(«На всякого мудреца довольно простоты»)
Егор Дмитрич говорил: «Всю жёлчь, которая будет накипать в душе, я буду сбывать в этот дневник», - и так и делал, не думая, что кто-то, по крайней мере пока, это прочитает. Просчитался.
Сцену чтения дневника Глумова часто сравнивают со сценой чтения письма Хлестакова в финале гоголевского «Ревизора». Сходство можно увидеть хотя бы в стремлении читающего скрыть то, что написано о нём самом (сравните – «Нет, это место можно пропустить, а там дальше разборчиво… Нет, чёрт возьми, когда уж читать, так читать! Читайте всё!» и «Тут дальше разговор со мной, совсем не интересный»). Однако те характеристики, которые вычитываются героями, очень различны.
Хлестаков, как известно из авторской характеристики, «несколько приглуповат», а потому и указывает на чисто внешние признаки: «Городничий — глуп, как сивый мерин» (хотя, по словам Гоголя, это «очень неглупый по-своему человек»), «Надзиратель за богоугодным заведением Земляника — совершенная свинья в ермолке» («И неостроумно!» – заметит сам Земляника), «Смотритель училищ протухнул насквозь луком» - и так далее
Характеристики же, даваемые Глумовым, по-настоящему метки и остроумны. Не случайно, наверное, практически все исполнительницы роли Мамаевой, первой «читательницы» дневника, её слова «Ай, ай, как зло! Это ужасно!» (она их говорит, ещё не прочитав о себе) произносят со злорадным смехом, тем самым подтверждая фразу Глумова: «Если б я сам прочёл вам, каждому отдельно, то, что про других писано, вы бы мне аплодировали».
Читая (или слушая в театре) финальный монолог Глумова, я часто вспоминаю слова Чацкого о желании «на весь мир излить всю жёлчь и всю досаду» (сходство с замыслом Глумова налицо).
Однако и здесь всё сходится лишь внешне. Чацкий действительно расстаётся с Москвой:
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорблённому есть чувству уголок!
Глумов же уверен, что его изгнание из общества «честных людей» продлится недолго: «Я вам нужен, господа. Без такого человека, как я, вам нельзя жить». И, объяснив каждому, почему он ему нужен, даже угрожает: «Если кто имеет право обижаться, сердиться, выходить из себя, беситься, так это я. Не знаю кто, но кто-нибудь из вас, честных людей, украл мой дневник. Вы у меня разбили всё: отняли деньги, отняли репутацию. Вы гоните меня и думаете, что это всё — тем дело и кончится. Вы думаете, что я вам прощу. Нет, господа, горько вам достанется».
И выслушивают это далеко не глупые люди. И делают выводы. Финальная сцена – после ухода Глумова:
«Молчание.
Крутицкий. А ведь он всё-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать.
Городулин. Непременно.
Мамаев. Я согласен.
Мамаева. Уж это я возьму на себя» (не случайно некоторые классические постановки заканчивались «немой сценой»: поворот круга - и Глумов снова в этом обществе).
Кстати, Мамаева и в момент похищения дневника думала вовсе не об окончательной разлуке с «племянником»: «О, как я могу его унизить! Как мне приятно будет видеть его унижение! Когда все отвернутся от него, бросят, выкинут его, как негодную вещь, какой кроткой овечкой он приползёт ко мне».
В «Бешеных деньгах» мы видим уже несколько другого Глумова, как мне кажется, после его «возвращения». Видим в ином окружении. Кто-то из моих читателей заметил, что его не принимают в кругу Мамаевых и Крутицких. Мне представляется, дело немного в другом: он и сам сейчас в те дома вряд ли пойдёт – там его слишком хорошо знают, и никакой выгоды для себя он не извлечёт (хотя автор нам нигде и не указал на то, где именно бывает Глумов и с кем встречается, – возможно, «за сценой» он и видится с тем же Городулиным).
Что изменилось в Егоре Дмитриче? В первую очередь, он озлобился. Он груб с низшими – вспомним обращение к Василию: «Ты глуп безгранично, исторически; но всё-таки ты можешь знать причину, почему меня не велено принимать. Не знаешь ли? Не слыхал ли ты, любезный друг, хоть краем своего ослиного уха?» Однако и с равными себе не стесняется, о чём говорят его «поправки» Кучумова или вот этот ответ на слова Телятева, что тот нужен Василькову: «Перестань, сделай милость! Кому и для чего ты можешь быть нужен!»
В первой пьесе, отметим, он не делал пакостей людям «просто так», без всякой выгоды для себя.
