтобы он отдохнул, даже во вред себе. Это закон, и нарушать его нельзя! Огонь тоже почитаемый и священный как олень. В чуме его поддерживает и управляет им женщина. Только она знает магию огня и разговаривает с ним, огонь много может поведать ей: о будущем, о предстоящей опасности, о надвигающейся непогоде или голоде. В чуме всегда должны быть дрова и сухой хворост на растопку, чтобы поддерживать тепло и уют в жилище, за этим всем следит женщина.
Так, неторопливо, тихо, нараспев говорила старая Арья, и дети как загипнотизированные слушали её, хотя она говорила им это видимо уже не в первый раз. Когда она забывала или под своё завывание начинала храпеть, они тихо будили её и подсказывали, что дальше надо говорить. Егор, прожив несколько дней с самоедами, стал понемногу понимать их говор. От нечего делать, в ожидании шамана, стал слушать сказки старой Арьи и не переставал удивляться, как эта неграмотная женщина так много знает о сотворении мира и всего прочего...
Прошло немало времени, и вот, наконец, появился Бадма. Он еле держался на ногах и, ничего не говоря, зашел в свой чум и рухнул на шкуры как подкошенный. Спал он целые сутки, все уже истомились в ожидании, то и дело заглядывали в его чум. Проснулся он только под вечер следующего дня. Женщины быстро приготовили ему чайный столик с угощениями. Попив чая, он позвал Егора с Нестором в свой чум на разговор. Разговор был долгий и нелегкий для всех. Когда Бадма начал говорить, у него тряслись губы, и он запинался через слово. Видимо это камлание далось ему нелегко. Дед никак не хотел разговаривать с ним, а Бадма долго камлал и просил у него прощенье за то, что потревожил его дух. В камлании он передал историю Егора и просил помочь ему вернуться в свой мир. Только к концу пятого дня дед согласился разговаривать. Не торопясь, передал ему как надо проводить обряд и что для этого потребуется, и как вычислить день проведения обряда.
Обряд можно проводить в определенное время, когда взойдет полная луна, и над священным озером, из глубины, появится голубое свечение. И строго-настрого предупредил, что обряд будет небезопасным и тяжелым, и для Бадмы, и для Егора. Поэтому нужно очень хорошо подготовиться и телом, и душой. Дождаться, когда луна войдет в полную силу, и начать обряд с молитвы и жертвоприношения оленя. Куски оленины нужно раскидать по тундре с молитвой и просьбой о великой милости богов. И чтобы человек из рода читал молитвы целый день, не отдыхая и не прерываясь, а также в это время нельзя кушать мясо, пить вино, громко говорить и ругаться целую неделю до новолуния.
Вот, наконец, наступил назначенный день. С самого раннего утра женщины стали готовиться и думать, что взять с собой для обряда, мужчины же пошли ловить оленя для жертвоприношения. Попив чаю, весь род пошел к священному озеру. Там, над обрывом высокого берега, стояла кривая столетняя сосна. Это было святое место их рода. Там же стоял черный чум, где шаман камлал, лечил и предсказывал будущие события. Придя на место, женщины пошли собирать хворост и валежник для костра. Хворосту нужно было много, чтобы он горел всю ночь. Шаман Бадма пришел только под вечер, одетый в свой наряд. Он был сшит по подобию того, что когда-то носили его дед и отец. Большая парка, украшенная спереди и сзади ленточками, посредине вышито дерево жизни, а на нём висели маленькие колокольчики, чтобы связываться с духами. Сзади на спине тоже пришиты ленты и колокольчики, а по бокам крылья от старого ворона, чтоб было легче лететь в тот мир, где должно исполниться желание. Ниже висели когти от птиц, для придания силы. Парка служила хозяину защитой, броней от злых духов. На голове шамана надет красный колпак, расшит пуговицами и ещё чем-то, а лицо закрывала бахрома из рваных тряпочек. На верху колпака торчал пучок из перьев. В этом костюме Бадма был похож на большую, неуклюжую птицу.
Женщины разожгли большой костер, затем все сели вокруг. Шаман налил в плошку какого-то зелья из своей склянки, немного отпил и передал по кругу. Когда все выпили по глотку и вернули плошку шаману, он начал негромко камлать. Над озером взошла большая желтая луна, похожая на яичный желток, и медленно поплыла к горизонту. Через некоторое время озеро чуть подернулось голубой дымкой, и вначале еле-еле, а потом всё ярче и ярче засветилось из глубины. Шаман закамлал громче, и сидящие вокруг костра стали раскачиваться и громко петь в такт ему. Он же продолжал кружиться и кружиться, всё громче и громче набивая в бубен. Егор, непроизвольно, тоже стал раскачиваться вместе со всеми, голова и всё тело, казалось, наполнились этими звуками. Сколько это продолжалось, он не заметил, всё неслось в каком-то круговороте. В это время над озером, совсем ярко, проступило голубое свечение. Егора взяли за руки и повели к берегу озера. В голове всё кружилось, тело обмякло, сделалось легким и послушным. Постепенно ритмические звуки бубна стали удаляться дальше и дальше. Вдруг он почувствовал, что парит как птица над озером, и оно постепенно втягивает его в себя. Было легко и свободно! Он перестал ощущать своё тело, и наступила темнота, время как-будто остановилось. Сколько Егор пробыл в этом зыбком состоянии? Он не знал. Только почувствовал, что лежит на твёрдой земле. Ясно стал слышать пение птиц, стрекотание кузнечиков и жужжание шмеля. Через сомкнутые ресницы стал пробиваться яркий свет солнца. Открыв глаза, увидел, что находится на полянке, усыпанной цветами. Пахло разнотравьем и рекой. Вдалеке послышался девичий смех и крики ребят, а среди всего этого шума он услышал густой баритон своего друга Сергея. Сорвавшись с места, Егор, как сумасшедший, со всех ног побежал на эти радостные крики и смех, не веря еще тому что случилось, и повторяя:
- Боже мой, всё кончилось, кончилось! Я наконец-то дома, я дома, это был всего лишь сон, страшный сон!
