– Артём, – неожиданно обратилась она ко мне, – у тебя есть какая-нибудь цель в жизни?
Я даже растерялся. Я был так опьянён этим чудесным вечером и её присутствием в нём, что мне было сложно думать о таких приземлённых вещах, как цель в жизни.
– Ну, может быть, не цель, а мечта, – допытывалась она. – Кем бы ты хотел видеть себя в идеале?
– У меня была цель закончить универ и устроиться корреспондентом в центральное издание. Она осуществилась, – и я пожал плечами, не зная, что к этому добавить.
– И это всё? – не поверила Аня. – Неужели ты всю жизнь хочешь работать корреспондентом в газете? И не хочешь стать редактором или, к примеру, перейти на телевидение?
– Я хочу написать книгу, – брякнул я.
На самом деле, мысли о написании книги посещали меня не так часто, чтобы об этом можно было сказать «хочу», и мне тут же стало стыдно, что обманываю её. Правильнее было бы сказать «когда-нибудь, возможно, я попробую написать книгу».
Но Аня обрадовалась:
– Да? Классно! А о чём, если не секрет?
– Пока не могу сказать, – уклонился я. На этот раз ответ получился честным. Я действительно толком ещё ничего не мог сказать.
– А я хочу стать известным фотографом… – произнесла она и вскинула мечтательный взгляд поверх крыш, куда-то в своё воображаемое будущее. – Чтобы у меня проходили персональные выставки… Представляешь, я ведь экономист по образованию. После школы пошла в финансово-экономический. Вот глупая была!
Я представил её в очках перед монитором с таблицами и кипой бумаг на столе. Нет, такая профессия ей однозначно не шла.
– А как ты поняла, что хочешь стать фотографом?
Она задумалась, пытаясь вспомнить момент, когда это с ней произошло, и удивилась сама себе, что не помнит.
– Да не знаю. Просветление нашло. Училась без желания. На последнем курсе отчетливо поняла, что выбрала не своё. Начались сомнения, мучения… Потом вышла замуж, Данька родился – временно успокоилась…
Той нежной интонацией, с которой было сказано о замужестве и ребёнке, она сделала мне больно, но, конечно, не заметила этого и продолжала увлечённо восстанавливать в памяти путь, по которому пришла к своему теперешнему занятию.
– Данька подрос, устроили его в садик. Занялась поисками работы, и опять нахлынуло… Ну что неправильно что-то я делаю… А потом случайно попала на фотовыставку, и поняла, наконец, чего хочу. Я фотографировать и обрабатывать фото и до этого любила, обожала просто, но воспринимала как хобби…
Я видел её работы в интернете. Не просто видел, а изучил вдоль и поперёк. Они действительно были талантливы. Каждое фото: дерево ли было запечатлено на нём, цветок ли, человек или дом – несло в себе какую-то энергетику, завладевало вниманием, не отпускало сразу. Признаю, что симпатия, испытываемая к ней, мешала объективно оценить её работы, но всё же они были сильны, это было понятно и незатуманенному взору.
Мне захотелось сказать ей об этом, похвалить и пообещать, что всё у неё непременно получится, но я вовремя спохватился, что это выдаст мою чрезмерную заинтересованность ею, и поэтому промолчал.
Вечер потускнел и остыл; мы, не сговариваясь, но каким-то необъяснимым образом понимая друг друга, побрели обратно к гостинице. Именно побрели. Я медлил нарочно, чтобы подольше побыть рядом с ней, а она согласно подстраивалась под мой шаг. Редкие прохожие, попадавшиеся нам навстречу, с любопытством смотрели на нас, как будто мы чем-то отличались от всех обыкновенных людей.
Эта прогулка была самым приятным, что случилось с нами за всё время командировки.
После началась работа. В течение двух дней на сцене, сооружённой прямо под открытым небом, пели, плясали и демонстрировали другие свои умения представители различных национальных культур. Наш без пяти минут депутат неоднократно поднимался к микрофону, произносил торжественные речи, направо и налево раздавал грамоты и подарки. Тут же на площади шумели торговые ряды, предлагая зрителям и гостям фестиваля полакомиться стряпнёй национальных кухонь или приобрести на память сувениры, сделанные руками народных умельцев. Аня увлечённо фотографировала, а я изо всех сил наблюдал за происходящим и делал пометки для будущей статьи в записной книжке. Правда, давалось мне это с большим трудом. Каждый раз, когда мой взгляд (случайно ли?) натыкался на маленькую фигурку с фотоаппаратом, в этой совершенно неподходящей для подобных мыслей атмосфере, переполненной жарой, музыкой, и гамом человеческих голосов, меня скручивало желание подойти и поцеловать её. Я усилием воли выволакивал себя из этого губительного состояния, но только до следующего её появления в поле моего зрения. А она почти не обращала на меня внимания, как будто та прогулка, которая, казалось, должна была нас сблизить, мне просто почудилась.
Я надеялся, утешая себя, что следующий вечер мы снова проведём вместе, но Аня сказала, что устала, что у неё от жары болит голова и гудят ноги. И мне пришлось провести его один на один со своими воспалёнными мыслями. Они хаотично метались в голове, сталкиваясь и рикошетя; я думал то об Аниной мечте, представляя, как через несколько лет состоится открытие её персональной выставки, и я буду брать у неё интервью, то о своей книге, которую мне теперь непременно нужно написать, чтобы доказать ей, что чего-то стою. А то ни о чём не думал, лежал, бессмысленно водя взглядом по потолку, будто белильной щёткой, и слушал, как стонут в унисон моя душа и тело от того, что не имею достаточно смелости, наглости и бесшабашности, чтобы сделать то, чего хочу больше всего на свете.
Продолжение здесь
Начало рассказа здесь: Аня, я и кактус (часть 1)