Здесь мы видим, как Глумов просто для развлечения затевает интригу, рассказывая про неслыханное богатство Василькова («Пусть маменька с дочкой за ним ухаживают, а он тает от любви; мы доведем их до экстаза, да потом и разочаруем»):
«Глумов. Ну, да кто бы он ни был, а комедию сыграть нужно. Мы уж и то давно не смеялись, все приуныли что-то.
Телятев. Только в твоей комедии комические-то роли, пожалуй, достанутся нам.
Глумов. Нет, мы будем играть злодеев, по крайней мере, я... И вот с чего начинается: ты познакомь этого чудака с Чебоксаровыми, а я скажу Надежде Антоновне, что у него золотые прииски; и будем любоваться, как она станет за ним ухаживать.
Телятев. А ну как узнают, что это вздор, как окажется, что у него только и есть чухломская деревня?
Глумов. А нам-то что! Мы скажем, что от него слышали, что он сам хвастал.
Телятев. Ну, зачем же!
Глумов. Что ж, тебе его жалко? Эка телячья натура! Ну, мы скажем, что ошиблись, что у него не золотые прииски, а прииски брусники по лесам».
И с каким удовольствием он затевает новую интригу: «Ай, Лидия Юрьевна, браво! Я ещё только задумал подъехать к ней с любезностями, а уж тут двое. Теперь остаётся только их стравить всех втроём, и с мужем» (и ведь «стравливает»!).
В первой пьесе Глумов говорил, что он «умён, зол и завистлив»; теперь, наверное, нужно добавить ещё одно качество – злопамятность, о чём он сам и напомнит: «Помните, вы сказали, что мне никогда вашей руки не целовать? Я злопамятен». И очень цинично заметит: «Подождите меня год, я приеду целовать ваши ручки» (а раньше сказал, что «позволяет себе целовать руки только у матери или у любовницы»), то есть явно указывает Лидии, в каком качестве рассчитывает её увидеть.
Ему по-прежнему нужна невеста с приданым («Вот и у меня дела такие, что мне нужно на богатой невесте жениться, да не отдают»), однако важнее всего – деньги. И расстаёмся мы с Егором Дмитричем на том, что ему вроде бы улыбнулась удача – он «долго и прилежно искал» этих самых «бешеных денег» и наконец «очень выгодную должность занял»: «Одна пожилая дама долго искала не то, чтоб управляющего, а как бы это назвать... Ей нужно было честного человека, которому бы она могла доверить... У ней дома, имения, куча дел: где же ей управляться! С наследниками она в ссоре. Я стараюсь всё обратить в капитал, на что имею полную доверенность, и пользуюсь значительными процентами за комиссию».
Он очень цинично расскажет: «Я завтра отправляюсь со своей доверительницей в Париж; она не знает счета ни на рубли, ни на франки, я буду её кассиром. Она страдает одышкой и общим ожирением; ей и здесь-то доктора больше года жизни не дают, а в Париже с переездами на воды и с помощью усовершенствованной медицины она умрёт скорее. Вы видите, что мне некогда, год я должен сердобольно ухаживать за больной, а потом могу пожинать плоды трудов своих, могу и проживать довольно много, пожалуй, при вашем содействии, если вам будет угодно».
Конечно, возникает вопрос, который мне уже задавали: дойдёт ли Глумов до убийства своей благодетельницы. Мне кажется, что до убийства как такового не дойдёт никогда (осторожный господин!), но вот не помешать сделать что-то вредящее здоровью (лишний бокал вина, неподходящая пища) и тем ускорить конец вполне может.
Во всяком случае, уезжает он со «сладкой надеждой», думаю, не только на новую встречу с Лидией…
***************
В комментарии к предыдущей статье я получила интересный вопрос – что написал Глумов в дневнике о невесте, высказывались разные предположения. Позволю себе высказать и своё.
Я не думаю, что там содержалась какая-либо её оценка. Скорее всего, просто речь шла о желании заполучить её (вместе с приданым, разумеется). Только что Глумов утверждал: «Ваш муж хочет женить меня, а я не думал. Да я и не расположен совсем и не желаю». И настолько пылко уверял: «Я скажу ему решительно, что не хочу жениться», - что Клеопатра Львовна почувствовала ложь («Он меня обманывает. Это ясно. Ему хочется успокоить меня, чтоб я не мешала»), а сейчас убедилась в совершенной справедливости своих подозрений (ну, возможно, конечно, что прочитала и что-то весьма неуважительное о самой себе).
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь