Что-то было в Митьке магическое. Тамара на него была очень зла, но иногда украдкой его разглядывала. Когда их взгляды встречались, оба отворачивались, как будто ничего и не было.
Митька утром уходил куда-то, вечером приносил 1 банку тушёнки и горсть мелко рубленной сушёной рыбы. Из рыбы Мира варила суп. Тушёнку ели только по воскресеньям.
"Кромка льда" 55 / 54 / 1
Уже три недели Тамара жила у сестёр.
Иногда думала о Соне, но ни разу её не навестила.
Тося и Мира вскоре стали говорить, что Тамаре пора бы уже и о работе подумать.
Взяли её с собой на смену. Только она поработала один день и слегла.
Тося и Мира так испугались Тамариных волдырей, что полдня кипятили её постельное.
— Это не заразно, — говорила Тамара обиженно. — Мне нужен дёготь.
Митька дёготь принёс. Сёстры мазать девушку отказались.
Вызвался Митька. Тома сказала ему, что лучше умрёт, но ему не дастся.
Он и не спрашивал разрешения. Подошёл, грубо расстегнул блузку. Тамара покраснела.
Митька мастерски смазал все волдыри и произнёс:
— От упрямства сдохнуть так себе желание. Чего я там не видел? Я, может, врач. Вот и лежи смирно.
После того как Тося и Мира узнали, что у Тамары волдыри от речной воды, попросили в госпитале взять её для замены постельного под ранеными.
Там разрешение дали.
Переманили туда и Митьку. Он переносил раненых, возил их на процедуры, кормил неходячих.
В один февральский день 1942 года Тамара зашла в палату с горой постельного белья.
Уже давно приловчилась менять его под ранеными.
Делала это быстро. Ни с кем не разговаривала. Поначалу боялась, что кто-нибудь в санитарке узнает актрису.
Но знакомых не было.
Меняя простыню под одним из раненых, Тамара вдруг почувствовала на себе взгляд.
Как-то сильно горела спина. Словно плавилась. Оглянулась.
Знакомые до боли глаза впились в неё.
Это был Жан.
Тамара вздрогнула. Не могла отвести от него взгляд.
Жан улыбнулся. Тома как завороженная шла к нему. Он даже протянул навстречу ей руки.
И вдруг между Жаном и девушкой возник Митька, он вёл под руку на соседнюю с Жаном кровать бойца, забинтованного полностью.
Как только Митька уложил бойца, Тамара бросилась к нему, положила руки на плечи и поцеловала.
Митька не сопротивлялся, но когда девушка от него отстала, шепнул ей на ухо:
— А говорила, что никогда не поцелуешь. Впору мне язык тебе откусить за такие действия, как ты мне когда-то палец.
Тамара посмотрела на Жана.
Он поник. Она видела, как дрожали его руки, как глаза сузились и наполнились грустью.
Она вылетела из палаты, закрылась в туалете, который предназначался для главврача, и заплакала.
— Что мне мешало подойти к нему по-человечески? — причитала она. — Что мешало его обнять? Я ведь так скучала, так скучала.
От сцены с Митькой Тамара стала себя ненавидеть.
Боялась даже на глаза ему показаться.
Вечером после смены не пошла домой. Попросилась на ночное дежурство. Ей с радостью разрешили. Ситуация с ранеными была сложной. Они всё прибывали, прибывали, а мест было мало. Располагали их в коридоре. Тома ближе к полуночи решила пройтись по коридору.
Вглядывалась в раненых, кто-то улыбался ей, кто-то от боли морщил лицо, кто-то спал.
Дойдя до палаты, где лежал Жан, остановилась.
Когда тяжёлая рука легла на её плечо, чуть не закричала. Это был он.
— Счёт обнулили? — прошептал боец.
Не дождавшись ответа от Тамары, обнял её, уткнулся носом в волосы.
— Милая моя, я так скучал! Я ведь не мог забыть тебя. Не мог и не хотел. Ты моя звёздочка в этой страшной войне. Я всегда думаю о тебе. Как ты выросла! Как ты тут без меня?
Тамара хотела вырваться из его объятий, оттолкнуть, убежать.
Но растаяла, тепло побежало по телу. Она вдруг подумала, что больше не увидит его. И стало страшно.
— Я тоже скучала, — прошептала она.
Жан дышал тяжело.
Спина от его горячих рук плавилась. Всё тело плавилось и готово было растечься по больничному полу.
— Ничего серьёзного со мной. Так, — Жан отпустил Тамару и показал на лоб, — пара осколков. Один вытащили, второй нет. Пусть будет. Как память о том, что я защищал свою страну.
— Ты надолго здесь? — спросила девушка.
— Ещё две недели. А потом опять в часть. Не знал я, что попаду сюда. Отец мой эвакуировался вместе с заводом. Мать умерла.
