Алёна вела себя довольно тихо. Почти не капризничала. Вести её в милицию Тамара не стала. Что-то родное тянуло её к этой девочке. Она отдалённо напоминала Томе то Сеньку, а то и её саму.
— Имя мамки не забыла? — иногда спрашивала Тамара у девочки.
— Не забыла, — отвечала та. — Мама Рита.
— Мама Рита, мама Рита, — тараторила Тома. — Бросила тебя мама Рита.
— Не бросила, — обижалась Алёна. — Она меня найдёт и заберёт.
— Ну тогда подождём, — вздыхала Тамара.
"Кромка льда" 56 / 55 / 1
Она теперь работала в другом госпитале. В том, где когда-то лечили душевнобольных. Теперь он был переоборудован для приёма раненых.
В середине мая 1942 года город стали покидать жители. Тамара и Алёна наблюдали из окна, как груженые мебелью, домашней утварью, подушками обозы медленно двигались по улицам города. Уже почти была окончена эвакуация детских домой и жителей, которые пожелали уехать.
Тамара не собиралась уезжать. Ждала Жана. Хотя с каждым днём вера в то, что он вернётся, ослабевала.
Город находился в каком-то затишье. Было ощущение, что и нет вовсе войны.
Но людей на улицах поубавилось. Здания заводов опустели. Мародёры забирали оттуда всё, что не успели эвакуировать.
В конце мая участились воздушные тревоги.
Алёна боялась их. Прижималась к своей спасительнице и дрожала.
Госпиталь, в котором работала Тамара, опустел.
Ели то, что удалось купить впрок. В первых числах июня к Тамаре пришёл Митька.
Постучал, она открыла.
Митька стоял на пороге в военной форме, улыбался.
— На фронт я, Томка! — радостно произнёс он. — Ждать меня будешь?
— Ещё чего, — недовольно ответила девушка.
— Ой, да ладно тебе. Давай дружить. Целуешься ты мастерски. Я вот войну выиграю и вернусь к тебе. Тётки, кстати, привет тебе передавали. Болеют они. Обе слегли. За ними соседка присматривает. Тётушек госпиталь звал с собой. А они заартачились, — Митька подошёл к Томе вплотную и шепнул на ухо: — Тося говорит, что ждёт немцев, с ними якобы жизнь станет легче. Дyры они, одним словом. Клуши. Мира молчит. Но я знаю, что они всегда друг за друга. Ты бы навестила их.
— Навещу, — кивнула Тома.
— Ну может там помощь нужна, так ты помоги. А я тебе писать буду. Вот адрес уже записал. Так что, Тамара, будешь ждать?
Митька смотрел на девушку своим магическим взглядом. Она не могла даже отвернуться. И не веря свои ушам прошептала:
— Конечно.
Митька прижал к себе девушку, поцеловал её в шею. Тамара задрожала.
Она совсем потеряла голову, лепетала:
— Как я ждала тебя, как ждала тебя! Жан…
Митька вдруг дёрнулся. Сделал несколько шагов назад.
— Так ты… Ты всё-таки… А я так… Шутил… А ты…
Тамара закрыла лицо руками. Она не понимала, как вышло так, что Митька — это не Жан.
Алёна, всё время молча наблюдавшая за сценой, подошла к Митьке. Взяла его за руку и сказала:
— Я тебя дождусь, дядя…
Митька пулей вылетел из квартиры.
Тамара не спала всю ночь.
Казалось, что тело горит от поцелуев Митьки, словно от ожогов.
— Прости меня Жан, — шептала она.
Тамара вместе с Алёной навестили сестёр в средине июня.
К тому времени Тося уже умерла. Осталась Мира.
Она с трудом ходила по комнате, и кажется, была не в себе.
Поначалу Тома не знала о смерти Тоси.
Присела за стол. Мира обрадовалась. Угостила чаем. Алёну угостила кусочком сахара. Сама разместилась рядом с гостьей и произнесла:
— Тоська придёт вот-вот. Что-то задерживается.
— А куда она ходит? — поинтересовалась Тамара.
— Так на работу же… Жить надо на что-то. Сахар ведь денег стоит.
Тамаре показалось странным, что Тося одна пошла работать. И ещё больше удивилась тому, как она быстро выздоровела, ведь Митька говорил, что тётки болеют сильно.
Потом пришла соседка, узнав Тамару, обрадовалась. Спросила, как та живёт и где.
Посокрушалась о том, что Тося так рано ушла.
— Куда она ушла? — Мира вдруг задрожала, положила руки на стол и забормотала: — Тося, Тосечка, почему же мы не вместе ушли? Как я без тебя?
