Последние дни муж Григорий приходил домой чернее тучи.
- Что-то случилось? - спрашивала его жена Таисия, наливая в тарелку борщ.
Он лишь отмахивался, хмурясь, бурчал про усталость, без аппетита съедал суп и заваливался на диван, включив новенький черно-белый телевизор "Рекорд". Телевизор они только месяц назад купили, еще не успев нарадоваться грандиозной покупке. Отец никому из детей не разрешал его включать самостоятельно. Поэтому они с радостью облепляли его со всех сторон, едва он укладывался на старенький диван.
Сегодня муж почему-то задерживался. Таисия, несмотря на седьмой месяц беременности, крутилась, как белка в колесе - и с хозяйством управлялась, и с двумя старшими детьми - Мишей и Васяткой (восьми и четырех лет). И ужин всегда старалась приготовить к приходу мужа. Вот и сейчас она уже долепливала вареники с картошкой, воду налила в кастрюлю и поставила на плиту и все поглядывала в окошко, ожидая увидеть издалека силуэт со знакомой походкой.
- А я милого узнаю по походке, - напевала она, когда вдруг увидела подходящего к калитке своего дома главного инженера совхоза Якова Афанасьевича.
Сердце сжалось в дурном предчувствии. Она бросила взгляд на мирно играющих в углу сыновей и, накинув чистую фуфайку, вышла на крыльцо.
- Здравствуй, Таисия, - кивнул ей Яков, замедляя шаг у крыльца, и остановился в нерешительности. Глаза его почему-то забегали, и она, даже не поздоровавшись в ответ, тут же вскрикнула, схватившись за большой живот, как за соломинку:
- Что с Гришей?!!
Главный инженер снял с головы кепку, потом закинул ее обратно на голову, руки его заметно дрожали.
- Ну... не молчите, - крикнула женщина срывающимся голосом, - он жив?!!
Ее заколотило, она побледнела. Муж работал экспедитором в совхозе, ездил на машине, доставая запчасти. И она всегда опасалась за его жизнь. Яков Афанасьевич словно очнулся, опасливо косясь на ее большой живот.
- Ну что ты... что ты, Тая, - поспешно проговорил он, - с его здоровьем все в порядке, слава Богу. Жив-здоров...
- Ох, - Таисия прижала руку к груди и нервно хохотнула, помотав головой, - умеете вы, Яков Афанасьич, страху нагнать. Чуть не родила...
Она засмеялась, медленно приходя в себя и опускаясь на скамейку, которая стояла словно нарочно для таких ситуаций прямо возле крыльца. Обняла обеими руками живот, потом хлопнула приглашающим жестом по скамейке, и Яков послушно присел рядом.
- Ну тогда... мне уже ничего не страшно, - улыбнулась она как можно беспечней, - если жив, все остальное - не страшно. А теперь говорите, что случилось?
Яков снова замялся, не зная, с чего начать.
- Говорите прямо, без прелюдий, - кивнула она.
- Григория в милицию забрали... за растрату! - выдохнул он.
- За... какую такую растрату? - остолбенело переспросила она, - это какое-то... недоразумение?
Инженер пожал плечами и вздохнул:
- Держись, дочка, сама говорила, что все можно пережить, кроме смерти... Собери ему самые необходимые вещи. Завтра наша машина пойдет в райцентр, ему увезут.
Она кивнула, с трудом переваривая услышанное. А он встал со скамьи, успокаивающе положил руку ей на плечо:
- Держись, у вас дети, и ты на сносях. Авось помилуют, дадут условно.
- А большая растрата? - прошептала она побелевшими губами, - вы не знаете?
Он помотал головой, но Тая, впившись в него глазами, прекрасно поняла: знает! Но не скажет... Она не стала настаивать.
- Где-то прочитал, что информацию надо принимать дозированно, - сказал он, - чтобы защитить психику.
Он помолчал, потом придвинулся к ней поближе и шепнул уже на ухо:
- Молись, моя мама всегда молилась в трудных ситуациях и говорила, что Бог всегда ей помогал...
Он смутился и огляделся по сторонам: не услышал ли их кто. Но рядом никого не было. Тая смотрела на него бессмысленным взором. Он кашлянул.
- Ну я пойду?
Женщина кивнула головой, все еще глядя сквозь него каким-то жутким, застывшим взглядом. Словно просвечивала его рентгеном. Он поежился, ссутулился и быстром шагом направился к калитке.
- Ма-ам. Кушать хочется, - услышала она, как сквозь сон, голос Васятки, - ты когда будешь вареники варить?
Тая очнулась, голова вмиг налилась свинцовой тяжестью. Она потерла виски, потрясла головой и встала со скамейки.
- Так, главное - не раскисать! У меня дети! - внятно, как неразумному ребенку, сказала она самой себе, - главное - он жив!
В голове прояснилось. И вдохнув в грудь побольше воздуху, она его с шумом выдохнула и отправилась на кухню - варить вареники.