Никогда ещё Жан не говорил о своих родителях.
— А вот дед пока здравствует. Крепкий он мужик. Таёжный. Только сейчас я понял, что он из меня сделал мужика.
Тамара опять прижалась к парню.
— Я тебя, Тамара, никому не отдам, — сказал Жан. — Я женюсь на тебе, даже если ты не захочешь. Украду и женюсь. Расти побыстрее.
— Я уже взрослая, — прошептала девушка.
— Прямо настолько, что я могу любить тебя по-настоящему?
Тамара кивнула.
— Мне почти 17…
Жан улыбнулся.
— Было же чуть меньше. Я же знаю, что будет 16. Обязательно будет. Вот этой весной мы освободим нашу землю и поженимся. Только ты не убегай от меня.
— Я не убегу, обещаю…
Теперь Тамара пропадала в госпитале.
Митька как-то подошёл к ней и спросил:
— Слушай, ты переехала сюда? Давай я твою кровать займу. Тётки не разрешают.
— Занимай, — кивнула Тамара.
Встретив Тосю и Миру, сказала, что больше не вернётся к ним.
Женщины отнеслись к новости спокойно. Не спросили, где теперь она остановится. Видимо, Митька что-то им наплёл.
После выписки Жана, Тамара переселилась в его служебную квартиру.
До конца марта 1942 года Жан приезжал один раз в неделю, а потом исчез. Тамара писала в его часть, но ответа не получала.
Молилась за него. На работе вглядывалась в лица раненых.
Митька выследил её место жительства и донимал посещениями. Тамара поначалу открывала ему. Но потом перестала. Он выбил дверь. Соседи Жана вызвали милицию, и Митьку арестовали.
Пытаясь вырваться из рук стражей порядка, Митька кричал:
— Тамара, ты гулящая девка… Я всем расскажу, где бесплатно можно найти любовь.
Митьку почему-то отпустили уже на следующий день.
Он ждал девушку после работы и преследовал её.
Тома решила пожаловаться Тосе и Мире.
Сёстры выслушали и сказали в один голос:
— А чего ты хотела?
— Спокойствия, — прошептала Тома.
— Не будет его у тебя, если по домам чужим шляться. Сейчас один солдатик поманит, потом другой. Плохая у тебя слава, Тамара! Ты не видишь, как над тобой посмеиваются?
На следующий день девушка совсем не могла работать. Помимо медсестёр, она ловила на себе и взгляды раненых. Одни смотрели на неё с ухмылкой, другие с похотливостью, третьи с осуждением.
С трудом доработав до конца дня, девушка решила больше не возвращаться в госпиталь.
А жить на что-то нужно было.
Митька неожиданно исчез, чему Тамара была рада.
Прошёл апрель. От Жана по-прежнему не было никаких вестей.
Тома не работала, жила на пайки, оставшиеся в квартире Жана. Ела мало, сильно похудела и за весну вытянулась. Смотрела на себя в зеркало и не узнавала.
Всё силилась вспомнить себя актрисой, но никак не могла.
Как-то вечером, возвращаясь с прогулки, увидела возле подъезда плачущую девочку.
Та рыдала и звала маму.
Тамара подошла к ней, взяла за руку и спросила:
— А где мама?
Девочка вцепилась в руку Томы и произнесла:
— Ушла мама. Вон туда ушла! А мне сказала ждать. Я ждала там, потом там, потом тут. А её всё нету. Вы знаете мою маму?
— Нет, — сказала Тамара равнодушно.
И уже хотела было уйти, но девочка не отпускала её руку.
— Так жди, — сказала ей Тома.
— Я хочу кушать…
Девочка просила так жалобно, что чёрствое сердце Тамары растаяло.
— Ладно, пойдём покормлю тебя. И вернёшься сюда.
Девочка поела и тотчас уснула.
Тамара прикрыла её одеялом.
Всё время выглядывала из окна. Думала, что появится там мать девочки.
Но никого не было.
Наутро повела ребёнка в милицию. Там выслушали и спросили:
— Можете оставить её у себя, пока мать не найдём? Некуда нам её пристроить. Эвакуируем понемногу. Нет мест. А забрать не имеем права, пока мать не нашлась.
— А если не найдётся? — недовольно произнесла Тамара.
— Тогда оформим. И поставим на очередь. Вы адрес свой укажите.
Девушка написала на листе бумаги, как её найти. Взяла девочку за руку и пошла с ней домой.
За две недели мать так и не нашлась.
Тамара очень не хотела возиться с ребёнком.
Но семилетняя Алёна так привыкла к ней, что уходить в милицию не хотела.
И как поступить, Тома не знала.
Продолжение тут
Дорогие читатели!
Спасибо, что вы делитесь моими публикациями, комментируете, советуете своим близким и друзьям.
Это очень ценно для меня.