Томе стало не по себе.
Мира потом ещё говорила о том, что у неё есть племянник Митька и Тамаре нужно с ним познакомиться.
— Вся грудь у него в орденах! — шептала Мира. — Одна звезда краше другой. Плечи широкие, грудь вперёд выставил. Мстить поехал за дядек, за всех, кого эта немчура погубила.
Мира вдруг ударила кулаком по столу и закричала:
— Тоська, а ну иди сюда! Прятаться от меня вздумала?
Обезумевшая женщина бросилась к окну, резко рванула на себя створку, перегнулась вниз.
Соседка успела схватить её за ноги, затащила внутрь. Стала бить по щекам и причитать:
— Мирка, очнись! Тосю похоронили! Ты же сама видела! Уймись уже.
— Да знаю я, — виновато ответила Мира. — Чего ты меня бьёшь?
Соседка оглянулась.
Жестом показала Тамаре и Алёне, чтобы те уходили.
Через три дня она пришла к Томе и сказала, что Миры тоже больше нет.
Принесла в банках сушёные листья малины, какие-то порошки, кусок сахара для Алёны.
Вытащила из кармана маленькую зелёную флягу, взяла с полки стаканы. Налила понемногу. Протянула Тамаре.
Та помотала головой, мол, не будет.
Но соседка настояла.
— Помянем Мирку…
Горячим шаром разлилось внутри Тамары содержимое стакана.
Ей казалось, что пламенный июньский ветер подхватил её и стал надувать изнутри.
Голова стала ватной, руки онемели.
Тома шла к кровати на каких-то невероятно толстых ногах. Они покалывали и передвигались с трудом.
— Ну я пойду, — издалека услышала Тамара.
Не смогла даже попрощаться.
Когда очнулась, комната была залита солнечным светом. В ногах у неё спала Алёна.
Тома пошевелилась, осмотрелась.
Сильно болела голова.
Она поднялась с трудом. Стала искать воду. Не нашла.
Понюхала стаканы, оставшиеся стоять на столе.
Её замутило.
Тут проснулась Алёнка.
— Ты кричала, — сказала она, подойдя к Тамаре. — Жана звала. Это твой жених?
Тамара не ответила. Когда посмотрела на календарь, ужаснулась.
Она спала больше суток.
Хотелось пить и есть.
— Где вода? — спросила Тома.
— Закончилась, — ответила Алёна. — Я боялась выходить одна. Вдруг опять потеряюсь. Ждала, когда ты проснёшься.
— Сиди тут, — сказала Тома, — я за водой.
Но девочка увязалась за ней.
У колонки была очередь. Среди людей назревала паника.
Какой-то древний старик громко говорил:
— Немец на подходе, не успеют наши. Бегите, люди добрые! Я тут останусь, за домами вашими прослежу. Ни одного гада не пропущу.
— Да не мели ты, несчастный, — ворчали на старика.
— А вы пойдите в управление сходите. Никого там нет ни шиша. Все уже убёгли. Я сам ходил, пустое не говорю.
Тамара слушала и думала про себя:
— Жана дождёмся и тоже побежим из города.
Воду она набирала одна из последних.
А через неделю воды в городе уже не было. От массированных бомбёжек был разрушен водопровод. В городе началась паника.
Люди ломали двери магазинов. Связывали продавцов, тащили мешки с мукой, сахаром, крупами.
Забирали друг у друга украденное.
Тамара в соседнем магазине смогла урвать несколько банок консервов.
Спрятала их во внутреннем кармане широкой рубашки Жана.
Следующие дни проходили в сильнейшем страхе. Город бомбили нещадно.
Алёна плакала и просила Тамару уйти.
— Не послушались мы того деда! — девочка корила Тамару.
Та отвечала, что если Алёна не замолчит, то будет жить на улице.
— Ты выгонишь меня? Маленькую и беззащитную?
— Выгоню, — кивнула Тамара.
Больше девочка ничего не говорила.
Немцы очень быстро взяли город.
Чудом уцелел дом, в котором жили Тамара с Алёной.
Они остались в нём единственными жителями. Остальные эвакуировались ещё в мае.
Немцы из менее разрушенных зданий выгоняли жителей и размещались там сами.
Когда город бомбила Красная армия, немцы вместе с местными прятались в подвалах.
А через несколько дней оккупанты объявили жителям, чтобы они покинули город. Все до одного. Оставшихся грозились расстрелять.
Продолжение тут
Дорогие читатели, начиная с этой главы будет несколько сложных. Я не могу опустить их, увы. Эти страницы не вырвать из нашей истории, не вырвать из этого романа.
Всем добра!
До встречи в субботу!