О чуде, произошедшем в 1956 году в городе Куйбышеве, я впервые услышала в раннем детстве. Один из врачей скорой помощи, приезжавший тогда на вызов к девушке, застывшей с иконой Николая Угодника в руках, был знакомым моих родственников. Во второй половине 80-х гг. об этой истории уже можно было говорить открыто, по большей части, конечно, в семейном кругу.
Я помню эти разговоры, споры взрослых, вызывавшие у меня противоречивые чувства и, в первую очередь, страх… Мне было страшно даже не оттого, что произошло что-то грозно-смертельное, необъяснимое, а оттого, что Бог, в которого я тогда серьезно по-детски верила, казался мне совсем Другим…
В моей семье, образованной и благополучной, в Бога глубоко верила бабушка, и всю жизнь скрывала это от посторонних. Она и рассказывала мне о Христе-Спасителе, Богородице, Николае Чудотворце, Сергии Радонежском, Серафиме Саровском. Но главными были не столько бабушкины слова, а ее дела, пример ее веры и молитвы.
О том, что сам Бог и многие святые были чудотворцами, я тоже слышала, но, естественно, о смысле дара чудотворения догадывалась с трудом, скорее, для меня тогда это связывалось с особой благодатной силой сродни волшебству.
А еще я знала, что Бог – добрый, Он – Спаситель для всех людей и Защитник им. И ко всему в церкви, особенно к иконам, я относилась с уважением, потому что они мне казались живыми. В кафедральном Борисо-Глебском соборе, в который мы с бабушкой тайком ходили, мне особенно нравилась икона «Успения Пресвятой Богородицы». Богородица вся в золотом сиянии в окружении апостолов полулежала на каком-то возвышении, а рядом стоял Христос и на ладони держал ее душу. И мне казалось, что Спаситель также держит в своих руках души всех людей.
В нашем старом доме в красном углу тоже висели иконы, потемневшие, потрескавшиеся. Мне рассказывали, что часть из них еще в 1920–1930-е гг. спасла от расхитителей моя прабабушка. Кто были эти расхитители и зачем они губили иконы, я понимала смутно, в воображении рисовались картины первых веков христианства: тайный и праведный Бог, Его ученики и гонители.
И, конечно же, тогда я не понимала, как глубоко человек может погрузиться в пучину греха, так глубоко, что только Божье Чудо может его спасти.
Поэтому история о самарском чуде тогда больше напугала меня, чем заставила о чем-то задуматься.
Но вот фильм… Художественное произведение, призывающее к размышлению и серьезному диалогу со зрителем…
Когда-то М.М. Бахтин писал о «полифонизме» произведений Ф.М. Достоевского, наверное, именно этим термином можно определить художественный метод, используемый в кинофильме «Чудо».
На протяжении всего действия мы можем наблюдать полифонию различных тем: присутствия Бога в мире людей и смысла жизненного пути человека, выбора между Христом Распятым и благами земного мира, стоящего перед каждым из нас, предательства, отчаянья, духовного преображения и спасения, и, конечно же, как главная звучит тема поведения человека, присутствующего перед лицом Чуда…
Надо сказать, что у каждого явления в нашем мире есть свое назначение. Чудо, скорее всего, это явственное свидетельство духовной составляющей нашего мира, вернее, торжества мира духовного над материальным, но не победа одного над другим, а их сущностное внутреннее единство.
Однако чудо – вещь опасная, так как зачастую лишает человека свободы выбора, свободы добровольно, по велению сердца и ума следовать за Богом. Недаром чудо, доведенное до своего апогея, называется Великим Инквизитором (героем, блестяще созданным когда-то в романе Ф.М. Достоевского) одним из средств создания безбожного тоталитарного государства.
Может быть, из-за этого Иисус Христос в евангельском описании Его земной жизни не так часто творит чудеса при большом скоплении народа. Вспомним, при воскресении дочери Иаира Он просит остаться в комнате, где лежит умершая девушка, только ее родителей и нескольких апостолов, да и после величайшего Чуда Своего Воскресения Спаситель является не иудейской толпе, желавшей распять Его, не римскому прокуратору, проявившему малодушие, не первосвященникам, а тем, кто любил его при жизни, – Своим ученикам. Дерзнем предположить, что в этом поступке заключена глубокая мудрость и любовь Бога к людям.
По всей видимости, чудо – подобно огню, обжигающему душу и преображающему ее. Но при этом чудо Божье – не ядерная бомба, уничтожающая все на своем пути, а свет, сияющий впереди, оставляющий для человека право жизненного выбора…
«И имеющий очи, да увидит…»
В фильме А. Прошкина именно таким чудом становится происшествие в городе Гречанске зимой – весной 1956 года…
Этот исторический промежуток времени очень важен как для истории России, так и для всей Русской Православной Церкви.
Это события предваряют XX съезд партии, на котором Н.С. Хрущев объявил И.В. Сталина тираном и виновником гибели сотен тысяч людей, тем самым положив начало оттепели. При этом генсек, утвердив собственную власть, продолжил ленинскую линию, предусматривающую активное строительство социализма – своеобразного рая на земле – и борьбу с религиозными пережитками.
Началась вторая волна репрессий советского государства, направленная против церкви, и эта волна была чем-то даже страшнее первой – ленинско-сталинской, так как предусматривала не простое физическое уничтожение верующих людей, а их моральное подавление, признание отсталыми невеждами и полубезумными корыстолюбцами.
В фильме ярко демонстрируется, как глубоко идея безверия проникает во все слои населения. А, как известно, если Бога нет, то все дозволено.
Особенно ярко эта бездуховность, доходящая до попрания всех нравственных законов, отражается в среде рабочей молодежи. Пример главной героини фильма – Татьяны Скрыпниковой – печальное тому подтверждение. У этой совсем юной женщины отсутствуют важнейшие нравственные ценности: нет не то, что веры в Бога, а даже простого почитания матери и уважения к традициям народа. Во всем торжествует только эгоизм и страшное своеволие.
Именно эта «пустота внутренняя» толкает героиню на кощунственный по своей силе поступок – попытку «потанцевать» с иконой Николая Угодника вместо не пришедшего на ее день рождения любовника. Скорее, про эту молодую женщину можно сказать, что в безумии своем она не ведает, что творит.
Но этот поступок словно переполняет чашу терпения, и происходит Чудо… Татьяна застывает с иконой в руках. И ее стояние в течение 128 дней как знак Божий, предупреждение всем людям, призыв к покаянию.
Но внемлют ли ему люди?!
Уважаемые читатели, эту статью я написала 10 лет назад для одного из питерских журналов. Решила поделиться ею и здесь.
Вторая часть статьи по ссылке.